Джеффри Арчер - Лишь время покажет

– Это моя сестра Эмма, – пояснил Джайлз. – Никогда не расстается с книжкой. Не обращай на нее внимания.

Гарри улыбнулся Эмме, но та даже не подняла глаз.

Миссис Баррингтон проводила мальчиков до входной двери и пожала Гарри и Дикинсу руки.

– Надеюсь, вы навестите нас снова, – напоследок сказала она. – Вы так хорошо влияете на Джайлза.

– Большое вам спасибо, что пригласили нас на чай, миссис Баррингтон, – отозвался Гарри.

Дикинс только кивнул. И оба мальчика отвернулись, когда она обняла и поцеловала сына.

Пока шофер вел машину по длинной подъездной дорожке, Гарри через заднее стекло смотрел на дом. Он не заметил Эмму, глядевшую в окно на отъезжающий автомобиль.

7

Школьный магазин работал с четырех до шести дня каждый вторник и четверг.

Гарри редко навещал «лавочку», как называли магазинчик ученики, поскольку в триместр он получал лишь два шиллинга карманных денег и знал, что мать не обрадуется, если на его счету перед каникулами обнаружатся лишние расходы. Однако ко дню рождения Дикинса мальчик сделал исключение из этого правила, решив приобрести на пенни сливочной помадки для друга.

Несмотря на то что Гарри редко ходил за покупками, плитка шоколада «Фрайс файв бойз» появлялась на его столе вечером каждый вторник и четверг. Хотя в школе было принято правило, запрещавшее ученикам тратить в школьном магазинчике больше шести пенсов в неделю, Джайлз также оставлял Дикинсу упаковку лакричного ассорти, ясно давая друзьям понять, что ничего не ожидает в ответ.

В тот вторник, зайдя в магазин, Гарри встал в длинную очередь мальчиков, ожидавших обслуживания. Рот его наполнился слюной при виде аккуратно разложенных рядами упаковок шоколада, пастилы, мармелада, лакрицы и – последнее повальное увлечение – картофельных чипсов «Смитс». Он прикинул, не купить ли пачку себе, но после недавнего знакомства с мистером Уилкинсом Микобером [24] у него не осталось сомнений насчет важности шести пенсов.

Пока Гарри пожирал глазами сокровища «лавочки», до него донесся голос Джайлза, и он заметил, что тот стоит в очереди на пару человек впереди него. Мальчик уже собирался окликнуть друга, когда увидел, как тот снимает с полки плитку шоколада и прячет ее в карман брюк. Парой мгновений позже за ней последовала упаковка жевательной резинки. Когда подошла очередь Джайлза, он выложил на прилавок коробку лакричных ассорти за два пенса и пакет чипсов за пенни, каковые мистер Свайвелс, заведующий магазинчиком, аккуратно внес в бухгалтерскую книгу напротив фамилии Баррингтона. Остальное так и осталось лежать неучтенным в кармане.

Гарри пришел в ужас и, прежде чем друг успел обернуться, выскользнул из магазина, не желая, чтобы его заметили. Он медленно двинулся вокруг здания школы, пытаясь понять, зачем Джайлзу что-то красть, когда он вполне способен заплатить за покупку. Он предполагал, что этому должно быть какое-нибудь простое объяснение, хотя и представлял, в чем оно заключается.

Мальчик поднялся в свою комнату перед самой подготовкой к занятиям и обнаружил украденную плитку шоколада у себя на столе и Дикинса, жевавшего лакричные конфеты из коробки. Ему было трудно сосредоточиться на причинах промышленной революции, пока он пытался решить, что ему следует предпринять по поводу своего открытия – и стоит ли вообще что-либо предпринимать.

Решение пришло к концу подготовки. Он убрал так и не развернутую плитку шоколада в верхний ящик стола, решив, что в четверг вернет ее в магазин, ничего не сказав Джайлзу.

Той ночью Гарри не спал вовсе, а после завтрака отвел Дикинса в сторонку и объяснил, почему не смог вручить ему подарок на день рождения. Тот не сумел скрыть потрясения.

– У моего папы в магазине такие же неприятности, – поделился Дикинс. – В смысле, мелкие кражи. «Дейли мейл» винит во всем Великую депрессию [25] .

– Не думаю, что на семье Джайлза так уж сильно сказалась депрессия, – с чувством заметил Гарри.

Дикинс задумчиво кивнул:

– Может, стоит сказать Фробу?

– Донести на лучшего друга? – переспросил Гарри. – Ни за что.

– Но если Джайлза поймают, его могут исключить, – напомнил Дикинс. – По меньшей мере ты можешь предупредить его, что узнал, чем он занимается.

– Я об этом подумаю, – пообещал Гарри. – Но пока я собираюсь возвращать в магазин все, что дает мне Джайлз, без его ведома.

Дикинс подался ближе.

