Крис Клив - Золото

Обе прибавили скорость. Зоя подставляла лицо ветру. Она улыбалась. Это были гонки чистой воды – ни приза, ни славы. Ни узнавания, ни известности. Можно мчаться наперегонки с самой собой. Вот что она обожала. Когда летишь вот так по шоссе, невозможно размышлять о своей жизни. Нужно максимально сосредоточиться, чтобы не допустить ни единой ошибки. Нужно ехать так быстро, чтобы скорость начинала питаться самой собой, колеса – рычать в темноте, а сердце – биться так часто, что кажется – еще один удар в минуту, и ты погибнешь. А потом вдруг ты слышала рев мотоцикла, поворачивалась, видела ослепительно белую фару и каким-то невероятным образом начинала гнать велосипед еще быстрее. Огни пролетали мимо, словно лучи лазера. Ты наклонялась, виляя из стороны в сторону и прибавляя скорость. Гонки на улицах были ее коньком. Только на таких гонках она могла на полной скорости промчаться мимо здоровенного рекламного щита с ее собственным лицом и заметить лишь дополнительное освещение, которое этот щит давал дороге.

Кейт и Зоя сражались за первенство на разделительной полосе. Вперед вырывалась то одна, то другая. Они проехали почти целую милю, и легкие у них пылали, но ни одна не смогла пока обогнать другую. Разделительная полоса становилась все уже, ехать по ней вдвоем делалось опасно. Дважды подруги сталкивались плечами, не без труда удерживая равновесие, чтобы не вылететь на полосу, занятую машинами.

Впереди, в двухстах метрах, светофор обозначал перекресток, от которого нужно было двигаться налево, по Грейт Анкуотс-стрит, пока горел зеленый.

Глядя на дорогу, Кейт рассчитывала время, через которое загорится желтый. То ли поторопиться, то ли притормозить. Никоим образом не выдав своих намерений, она рванула вперед и обставила Зою на целых пять корпусов велосипеда. Это было нечто вроде силового приема: вырываешься вперед на несколько секунд, на пределе дыхания, рассчитывая проскочить на зеленый – при том что соперник сделать этого не успеет. Риск состоял в том, что на зеленый мог успеть проскочить и соперник, и тогда он мог обогнать тебя, задыхающегося от недостатка кислорода.

Кейт рискнула, морщась от боли – все ее тело словно кололи иглы. Ей отчаянно хотелось выиграть. Победа над Зоей сейчас, в дружеской гонке, означала, что в сознании подруги останется поражение, и этот негатив сохранится ко времени их серьезного старта. Кейт усерднее заработала педалями. Каждая секунда казалась просто невыносимой, а уж двадцать секунд… Невозможно себе представить! Усилием воли Кейт вызвала в сознании образ Софи. Вот так дочка справлялась со своими страданиями. «Если я выиграю сейчас, то Софи поправится», – загадала Кейт. В этой мысли не было никакой логики, но у разума, работавшего на фоне ста шестидесяти ударов сердца в минуту, места для логики не оставалось. Мчась сквозь тьму, Кейт представляла себе где-то впереди Софи, и образ дочери звал ее к себе.

Зоя все светофоры знала наизусть и ждала, что Кейт вырвется вперед. Она мощнее заработала педалями, чтобы не дать сопернице увеличить отрыв, рассчитывая момент, когда желтый свет ее не остановит. Мышцы болели от напряжения, но Зоя не замечала боли. Шины скользили и съезжали в сторону. Она гнала велосипед вперед с такой силой, что рама стала поскрипывать.

Кейт тоже мчалась на пределе сил. Как раз в то самое мгновение, когда боль в мышцах и легких достигла невыносимой интенсивности, на светофоре зажегся желтый свет. Оставалось пятнадцать метров до того места, которое она отметила для себя как абсолютную точку невозврата. Она ощутила некое облегчение: теперь можно притормозить. Она рискнула: быстро оглянулась и поняла, что у Зои точно такой же план. Но Зоя еще не успела ее нагнать. Она рвалась вперед, раскачиваясь, как в трансе. Похоже, она не заметила, что Кейт оглянулась.

Кейт растерялась. Может быть, она переосторожничала? От расчетной точки ее отделяло только пять метров, а все еще горел желтый свет. Она могла повернуть налево в тот самый момент, когда вспыхнет красный. Она бросила взгляд вправо, где машины выжидали последние секунды, пока для них горел красный свет. Там дорога была четырехполосной. Первыми перед перекрестком стояли черный «вольво» и голубой «БМВ». Сбоку подъехал мотоцикл. Что ж, машины как машины. Судя по всему, за рулем ни одного психа.

Дважды Кейт нажала на педали изо всех сил, но вдруг растерялась снова: она подумала о Софи. Неожиданно та зона, к которой она стремилась, показалась ей так же строго маркированной, как линия остановки автомобилей. Она же мать маленького ребенка. Неужели она всерьез готова рискнуть и выехать на полной скорости на перекресток, который вот-вот заполнится машинами? Кейт представила лицо Софи, и взгляд дочери с такой силой соединился с ней, с ее сухожилиями и мускулатурой, что она, не раздумывая, затормозила так яростно, что у нее чуть не заклинило колесо.

Как только зажегся желтый, Зоя заметила растерянность Кейт и прибавила скорость. От намеченной точки ее отделяло тридцать метров, но об этом она не думала. Она думала об Адаме. Здесь, на пределе физических возможностей, она чувствовала, как покойный брат следит за ней точно таким же любопытным и бесстрашным взглядом, каким сегодня на нее смотрела Софи. Снова эти волны времени – словно круги по воде. Как ни старалась Зоя уйти от них, они ее нагоняли.

Кейт притормозила, а Зоя вильнула в сторону и проехала мимо подруги. На бешеной скорости она преодолела широкую белую линию, пересекавшую проезжую часть, и промчалась на красный свет со скоростью двадцать миль в час, круто накренившись влево, чтобы совершить поворот под девяносто градусов. Шины с визгом проскребли по асфальту. Еще немного – и они бы лопнули.

Водитель голубого «БВМ» сказал офицеру, ведущему следствие, что ему некуда было свернуть. Он пересек перекресток на три четверти, успел набрать скорость не больше пятнадцати миль в час, когда на его пути возникла Зоя – на расстоянии колеса от его бампера. На реакцию у него было меньше секунды. Слева двигался черный «вольво», справа – мотоцикл. Он успел нажать на тормоз, но все равно зацепил заднее колесо велосипеда. Он почувствовал, что под его шины что-то попало, и жутко испугался, потому что подумал, что это она, велосипедистка.

– Не знаю, что и сказать, – пробормотал он. Следователь держал планшет с протоколом и шариковую ручку на пружинке.

– Вы могли заявить, что она свернула прямо на ваш тормозной путь, – сказал он. – Так вашей страховой компании будет понятнее.

Обмерив место аварии и сделав выводы на основании осмотра следов на дорожном покрытии, а также помятых номерных знаков и осколков фары, следователь был склонен ни в чем не винить мужчину-мотоциклиста. Женщина слетела со своего велосипеда и покатилась по проезжей части. Мотоцикл проехал вперед то ли за секунду до ее падения, то ли через секунду после, женщину же ударило об освещенную тормозную тумбу на центральном разделительном островке. Ей еще повезло, что она отделалась лишь ссадинами и синяками.

Ее педальному велосипеду (так следователь описывал транспортное средство Зои), уложенному на багажник патрульной машины, досталось гораздо больше: рама треснула, спицы по гнулись, по нему проехали как минимум три машины. Мотоциклист сидел неподвижно, закутанный в серебристое термальное одеяло, на заднем сиденье «неотложки», а велосипедистку утешала подруга.

Зафиксировав на бланке протокола детали аварии, офицер добрался до последнего пункта – «КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ». В принципе ничего сложного: пострадавшая выехала на полосу встречного движения, а ее подруга затормозила. Так уж устроен мир: как только загорается красный свет, люди делятся на две категории – одни прибавляют скорость, другие тормозят. Адам и Ева, Авель и Каин… Не стоит даже ломать голову, задавать себе вопрос – почему. Не за его зарплату, по крайней мере.

На миг ручка замерла над разделом «КОММЕНТАРИИ», но слова не шли на ум. Офицер нажал на клапан, стержень ручки исчез внутри корпуса. Холодные капли дождя падали с фуражки на шею. «Что же значит для этой бабы ее жизнь, – подумал следователь, ежась от холода, – если она не затормозила, как сделал бы любой на ее месте?»

Струи дождя стекали по заднему стеклу, пока Зою усаживали поудобнее. Носилки были снабжены табличкой с указанием, что они рассчитаны на пациентов весом до четырехсот килограммов (или восьмисот восьмидесяти фунтов).

– Таков вес взрослого самца бизона, – сообщил санитар, решив увести разговор в сторону от того факта, что пострадавшая намеренно выехала на полосу встречного движения.

Кейт улыбнулась и взглянула на Зою – не скажет ли та чего-нибудь, – но Зоя нахмурилась, отвернулась и стала смотреть на дождь за окном.