Джон Ирвинг - Правила виноделов
– Я сегодня вроде как бы в своем, – сказала она.
Бейсболка была низко надвинута на лоб, Анджел не видел ее глаз, закрытых козырьком, и не сразу разглядел, что у Роз Роз под глазом синяк, – белые с трудом различают синяки на черной коже, но синяк Роз Роз нельзя было не заметить.
– Он сказал, бейсболку можешь носить, а свитер надень свой, – объяснила Роз Роз Анджелу. – Я же тебе говорю, – подумав, прибавила она, – не связывайся со мной.
Когда рабочий день кончился, Анджел пошел в дом сидра поговорить с мистером Розом. Он сказал ему, что дал Роз Роз свитер, потому что было холодно, в этом нет ничего дурного, ему действительно очень нравится дочь мистера Роза, и прочее и прочее. Он говорил искренне и горячо, а Роз слушал его спокойно, очень спокойно. Конечно, Анджел (и все остальные) видел неоднократно, как мистер Роз в три-четыре секунды снимал с яблока кожуру и извлекал сердцевину – еще одно подтверждение, что мистер Роз может исполосовать тело врага, как бритвой, и за полминуты выпустить из него всю кровь.
– Кто тебе сказал, что я бью дочь, Анджел? – мягко спросил Роз.
Конечно, это сказала ему Роз Роз, но Анджел заметил ловушку. И вовремя спохватился.
– Я сам решил, – ответил он. Его мистер Роз не посмеет тронуть, не решится нарушить неписаные правила дома сидра, управляющие жизнью сезонников.
– Нет, это не я.
Кончив работу, Анджел пошел еще раз повидать Роз Роз. Он сказал ей: если она боится жить в доме сидра, можно ночевать у него в комнате, в ней есть вторая кровать. Он даже может освободить ее; пусть это будет у них гостевая. И Роз Роз поселится в ней с малышкой.
– Гостевая, – засмеялась Роз Роз. И прибавила, что таких добрых людей, как он, она еще не встречала.
У нее были томные движения, как у человека, спящего стоя; ее тяжеловатые конечности колыхались, как водоросли под водой. Тело было ленивое, но Анджелу чуялась в нем сжатая до поры пружина, готовая разжаться с быстротой молнии, – редкое свойство, которое он подмечал и в ее отце. От этого Анджела бросало в дрожь.
За ужином Гомер спросил сына:
– Как у тебя складываются отношения с мистером Розом?
– Меня больше интересуют отношения с Роз Роз, – сказала Кенди.
– Отношения с Роз Роз – его личное дело, – сказал Уолли.
– Точно, – сказал Гомер.
Уолли пропустил ненавистное словечко мимо ушей и прибавил:
– Но твои отношения, Анджел, с мистером Розом – наше дело.
– Потому что мы тебя любим, – сказал Гомер.
– Меня мистер Роз не тронет, – проговорил Анджел.
– Еще бы тронул! – вскинулась Кенди.
– У него свои правила, – заметил Гомер.
– Но он бьет свою дочь, – сказал Анджел. – Один раз он ее точно ударил.
– Не вмешивайся в их дела, Анджел, – сказал Уолли.
– Не стоит, – поддержал Гомер.
– Зато я буду вмешиваться! – возмутилась Кенди. – Если он ее правда бьет, будет говорить со мной.
– Не будет, – возразил Уолли.
– Этого бы не надо, – кивнул Гомер.
– Пожалуйста, не учите меня, – сказала Кенди.
Мужчины промолчали. Оба хорошо знали, учить ее – напрасный труд.
– Ты в этом уверен, Анджел? – спросила она.
– Почти. На девяносто девять процентов.
– А надо на сто, если что-то утверждаешь, – сказал отец.
– Точно, – ответил Анджел, встал из-за стола и взял свою тарелку.
– Хорошо, что мы это выяснили, – сказал Уолли, когда Анджел ушел на кухню. – Мы все здесь такие поборники правды.
Кенди принялась убирать со стола посуду. Гомер остался еще немного посидеть за столом.
Утром Анджел узнал, что Роз Роз еще не видела океана. Она собирала цитрусовые во Флориде, персики в Джорджии, проехала по всей Новой Англии, добираясь до Мэна, но ни разу не искупалась в Атлантике, не жарилась на солнце на песчаных пляжах.
– Это нельзя себе представить, – сказал Анджел. – Обязательно поедем на пляж в какое-нибудь воскресенье.
– Зачем? – спросила Роз Роз. – Мне что, надо загореть? Мне на пляже делать нечего.
– Как – нечего? А плавать! В океане! В соленой воде! – волновался Анджел.
– Я не умею.
– Это не важно. Купаться в океане все равно удовольствие. Совсем не обязательно заходить туда, где с головкой.
– У меня нет купальника.
– Не беда. Возьмем у Кенди. Наверняка какой-нибудь будет тебе как раз.
