Перед стеной времени - Эрнст Юнгер
В «Мертвых душах», своем знаменитом видении, Гоголь представил Россию как тройку, несущуюся во весь опор к неизвестной цели. Наше нынешнее движение я скорее сравнил бы с полетом пули, которая прорезает пространство. Кем она выпущена? Кому суждено ее остановить? Трудно, почти невозможно ориентироваться там, где нет ни берегов, ни середины.
Впрочем, один способ есть: нужно остановить взгляд на каком-нибудь неподвижном предмете. Так поступил Архимед, углубившийся в свои исследования во время осады Сиракуз римлянами. Для того чтобы дать глазу отдых от фигур динамической монокультуры, прекрасно подходит астрология, ведь она зародилась в те времена, когда центром картины мира все еще были человек и Земля. Занимая такую исходную позицию, астрология стремится прочь и вверх – за пределы круга человеческих намерений и планов. Она высится, как валун – осколок древней породы, доживший до наших времен. Она – свидетельство другой духовности, а не просто другого стиля мышления. Ее взгляд на мир существенно отличается от научного наблюдения; благодаря ей пробуждаются давно бездействующие силы.
13
Астрономия и астрология относятся друг к другу, как ньютоновская теория цвета к гётевской: в первом случае речь идет о количественном измерении, во втором – о неизмеримом качестве. Оба эти подхода применимы не только к цвету, но и ко времени. Всегда находятся люди, убежденные в том, что его качество важнее, чем измеримость. По сути, это знают все. Время не только устанавливает рамки нашего пребывания на Земле, но и облекает судьбу в те или иные одежды. Оно не только ограничивает жизнь, но и присуще ей. В момент рождения человека начинается его собственное время.
Поэтому, даже если бы все астрологические данные были неверны, астрология сохраняла бы значение как попытка измерить глубину мира, опустить лот туда, куда не проникнет никакая мысль, никакой телескоп. Причина популярности сегодняшних звездочетов заключается не только в желании людей взглянуть на свою судьбу тем способом, который еще недавно был им малодоступен, но и в стремлении выйти из абстрактного времени, связавшего их тысячами нитей своей все более и более угнетающей власти.
В этом смысле гороскоп – хронометр судьбы. Хотя часы сменяют друг друга, они не равны. Обыкновенный циферблат строго симметричен, расстояния между его делениями одинаковые. В нашем веке даже появились часы без цифр – сплошная симметрия, ничем не нарушенное единообразие. Гороскоп, будучи отражением, символом мировых часов, организован иначе. При первом же взгляде на него в глаза бросается неравномерность распределения знаков. Они группируются скорее как звезды на ночном небе или фигуры на шахматной доске, чем как отметки на циферблате механических часов. До тех пор, пока люди живут, не умрет и их желание прочесть, что же написано на этой причудливой карте.
Астрология выводит нас за пределы тех сфер, где царит доказуемость. В этом отношении она ближе к религии, нежели к науке. Именно поэтому церковь всегда с недоверием относилась к гаданию по звездам. Климент Александрийский[12] считал, что кто верит в гороскопы, тот оскорбляет Провидение. Однако почему Провидение не может обнаруживать себя в положении небесных тел? Разве не звезда позволила волхвам сделать пророчество о рождении Иисуса? Ориген[13], веривший в существование астральных духов, опасался, что учение, связывающее человеческую судьбу с движением звезд, лишит людей чувства свободы и заставит их сойти с пути молитвы. Сегодня этот аргумент в значительной степени утратил свою убедительность, поскольку астрология, как правило, привлекает именно тех людей, которые давно (может быть, даже не в первом поколении) отказались от молитвенной практики. С этой точки зрения популярность гороскопов, вероятно, представляет собой симптом «второй религиозности»[14]. Напрашивается вывод, что гностическое течение, которое до недавнего времени было подземным, пробивается наверх – этот процесс имеет и другие проявления.
Астрология никогда не испытывала недостатка в противниках. К их числу принадлежали такие великие умы, как Цицерон и Плиний Старший. Приводимые ими доводы до сих пор звучат вполне убедительно: в самом деле, две жизни, начавшиеся в один час в одном доме, могут сложиться совершенно по-разному. Сегодня этот аргумент звучит еще весомее, чем в древности. Если римские философы имели в виду одновременное рождение детей хозяйки и рабыни как исключительно редкий случай, то современные ученые приходят к аналогичным выводам на основании генетического исследования близнецов – точной науки, располагающей обширной статистической базой. То, что такая наука появилась, связано с переходом от изучения индивидуального к изучению типического. Интерес вызывают не изолированные фигуры вроде Робинзона или Каспара Хаузера[15], а безымянные незнакомцы, кристаллизующие в себе всеобщую судьбу, не герои, а просто люди, рожденные на Земле и равные своим братьям. В наши дни, если две сестры, близнецы, умрут в возрасте девяноста лет от одной и той же редкой болезни, это будет объяснено «наследственностью». Если бы они обе стали жертвами несчастного случая в один день, но на разных континентах, то найти этому объяснение было бы гораздо сложнее. Такая встреча научных и астрологических понятий, измеримого и судьбинного времени вызвала бы спор, не способный привести ни к какому результату. В подобных случаях, когда дискуссия не переходит границ индуктивного мышления, компромисс невозможен. Человек науки станет отрицать вмешательство судьбы, доказывая, что случившееся есть простая последовательность фактов, в то время как его оппонент все объявит предопределенным: и несчастный случай, и болезнь, и даже само рождение близнецов.
Астрология помнит славные времена, когда придворные звездочеты решали судьбы целых государств. Нострадамус был назначен лейб-медиком Карла IX, а Кеплер предсказывал судьбу Валленштейну. Даже такой крупный астроном, как Тихо Браге, верил, что звезды определяют наше будущее. По некоторым сведениям, во многих странах роль астрологических предсказаний снова возросла
