Джонатан Кэрролл - Замужем за облаком. Полное собрание рассказов
– Я потерял жену в прошлое Рождество и после того стал участвовать в этих экскурсиях. Она никогда не любила путешествия, даже однодневные поездки, так что мы держались поближе к дому. А потом она заболела…
Голос Кена оставался ровным и бесстрастным. Это удивило Эдмондса, который не мог говорить о своей покойной жене без надрыва или дрожи в голосе.
– Вы женаты, Билл?
Эдмондс взглянул на свои руки:
– Моя жена тоже скончалась. Совсем недавно.
– Да, это тяжело. Сочувствую. – Однако в голосе Кена сочувствия не слышалось; более того, в нем проскальзывали бодрые, чуть ли не веселые нотки. – Погодите, я вам кое-что покажу.
Он запихнул в рот последний кусок ватрушки, отряхнул руки и полез еще в один карман. Оттуда явился на свет блестящий, очень красивый складной нож.
– Взгляните, это мой Ведран Чорлука.
Он протянул нож, предлагая его взять, но Эдмондс смотрел ему в лицо и не заметил этого жеста.
– Почему вы его так называете? Насколько знаю, Ведран Чорлука – это профессиональный футболист.
Кен кивнул и щелкнул пальцами:
– Именно так! Значит, вы тоже любите европейский футбол? Превосходно. Да, он играет за хорватскую сборную. А нож я назвал в его честь не случайно. Это последний рождественский подарок моей жены. Я вообще люблю складные ножи, у меня их целая коллекция. Но этот – взгляните, он особенный. Его сделал по заказу жены один мастер в Монтане. Мне он сразу очень понравился, но по-настоящему я обратил на него внимание уже после ее смерти.
– По-настоящему обратили внимание? Что вы имеете в виду?
– Когда Виктория умерла, я был близок к помешательству. Мы прожили вместе тридцать семь лет и бо́льшую часть этого времени были счастливы. Ваш брак был счастливым, Билл?
Эдмондс кивнул.
– Тогда вы меня поймете. Ведран Чорлука был ее любимым игроком. Жена ни черта не смыслила в футболе, но ей пришлось по душе это имя. Ей нравилось его произносить. Всякий раз, когда я смотрел по телевизору матч, она приходила и спрашивала, не играет ли Ведран Чорлука. Вот почему я назвал нож его именем. И я всегда ношу его с собой. Когда мне становится совсем невмоготу, я сжимаю нож в кармане и, как правило, испытываю облегчение. По крайней мере, часть боли уходит.
– Прекрасная история. Можно взглянуть?
Эдмондс взял нож и начал внимательно его рассматривать. Действительно красивая вещь. Но от дальнейшего осмотра его отвлек голос Кена:
– Мы обращаем недостаточно внимания на детали. Мы сами это чувствуем, но не меняем своего к ним отношения. И только задним числом, когда кто-то умер или что-то безвозвратно потеряно, мы понимаем, что слишком быстро пролистывали книгу своей жизни, упуская многие подробности. И вот после смерти Виктории я решил заново просмотреть и восстановить все, что смогу, – вещи, которыми мы владели, мои воспоминания и воспоминания других людей о ней… словом, все такое. Но теперь я уделял этому все свое внимание до последней крупицы. И вы знаете, я увидел все это совершенно другими глазами. Разница была огромной! Я уже не могу общаться со своей женой, но многое понимаю лучше, чем понимал при ее жизни. Обращая больше внимания на детали, я с каждым разом узнаю о ней все больше и больше. И жена предстает в новом свете – как будто я только что с ней познакомился. Конечно, это не может заменить реальность, но это все, что у меня осталось, Билл. Это лучшее, что я могу сделать.
Кен взял нож из рук Эдмунда.
– Я написал тому мастеру и попросил прислать мне письмо жены с заказом, если оно у него сохранилось. Он его прислал, и теперь это письмо в рамке стоит на моем столе. Взгляните, какая изящная гравировка. При этом нож отлично сбалансирован. Такую качественную работу можно выполнить только вручную, Билл. Все лучшее в нашей жизни создается через непосредственный контакт: лезвие ножа, хлеб, любовь…
* * *Когда Эдмондс вечером вернулся из поездки, он сел на диван в своей гостиной, даже не сняв пальто, и обвел взглядом комнату. Где же находится его Ведран? Какую вещь он сможет носить в кармане, через нее ощущая присутствие жены?
Надо вспомнить, что она дарила ему в последнее Рождество. А что сам он дарил ей в последний раз? К стыду своему, он не смог вспомнить ни тот ни другой подарок. Но разве это так важно? Если ты живешь с кем-то шесть тысяч дней подряд, имея много всего общего, – разве так важно держать в памяти каждую мелочь?
