Кармилла - Джозеф Шеридан Ле Фаню
Вмиг он развернул кожаный футляр, заполненный всевозможными причудливыми инструментиками из стали.
– Извольте взглянуть, ваша милость, – обратился он ко мне, показывая на инструменты. – Я практикую наряду с другими полезными искусствами благородное ремесло дантиста. Черт побери эту собаку! – вставил горбун. – Заткнись, скотина! Она воет так, что милостивой госпоже ни слова не слышно. У вашей высокородной подруги, молодой госпожи справа от вас, острейшие зубки – длинные, тонкие, заостренные как шило, как иглы – ха-ха! Мне это хорошо видно отсюда, снизу, – глаза у меня зоркие. Может статься, эти зубки поранят молодую госпожу, а думаю, так и будет, – и вот он я, и все, что нужно, при мне – напильник, шило, щипцы. Я их сделаю гладкими и плоскими, если ее милость пожелает, не как у рыбы, а как пристало такой красивой молодой госпоже. Что? Молодая госпожа сердится? Я был чересчур дерзок? Я оскорбил ее?
Молодая госпожа действительно выглядела очень рассерженной, когда отошла от окна.
– Как осмелился этот паяц так оскорбить нас? Где твой отец? Я потребую, чтобы он наказал наглеца. Мой отец приказал бы привязать негодяя к помпе, и выпороть хлыстом, и выжечь клеймо, да так, чтоб до костей прожгло!
Кармилла отошла на шаг-другой от окна и села. Стоило ей потерять из виду своего обидчика, как ее гнев угас так же внезапно, как вспыхнул, и к ней постепенно вернулось ее обычное настроение. Маленький горбун и его глупые выходки были забыты.
Мой отец в тот вечер был расстроен. Придя домой, он рассказал нам, что произошло еще одно несчастье, подобное двум недавним. Сестра одного молодого крестьянина из нашего имения, в миле отсюда, тяжело заболела. Произошло это, по ее словам, после нападения, похожего на предыдущие, и теперь девушка медленно, но верно угасала.
– Все это, – добавил отец, – имеет вполне естественное объяснение. Несчастные заражают друг друга своими суевериями и таким образом воссоздают в своем воображении те страшные картины, о которых рассказывали соседи.
– Именно это меня больше всего и пугает, – заметила Кармилла.
– Почему же?
– Я очень боюсь, как бы мне не почудилось что-нибудь жуткое; думаю, плод воображения ничуть не лучше реальности.
– Мы в деснице Божьей; без Его соизволения ничего не бывает, и кто любит Его, тот всегда будет спасен. Он наше прибежище, наш Создатель – и Он позаботится о своем творении.
– Какой создатель! Природа! – возразила молодая дама моему милому отцу. – А эта болезнь, которая свирепствует в округе, тоже от природы. Природа… Все происходит от природы – так ведь? Все, что есть и в небесах, и на земле, и под землей, живет и действует по законам природы. Так я считаю.
– Доктор обещал прийти сегодня, – сказал отец, помолчав. – Хотелось бы знать, что он обо всем этом думает и что, по его мнению, следует делать.
– Доктора мне ничем не помогли, – произнесла Кармилла.
– А ты была больна? – спросила я.
– Так больна, как тебе и не снилось.
– Давно?
– Да, давно. У меня была та же самая болезнь; но я все позабыла, кроме боли и слабости, и не так уж это и мучительно – другие болезни хуже.
– И ты тогда была очень молода?
– Разумеется. Не будем больше говорить об этом. Ты ведь не хочешь причинить боль своей подруге? – Кармилла томно взглянула мне в глаза, любовно обняла меня за талию и увела из комнаты.
Отец читал у окна какие-то бумаги.
– Почему твоему папе нравится нас пугать? – спросила моя очаровательная подруга со вздохом, слегка вздрагивая.
– Да нет же, дорогая Кармилла, у него и в мыслях этого не было.
– Ты боишься, дорогая?
– Я очень боялась бы, если бы думала, что есть реальная угроза такого же нападения, как было с этими несчастными.
– Ты боишься умереть?
– Да, все боятся.
– Но умереть как влюбленные – умереть вместе, чтобы вместе жить… Девушки – это гусеницы, которые живут в этом мире, чтобы в конце концов стать бабочками, когда придет лето; но в промежутке они бывают личинками и куколками, знаешь ли – каждая форма с присущими ей особенностями, потребностями и строением. Так утверждает месье Бюффон в своей большой книге, которая стоит в соседней комнате.
Позже пришел доктор и на некоторое время уединился с папой. Это был очень искусный врач; лет ему было за шестьдесят. Доктор пудрил волосы, а свое бледное лицо выбривал так гладко, что оно походило на тыкву. Из комнаты они вышли вместе, и я слышала, как папа со смехом говорил:
– Вы меня удивляете. Вы же мудрый человек. А как насчет гиппогрифов и драконов?
Доктор улыбался и отвечал, покачивая головой:
– Как бы то ни было, жизнь и смерть – состояния загадочные, и нам мало что известно о том, какие они таят в себе возможности.
Они прошли мимо, и больше я ничего не расслышала. Тогда я не знала, что имеет в виду доктор, но теперь, кажется, догадываюсь.
Глава V
Удивительное сходство
Вечером из Граца прибыл сын реставратора живописи, мрачный смуглый юноша, с лошадью и повозкой, груженной двумя большими ящиками, полными картин. От нашей малой столицы, Граца, нас отделяет десять лиг, и, когда в schloss прибывал какой-нибудь ее посланец, все мы обычно толпились вокруг него в холле, чтобы послушать новости.
Это событие вызвало в наших уединенных местах настоящую сенсацию. Ящики поставили в холле, а сам столичный житель оставался на попечении слуг, пока не поужинал. Затем в сопровождении помощников, вооружившись молотком, долотом и отверткой, он вышел в холл, где мы собрались, чтобы наблюдать за вскрытием ящиков.
Кармилла сидела и смотрела равнодушно, как на свет появлялись одна за другой старые картины, почти исключительно портреты, прошедшие процесс обновления. Моя мать была из старинной венгерской семьи, и большая часть картин, которые предстояло повесить на прежние места, попала к нам от нее.
Отец держал в руке список, читал его вслух, а художник отыскивал соответствующий номер. Не знаю, так ли уж хороши эти картины, но они, несомненно, очень старые, а некоторые из них еще и весьма любопытные. В большинстве своем они имели то преимущество, что я их видела, можно сказать, в первый раз, потому что дым и пыль времени едва не погубили их совсем.
– А вот эту картину я вижу впервые, – сказал отец. – В верхнем углу – имя, насколько могу разобрать, «Марция Карнштайн», и дата, «1698», и мне хотелось бы