– А ты не мог бы прихватить и мою долю? – шепнул он. – Я никогда не хожу в школьный магазин и попросту не соображу, что делать.

Гарри согласился взять на себя эту задачу и с того времени ходил в магазинчик дважды в неделю и клал нежеланные подарки Джайлза обратно на полки. Он пришел к выводу, что Дикинс прав и ему придется все высказать другу, пока того не поймали с поличным, но решил отложить разговор до конца триместра.

– Отличный удар, Баррингтон, – похвалил мистер Фробишер, когда мяч пересек границу поля.

По рядам зрителей прокатился сполох аплодисментов.

– Помяните мое слово, директор, Баррингтон еще сыграет за Итон против Харроу на стадионе «Лордз».

– Никогда, если от Джайлза будет хоть что-нибудь зависеть, – шепнул Гарри Дикинсу.

– Чем займешься на летних каникулах, Гарри? – спросил Дикинс, похоже вовсе не обращавший внимания на творившееся вокруг.

– В Тоскану не поеду, если ты об этом, – с усмешкой ответил мальчик.

– Сомневаюсь, что Джайлз так уж хочет туда, – заметил Дикинс. – В конце концов, итальянцы отродясь ничего не смыслили в крикете.

– Что ж, я был бы счастлив поменяться с ним местами, – отозвался Гарри. – Меня совершенно не волнует, что Микеланджело, да Винчи и Караваджо не были знакомы с тонкостями подачи отскоком слева, не говоря уже обо всех тех макаронных изделиях, которые ему предстоит одолеть.

– Так куда же ты собираешься? – спросил Дикинс.

– На «западную Ривьеру», на недельку, – с апломбом заявил Гарри. – Большой пирс в Уэстон-сьюпер-Мэр обычно считается гвоздем программы, а за ним следует рыба с жареной картошкой в кафе «Коффинс». Хочешь составить мне компанию?

– У меня нет на это времени, – отказался Дикинс, явно приняв слова друга за чистую монету.

– И почему же? – подыгрывая ему, спросил Гарри.

– Слишком много работы.

– Ты намерен продолжать работать на отдыхе? – недоверчиво переспросил Гарри.

– Для меня работа и есть отдых, – пояснил Дикинс. – Я наслаждаюсь ею не меньше, чем Джайлз своим крикетом, а ты пением.

– А где ты работаешь?

– В муниципальной библиотеке, тупица. Там есть все, что мне нужно.

– Можно, я к тебе присоединюсь? – спросил Гарри уже серьезно. – Мне сгодится любая помощь, чтобы получить стипендию БКШ.

– Только если ты согласишься все время молчать, – поставил условие Дикинс.

Гарри рассмеялся бы, если бы не знал, что друг не считает работу поводом для шуток.

– Но мне позарез нужна помощь по латинской грамматике, – пожаловался он. – Я по-прежнему не понимаю придаточных следствия, не говоря уже о сослагательном наклонении, а если я не вытяну проходную отметку за латынь, то все кончено, даже если по всем остальным предметам я буду блистать.

– Ладно, с латынью я помогу, – пообещал Дикинс, – но услуга за услугу.

– Хорошо, – согласился Гарри, – только я не поверю, что ты надеешься исполнить соло на рождественской службе.

– Отличный удар, Баррингтон, – снова одобрил мистер Фробишер.

Гарри присоединился к аплодисментам.

– Это его третья полусотня за сезон, директор, – добавил учитель.

– Не дурачься, Гарри, – попросил Дикинс. – Суть в том, что папе нужно, чтобы на время летних каникул кто-нибудь взялся разносить по утрам газеты, и я предложил тебя. Оплата – шиллинг в неделю, и пока ты сможешь ежедневно являться в магазин к шести утра, место за тобой.

– К шести утра? – пренебрежительно фыркнул Гарри. – Когда у тебя есть дядя, который поднимает весь дом в пять, это не вызывает ни малейших затруднений.

– Значит, возьмешься?

– Да, конечно, – подтвердил Гарри. – Но почему ты сам не хочешь этим заняться? Шиллингом в неделю пренебрегать не стоит.

– И не напоминай, но я не умею ездить на велосипеде.

– Вот черт, – огорчился Гарри. – А у меня даже нет велосипеда.

– Я не говорил, что у меня его нет, – вздохнул Дикинс. – Я сказал, что не умею на нем ездить.

Гарри всегда нравился мистер Фробишер, который был одним из немногих учителей, относившихся к нему как к равному. И было похоже, что любимчиков у него тоже не водилось, тогда как некоторые другие преподаватели ясно дали понять мальчику, что сына портового рабочего вовсе не следовало впускать в священные врата школы Святого Беды, как бы ни был хорош его голос.

Когда прозвенел колокол, объявлявший о конце подготовки, Гарри отложил перо и направился по коридору к кабинету мистера Фробишера. Он понятия не имел, зачем его хочет видеть классный наставник, и не слишком над этим задумывался.