Рассуждая таким образом, Эдмондс совершал обход своей квартиры. Заметив что-либо незнакомое – книгу, фарфоровую статуэтку или иную безделушку, – он брал в руки этот предмет и старался вспомнить, откуда он взялся, кто его купил и при каких обстоятельствах, какова была реакция жены на его появление в доме и так далее.
Претендентов на роль Ведрана нашлось множество, включая деревянного щелкунчика с блошиного рынка в Нью-Йорке, гематитовый шарик (подарок ее сестры) и вырезанного из куска янтаря слоника, которого он привез для нее из Польши. Понравился он ей или нет? Он не смог вспомнить и очень расстроился. Вещица довольно безвкусная, но что-то такое в ней есть. Он уставился на янтарного слоника, пытаясь вспомнить хоть какие-нибудь подробности того, как он дарил его жене, сказанные при этом слова, – но ничего, ни единого проблеска. Это было прямо-таки унизительно.
В его воспоминаниях о жене обнаружилась масса пробелов и черных дыр. Он клял себя за то, что забыл так много деталей их совместной жизни. Как можно быть таким беспечным? Ведь эти воспоминания – единственное настоящее сокровище, оставленное тебе временем.
А каким оскорблением это было для ее памяти! Он жил в квартире, наполненной вещами, которые так долго украшали и разнообразили их дни. Но сейчас он как будто впервые видел многие из них, не в силах вспомнить, как и зачем они тут появились.
Подавленный и растерянный, Эдмондс в течение следующих нескольких дней бродил по квартире подобно туристу, впервые попавшему в знаменитый музей; вот только вместо подробного путеводителя он располагал лишь обрывками воспоминаний. Наткнувшись взглядом на очередной незнакомый предмет, он изучал его до тех пор, пока что-нибудь не прояснялось. А если не прояснялось ничего, он считал эти воспоминания окончательно утерянными и убирал вещь с глаз долой, в самый темный угол гостиной. Он планировал впоследствии переместить неопознанные предметы в шкаф, чтобы не отвлекаться на них, занимаясь теми, о которых он хоть что-то помнил.
Все это заняло неделю – целую неделю, – по прошествии которой он позвонил Кену Элфорду и задал ему один вопрос. Во время той автобусной экскурсии они держались вместе и много говорили о своих женах, а в конце обменялись номерами телефонов. Услышав в трубке голос Кена, Эдмондс назвался и сразу перешел к сути дела:
– Кен, а что, если я так и не смогу найти своего Ведрана? Вдруг вообще не существует такой целительной вещи, в которой я ощутил бы частичку жены?
– Она существует, Билл. Где-то в твоей жизни или в твоем сознании она наверняка существует. Просто ты ее еще не отыскал. – Голос старика звучал уверенно и ободряюще.
Эдмондс опустил голову, крепко прижимая трубку к уху:
– Однако все происходит наоборот, Кен: чем дольше поиски, тем больше обнаруживается пробелов в памяти. Я очень многое забыл… Это ужасно. Такое впечатление, будто у меня ампутированы некоторые участки мозга. В своем доме не узнаю свои же вещи. Но ведь они были частью нашей совместной жизни!
В конце фразы Эдмондс услышал в собственном голосе испуг. И он действительно был испуган.
Элфорд заговорил после долгой паузы:
– Возможно, первая половина отмеренного нам срока предназначена для жизни как таковой, а вторая отводится для воспоминаний – или попыток вспомнить. С этой точки зрения мы поступаем неправильно, тратя время на стенания по умершим. Вместо этого следует вспоминать, наслаждаясь каждой деталью, которую удастся выудить из забвения. И всякий раз, когда это происходит, мы чувствуем себя лучше, потому что таким образом наши близкие понемногу возвращаются к нам; это все равно что заново создавать их с нуля. – Внезапно Кен рассмеялся. – Немного напоминает создание франкенштейновской версии жены из всего, что тебе удалось о ней вспомнить. – Он вновь усмехнулся и продолжил: – Шучу, да… но вы-то меня понимаете. Это одна из причин, почему я постоянно ношу в кармане ее подарок, – когда я прикасаюсь к ножу, он говорит: «Хватит скорбеть, лучше попробуй вспомнить».
Слушая его речь, Эдмондс вертел в пальцах янтарного слоника. Он хотел, чтобы тот с ним заговорил, как нож Элфорда. Чтобы подробно описал события того дня, когда жена получила его в подарок. Что она говорила? Как была одета? Следуя совету Кена, Эдмондс сомкнул пальцы на сувенире и, беззвучно двигая губами, попросил:
– Расскажи мне.
Вода не может волноваться
За ужином в тот вечер он сообщил ей о своем открытии:
