Финеас Финн - Энтони Троллоп
Шагая через парк в свой клуб, Финеас решил выбросить из головы случившееся у водопада. Он все равно не понимал до конца, что происходит, так не лучше ли вовсе стереть это из памяти? Он признавал, что великодушие требует от него не думать пристально об опрометчивых словах леди Лоры. Было ясно, что она несчастлива с мужем, но это дело совсем другое. С мужем она могла быть несчастлива, не питая ни к кому преступной страсти. Финеас никогда не верил в ее счастье с таким супругом, как мистер Кеннеди, но этого уже не исправить, и леди Лоре придется смириться с той жизнью, которую она себе уготовила. В Лондоне немало других пар, обреченных быть друг с другом в горе и в радости, про которых всем известно, что радости их союз не сулит. Леди Лора должна терпеть – как множество других жен.
В понедельник утром, в десять часов, Финеас явился в отель «Морони», но, несмотря на заверения леди Лоры, лорда Чилтерна там не застал. Наш герой спрашивал о нем с некоторым волнением, хорошо зная вспыльчивость того, с кем собирался встретиться. Кто знает, быть может, вот-вот придется драться с этим полубезумным лордом. Сказанное леди Лорой в глазах Финеаса не уменьшало вероятности такого исхода: полубезумный лорд имел манеры настолько удивительные, что вполне мог хорошо говорить о сопернике за спиной, а затем вцепиться ему в горло при встрече. И все же увидеться с ним было совершенно необходимо. Наш герой написал письмо, на которое не получил ответа, и считал своим долгом спросить, было ли оно получено и намеревался ли Чилтерн что-то делать. Поэтому Финеас отправился к адресату лично – как я уже сказал, с некоторым волнением, ожидая, что его встретят кулаками или по крайней мере бранью. Но лорда Чилтерна на месте не оказалось, и портье знал только, что тот намеревается покинуть отель на следующее утро. Тогда Финеас оставил записку.
Любезный Чилтерн,
я очень хочу увидеться с вами по поводу письма, которое написал вам прошлым летом. Я должен быть в палате общин сегодня с четырех до конца прений. С двух до половины третьего я буду в Реформ-клубе и приду, если вы пришлете за мной, либо встречусь с вами в любом месте и в любое время завтра утром.
Всегда ваш,
Ф.Ф.
В Реформ-клуб никаких вестей не пришло, и в четыре часа наш герой уже был на своем месте в зале заседаний. Во время прений ему принесли записку следующего содержания:
Я получил ваше письмо только что. Разумеется, нам необходимо встретиться. Я охочусь во вторник и отбываю утренним поездом, но вернусь в город в среду. Нам потребуется уединение, поэтому я приду к вам в комнаты в час дня в этот день. – Ч.
Финеас мгновенно ощутил, что тон записки враждебный, что написана она в гневе и адресована человеку, которого пишущий не числит своим приятелем. В этом не было сомнений, что бы ни говорил лорд Чилтерн сестре о своей дружбе с Финеасом. Наш герой скомкал записку и сунул ее в карман, решив, что в назначенное время будет у себя.
Прения открылись речью мистера Майлдмэя. Тот долго и обстоятельно описывал свое представление об избирательной реформе, которую считал необходимой. Его внимательно слушали до конца – возможно, даже внимательнее обычного, так как распространился слух, будто премьер-министр намерен объявить, что это будет последней схваткой в его карьере. Однако если он и намеревался дать такое обещание, то, по всей видимости, не смог заставить себя произнести его в нужный момент. Мистер Майлдмэй лишь сказал, что, поскольку рассмотрение комитетом потребует много труда и, вероятно, растянется на много дней, ему будут помогать коллеги и особенно достопочтенный министр иностранных дел. Таким образом, стало понятно, что билль, если тот поступит в комитет, доверят мистеру Грешему, но мистер Майлдмэй по-прежнему остается во главе.
Законопроект, который предлагался палате общин, был во многом сходен с тем, что обсуждался во время предыдущей сессии. Он не менял существующих принципов британского представительства, но призван был приблизить практику к их идеальному воплощению. Идеям же всеобщего избирательного права и равных избирательных округов следовало навеки оставаться на почтительном расстоянии от бастионов британской конституции. Предполагалось, что будут существовать графства – сельские избирательные округа, сформированные по возможности так, чтобы быть исключительно сельскими. Мидлсекс или Ланкашир, разумеется, таковыми не мог сделать никакой реформатор, будь он консерватором или либералом, но зато уж в Уилтшире и Саффолке должен был по-прежнему править плуг, а в Девоншире должны владычествовать яблоки. Каждый город в трех королевствах с населением не менее указанного получал право избирать двух депутатов. Здесь, однако, было много места для споров, и это понимали все. Кто скажет, что такое город и где его границы? К ним можно приписать и части графств, чтобы уменьшить консерватизм последних, не подвергая опасности либерализм первого. Имелись еще боро – местечки, выдвигавшие одного депутата, а также группы совсем мелких местечек. Обсуждая подобный план, разумеется, легко найти недостатки, но до чего же невозможно скроить костюм, который будет для этого неуязвим! Кроме того, оставался пресловутый вопрос о тайном голосовании. В этом отношении позиция правительства была недвусмысленна: мистер Майлдмэй вновь пообещал оставить свой пост, если палата общин примет любое предложение, поправку или резолюцию в пользу тайного голосования. Он говорил три часа, после чего оставил скелет своего законопроекта на растерзание противоборствующим армиям.
Ни один читатель этих строк не пожелал бы видеть даже простого перечисления всех речей, прозвучавших на протяжении дебатов. Вскоре стало известно, что консерваторы готовы принять законопроект во втором чтении. Однако они ясно дали понять, что при рассмотрении в комитете намерены внести столько изменений, чтобы он стал, по сути, их законопроектом. На это мистер Паллизер ответил, что правительство счастливо предоставить своим оппонентам полную свободу действий до тех пор, пока не затронуто ничего основополагающего. Если же таковое затронуто будет, правительству останется положиться на своих друзей по эту сторону зала. Таким образом, все были друг с другом чрезвычайно учтивы.
Однако мистер Тернбулл, открывший прения во вторник, поклялся перед богом и людьми, что потребует голосования против законопроекта во втором чтении. Он не сомневался, что найдет много сторонников, но готов был отправиться в лобби для голосования, даже если отыщется всего один. Мистер Тернбулл предостерегал монарха, палату общин и народ Англии, что реформа, предложенная так называемым либеральным премьер-министром, подготовлена в согласии с
