Чарующий апрель - Элизабет фон Арним
Миссис Арбутнот говорила и говорила, до такой степени привыкнув к выступлениям подобного рода, что могла бы произнести речь во сне. Когда же собрание подошло к концу, затуманенный тайными видениями взор не позволил заметить, что никто из слушателей не поверил ни единому слову, а тем более не задумался об облегчении горькой участи бедняков.
Однако викарий все заметил и испытал глубокое разочарование. Как правило, его добрая подруга и помощница миссис Арбутнот выступала более убедительно. Но самое необычное, подумал викарий, заключалось в том, что сама она ничуть не расстроилась из-за неудачи.
– Представить не могу, куда идут эти люди, – сказал он на прощание раздраженным тоном, рассердившись и на слушателей, и на добровольную проповедницу. – Ничто на свете их не трогает.
– Может быть, им просто нужен отдых, – предположила миссис Арбутнот.
Плохой, неубедительный ответ, подумал викарий, и саркастически уточнил ей вслед:
– В феврале?
– О нет! Не раньше апреля, – отозвалась миссис Арбутнот через плечо.
Очень странно, подумал викарий. В самом деле очень странно. Вернувшись домой сердитым, он обошелся с женой не совсем по-христиански.
В вечерней молитве миссис Арбутнот обратилась к Господу за помощью и руководством. Она почувствовала, что должна прямо и открыто попросить, чтобы средневековый замок оказался занят кем-нибудь другим и вопрос решился бы сам собой, однако не нашла в душе достаточного мужества. Вдруг просьба исполнится? Нет, нельзя необдуманно рисковать. В конце концов, почти предупредила она Бога, если истратить сбережения на поездку, то потом можно будет накопить еще, причем довольно быстро: Фредерик никогда не скупился. Правда, возникала проблема: если придется начать откладывать деньги заново, то на некоторое время вклад в церковную благотворительность сократится. И тогда получится, что порочное происхождение денег не очистится добродетельным использованием.
Не располагая собственными средствами, миссис Арбутнот была вынуждена существовать на доходы от литературной деятельности мужа, а ее сбережения представляли собой посмертно созревший плод первородного греха. Способ, которым Фредерик Арбутнот зарабатывал на жизнь, составлял одно из главных несчастий жены. Он регулярно, из года в год, писал пользовавшиеся огромной популярностью биографии королевских любовниц. История насчитывала множество королей, имевших любовниц, и еще больше любовниц, имевших королей. Число их было настолько велико, что позволяло Фредерику каждый год брака публиковать новую книгу, и при этом очередь ожидавших внимания куртизанок не иссякала. Миссис Арбутнот ничего не могла изменить. Нравилось ей это или нет, приходилось жить на гонорары мужа. Однажды, после грандиозного успеха биографии мадам Дюбарри, Фредерик подарил ей чудовищный диван с огромными пухлыми подушками и мягким уютным сиденьем, и теперь она глубоко страдала оттого, что здесь, в ее доме, живет реинкарнация покойной французской грешницы.
Чистая душой, убежденная, что счастье должно основываться на морали и добродетели, миссис Арбутнот так и не смогла примириться с тем, что они с Фредериком строили благосостояние на блуде, пусть даже отфильтрованном прошедшими веками. Вот в чем заключалась одна из тайных причин ее постоянной печали. Чем больше героиня забывала о собственной душе, тем активнее публика читала книгу, и, следовательно, тем больше денег Фредерик выделял жене. Все, что он давал, за вычетом небольшой суммы сбережений – она надеялась, что рано или поздно порочные произведения мужа перестанут пользоваться популярностью, и тогда его придется поддерживать материально, – отправлялось на помощь бедным. Церковный приход процветал благодаря дурному поведению (если наугад назвать несколько имен) мадам Дюбарри, Монтеспан, Помпадур, Нинон де Ланкло и даже ученой маркизы де Ментенон. Бедняки представляли собой тот фильтр, проходя сквозь который, как надеялась миссис Арбутнот, деньги очищались от скверны. Большего она сделать не могла. Когда-то в прошлом пыталась обдумать ситуацию и найти выход, верный путь, но этот путь, как и сам Фредерик, оказался слишком трудным, так что пришлось, как и Фредерика, оставить его на волю Господа. Ни на дом, ни на свою одежду она эти деньги не тратила: и то и другое, за исключением роскошного дивана, оставалось весьма скромным, если не сказать – убогим. Выгоду получали только бедные обитатели Хемпстеда. Даже их обувь держалась на грехах. Но до чего же все это было сложно! В поисках наставления и избавления миссис Арбутнот молилась до изнеможения. Следует ли полностью отказаться от денег, сторониться их так же, как она сторонилась греховного источника? Но тогда что же делать с обувью для прихода? Она спросила совета у викария, и тот крайне осторожно, уклончиво, деликатно дал понять, что стоит на стороне обуви.
Хорошо, что, когда Фредерик только начал свою ужасную карьеру – а несчастье случилось уже после свадьбы, так как она вышла замуж за безупречного сотрудника библиотеки Британского музея, – ей удалось убедить его писать под псевдонимом, чтобы избежать скандальной известности. Жители Хемпстеда с увлечением читали книги, не подозревая, что автор живет по соседству. Фредерика никто не знал даже наглядно. Он никогда не ходил на местные праздники и всякого рода собрания. Свободное время проводил исключительно в Лондоне, но никогда не рассказывал, с кем встречался и что делал, так что для жены его друзья не существовали. Один лишь викарий знал об источнике средств на благо прихода, но, как сам он сказал миссис Арбутнот, считал молчание делом чести.
К счастью, маленький дом оставался свободным от призраков безнравственных женщин, поскольку Фредерик работал в другом месте. Да, возле Британского музея в его распоряжении было две комнаты арендованной квартиры, представлявшие собой место эксгумации: он уезжал туда рано утром, а возвращался, когда жена уже давно спала, а случалось, и вовсе не возвращался. Порой она не видела мужа по несколько дней подряд, а потом вдруг Фредерик неожиданно выходил к завтраку, накануне открыв дверь собственным ключом – очень веселый, добродушный, щедрый, – и радовался, если она соглашалась принять подарок. Сытый, довольный миром, жизнерадостный, полнокровный мужчина. А она держалась с неизменной мягкой кротостью и заботилась, чтобы кофе получался таким, как он любит.
Фредерик выглядел очень счастливым. Жизнь, часто думала миссис Арбутнот, не поддавалась классификации и оставалась вечной тайной. Не всех можно распределить по установленным разрядам, и Фредерик был как раз одним из таких. Он нисколько не походил на того Фредерика, за которого она выходила замуж, не нуждался ни в одной из тех ценностей, о которых когда-то говорил как о важнейших и прекрасных: любви, доме, взаимопомощи и взаимопонимании. В начале совместной жизни миссис Арбутнот пыталась удержать мужа на тех позициях, откуда они так замечательно, рука об руку, начинали свой путь. Увы, в результате этих попыток сама