Роз Роз слегка пожала плечами – вряд ли она влезет в купальник Кенди.
В обеденный перерыв Роз Роз пошла взглянуть, как Котелок справляется с малышкой, после чего Анджел повез ее в молодой сад рядом с Петушиным Гребнем; яблок здесь еще не было, а значит, не было сборщиков. Океан отсюда был едва виден. Только синева неба на горизонте заметно уплотнялась. Встав на сиденье трактора, они различили, как небесную лазурь сменяет серовато-стальной тон воды. Но на Роз Роз это не произвело впечатления.
– Ничего! Вот поедем на побережье, и ты поймешь, что такое океан!
Он обнял ее в восторженном порыве, несерьезно, одной рукой; Роз Роз вскрикнула, отпрянула; он провел ладонью по ее спине, взглянул на ладонь – на ней была кровь.
– У меня месячные, – солгала Роз Роз.
Но даже пятнадцатилетним юнцам известно, где бывает при месячных кровь.
Потом они недолго поцеловались, и она показала ему на спине порезы (о тех, что были на икрах и бедрах, она что-то ему наплела, и он молча принял ее объяснение). Порезы на спине были длинные и тонкие, как будто сделаны бритвой, – такие затянутся через пару дней и не оставят никаких следов. Нанесла их искусная, уверенная рука.
– Я тебе говорила, – сказала она Анджелу, все еще целуя его. – Не связывайся со мной. Хорошего не жди.
Анджел обещал не заводить больше разговора с мистером Розом. Будет только хуже, убедила его Роз Роз. Если они хотят ехать в воскресенье на пляж, надо, наоборот, его ублажать.
«Роз, как никто, владеет ножом, – заметил однажды Глина, которому наложили когда-то сто двадцать три шва. – Если бы меня порезал старик Роз, не было бы ни одного, – сказал он. – А я бы терял пол-литра крови в час. Истек кровью, и никаких следов, как будто меня пощекотали зубной щеткой».
На этот раз не Персик, а этот самый Глина говорил с Анджелом, когда тот в субботу ставил трактор в амбар.
– Держись подальше от Роз Роз. Поножовщина не твое дело, – сказал он, обняв Анджела. Ему Анджел нравился; он все еще помнил, как его отец успел вовремя довезти его до кейп-кеннетской больницы.
Как-то Анджел и Роз Роз опять вместе работали на яблочном прессе, а потом допоздна сидели на крыше. Анджел рассказывал про океан: стоя у его кромки, осязаешь тяжесть воздуха, чувствуя какое-то странное изнеможение; в жаркий полдень над пляжем – дрожащее марево; а сила прибоя такова, что осколки камней и раковин обтачиваются до гладкости. Он рассказывал подробно и долго. Старая как мир история: мы любим раздаривать перлы своей души, любим, когда люди видят прекрасное твоими глазами.
Разумеется, Анджел не мог долго хранить в секрете чудовищный, по его мнению, поступок мистера Роза и вечером все рассказал отцу, Уолли и Кенди.
– Он порезал ее? Нарочно порезал? – переспрашивал Уолли.
– Нет никаких сомнений. Я уверен в этом на сто процентов.
– Как же он мог! Ведь это его дочь.
– А мы всегда восхищались его умением держать своих людей в повиновении, – с содроганием проговорила Кенди. – Мы просто обязаны что-то предпринять.
– Мы? – переспросил Уолли.
– Нельзя же оставаться в стороне.
– Люди часто остаются.
– Если вы с ним поговорите, он еще сильнее разозлится, – переполошился Анджел. – И она узнает, что я вам все рассказал. Не надо ничего предпринимать. Мне нужно только одно – ваш совет.
– Я и не думаю с ним говорить. Я просто обращусь в полицию, – заявила Кенди. – Нельзя же полосовать ножом спины своих детей.
– А ей это поможет, если мы обратимся в полицию и у него будут неприятности? – спросил Гомер.
– Вот именно, – сказал Уолли. – Легче ей от этого, во всяком случае, не станет.
– И от вашего с ним разговора тоже, – сказал Анджел.
– Старая песня – надейся и жди, – тихо произнес Гомер.
Но Кенди за пятнадцать лет так к этим словам привыкла, что ничего на них не ответила.
– Самое лучшее – пусть живет у нас, – предложил Анджел. – Тут она будет в безопасности. Она ведь может жить просто так, даже когда кончится сбор яблок.
– А что же она будет здесь делать? – спросила Кенди.
– У нас нет никакой работы. Соберут яблоки, и все, – сказал Гомер.
– Одно дело – они здесь живут в сезон урожая, – осторожно проговорил Уолли. – Я хочу сказать: поэтому все относятся к ним спокойно. Они ведь сезонники, мигранты. Им положено отработать свое и ехать дальше. Не думаю, что темнокожая женщина с незаконнорожденным ребенком – большой подарок для Мэна. Во всяком случае, если она останется насовсем.
