Хайди - Йоханна Спири
Дети возликовали.
Дед вынес из хижины несколько пледов, постелил их на солнечной поляне у дома и посадил на них Клару. Потом принёс детям их утреннее молоко и вывел из хлева Лебедушку и Медведушку.
– Что же он так долго не поднимается? – пробормотал себе под нос дедушка, поскольку утренний свист Петера сегодня так и не прозвучал.
Потом дедушка поднял Клару на одну руку, а пледы перекинул через другую.
– Так, теперь вперёд! – сказал он, выступая первым. – Козы пойдут с нами.
Хайди это было только кстати. Обняв одной рукой Лебедушку, а другой – Медведушку, Хайди шагала вслед за дедушкой, а козам выпала такая радость – в кои-то веки выйти вместе с Хайди, – что они чуть не раздавили её, стиснув между собой от великой нежности.
Добравшись до верхних пастбищ, они увидели на склонах там и сям группы мирно пасущихся коз, а среди них Петера, который лежал, растянувшись на траве.
– В другой раз я отобью у тебя охоту проходить мимо, засоня. Что всё это значит? – крикнул ему Дядя.
Петер взвился при звуке знакомого голоса.
– У вас утром ещё никого не было, – ответил он.
– Ты кресло не видел? – снова спросил Дядя.
– Какое такое кресло? – строптиво выкрикнул Петер.
Дядя ничего на это не сказал. Он расстелил пледы на солнечном склоне, посадил на них Клару и спросил, удобно ли ей.
– Не хуже, чем в кресле, – с благодарностью сказала она, – и я тут на самом лучшем месте. Тут так красиво, Хайди, так красиво! – воскликнула Клара, осматриваясь вокруг.
Дедушка пустился в обратный путь. Он сказал, чтобы они тут располагались, а когда придёт время, Хайди достанет обед, который он, завернув в торбочку, положил в тени. А Петер к обеду пусть надоит молока – столько, сколько им захочется, но Хайди должна проследить, чтобы доил он Лебедушку. Вечером он, дедушка, придёт за ними, а теперь первым делом отправится по следам кресла и посмотрит, что с ним стало.
Небо было ярко-синее, на всём небосводе – ни одного облачка. На вечных льдах высоких гор всё сверкало, будто там были рассыпаны тысячи золотых и серебряных звёзд. Серые скалистые отроги, как это продолжалось из века в век, строго взирали вниз на долину. Большая птица планировала высоко в синеве, а над склонами носился горный ветер, овевая солнечные Альпы прохладой. Детям было несказанно хорошо. Время от времени к ним подходила какая-нибудь козочка, чтобы прилечь вблизи них, – чаще всего то была нежная Снежинка. Прильнув головой к Хайди, она бы вообще не уходила, если бы её не отгоняла какая-нибудь другая коза из стада. Так Клара постепенно знакомилась то с одной, то с другой козой настолько близко, что уже не спутала бы её с другими, потому что у каждой был свой облик и своя повадка.
Они отнеслись к Кларе так доверчиво, что подходили к ней совсем близко и тёрлись головой о её плечи – это всегда было знаком их расположения и симпатии.
Так прошло несколько часов; тут Хайди подумала: а не сходить ли ей на то место, где было много цветов, – посмотреть, все ли они распустились и так ли хороши, как в прошлом году. Ведь пойти туда вместе с Кларой можно будет только вечером, когда вернётся дедушка, а к тому времени цветы, наверное, уже закроются. Желание становилось всё настойчивее, и Хайди уже не могла ему противиться.
С некоторой робостью она спросила:
– Ты не рассердишься, Клара, если я ненадолго от тебя убегу, а ты побудешь одна? Мне так хочется посмотреть, как там мои цветы. Но погоди-ка… – Хайди пришла в голову одна мысль. Она отпрыгнула в сторону и сорвала пару сочных пучков зелёной травы. Потом обняла за шею Снежинку, которая тут же подбежала к ней, и подвела её к Кларе. – Так, теперь ты будешь не одна, – сказала Хайди, слегка придавливая Снежинку на то место рядом с Кларой, где только что сидела сама. И козочка тотчас её поняла и улеглась.
Хайди положила сорванную траву на колени Кларе, и та с радостью заверила, что Хайди может теперь уйти и посмотреть, как там её цветы, а она, Клара, с удовольствием побудет с козочкой: ей это будет внове. Хайди убежала, а Клара начала по листику скармливать козе траву, и та прониклась к ней таким доверием, что совсем прильнула к новой подруге и неспешно поедала угощение из её рук. Сразу было видно, как ей хорошо оттого, что можно спокойно и мирно лежать под надёжной защитой – не то что в стаде, где постоянно приходится обороняться от преследований со стороны более сильных животных. Кларе показалось восхитительным, что она вот так сидит на пригорке, совсем одна, только с доверчивой козочкой, которая смотрит на неё с надеждой на защиту и помощь. В ней проснулось огромное желание стать когда-нибудь самостоятельной, быть себе хозяйкой и помогать другим вместо того, чтобы постоянно зависеть от помощи других. Тут на Клару нахлынуло столько мыслей, сколько у неё ещё никогда не было, и к ним примешалось неведомое удовольствие просто жить под лучами солнца и делать что-то для других, как она сейчас делала для Снежинки. В сердце её вошла совершенно новая радость, как будто всё, что она знала и умела, вдруг могло оказаться гораздо лучше и выглядеть совсем иначе, чем она до сих пор видела, и ей стало так хорошо на душе, что она обняла козочку за шею и невольно воскликнула:
– О, Снежинка, какое здесь приволье! Если бы мне можно было остаться у вас навсегда!
Хайди между тем прибежала на свой излюбленный цветочный луг. У неё вырвался крик радости. Весь отлогий склон был покрыт светящимся золотом. То переливались на солнце цветы ладанника. А над ними колыхались густые, тёмно-синие заросли колокольчиков, и такой сильный пряный аромат плавал над разогретым склоном, как будто на него вылили сосуд бесценного бальзама. А весь этот аромат исходил от маленьких коричневых колбочек, которые скромно высовывали свои круглые головки то тут, то там среди золотых рюмочек ладанника. Хайди стояла, залюбовавшись, и глубоко вдыхала сладкий аромат. Внезапно она повернулась и бросилась назад, к Кларе, задыхаясь от волнения.
– О, ты непременно должна туда пойти! – крикнула она издали. – Они такие красивые, и всё там так хорошо, а вечером, наверно, так уже не будет. Может, я смогу тебя отнести, как ты думаешь?
Клара с удивлением посмотрела на взволнованную Хайди и отрицательно покачала головой.
– Нет-нет, что ты выдумала, Хайди! Ты же намного меньше меня. О, если бы я могла ходить!
Тут Хайди стала озираться, словно что-то ища. Видимо, ей в голову пришла мысль. Там, наверху, где Петер прежде лежал на траве, теперь он сидел и не сводил глаз с детей внизу. Петер уже несколько часов так сидел и всё время пристально смотрел вниз, как будто не мог постичь то, что видит перед собой. Он уничтожил враждебное кресло, чтобы чужая девчонка вообще не могла передвигаться, и вскоре после этого она появляется тут, наверху, и сидит перед ним на земле рядом с Хайди. Ведь этого не могло быть, однако так и было, он мог видеть
