Стефан Цвейг - Жозеф Фуше
Что же теперь делать? Вначале это не беспокоит изгнанного из Франции герцога Отрантского. Разве он не любимец русского царя, не доверенный Веллингтона, победителя при Ватерлоо, и не друг всесильного австрийского министра Меттерниха? Разве не обязаны ему Бернадоты, которых он посадил на шведский престол, равно как и баварские князья? Разве он уже многие годы не в близких отношениях со всеми дипломатами и разве не добивались все князья и короли Европы его благосклонности? Ему достаточно (так думает поверженный) лишь слегка намекнуть, и каждая страна будет настойчиво добиваться чести принять изгнанного Аристида. Но по-разному обращается мировая история с низложенным и с власть имущим. Несмотря на многократные намеки, русский двор, так же как и Веллингтон, не присылает приглашения; Бельгия отказывается - там уже достаточно старых якобинцев, Бавария осторожно уклоняется, и даже старый друг, князь Меттерних, держится удивительно холодно. Да, конечно, если герцог Отрантский во что бы то ни стало желает, он может направиться в Австрию, где великодушно готовы ничего не иметь против, но ему ни в коем случае нельзя приезжать в Вену, нет, там в его присутствии нет никакой необходимости, также и в Италию ему ни при каких обстоятельствах не следует ехать. В крайнем случае он может поселиться (предполагается хорошее поведение!) в каком-нибудь маленьком провинциальном городке, но только не в Нижней Австрии, не близ Вены. Да, он не Слишком гостеприимен, старый добрый друг Меттерних, и даже то, что обладающий миллионами герцог Отрантский предлагает вложить все свое состояние в австрийские земли или государственные бумаги и предлагает отдать своего сына на службу в императорскую армию, не смягчает сдержанного тона австрийского министра. Когда же герцог Отрантский сообщает о своем намерении посетить Вену, его просьбу вежливо отклоняют: нет, ему лучше тихо и без шума отправиться в Прагу.
Так, не будучи собственно приглашенным, без почестей, скорее лишь терпимый, чем желанный, перебирается Жозеф Фуше из Дрездена в Прагу, чтобы обосноваться там: началось его четвертое-последнее и самое жестокое-изгнание.
В Праге также не слишком восхищены прибытием, высокого, вернее круто скатившегося со своей высоты гостя. Особенно неприязненно относится к внезапному пришельцу потомственная аристократия. Богемские дворяне читают французские газеты, которые в эти дни изобилуют мстительными и яростными выпадами против "господина" Фуше: в них очень часто и подробно описывается, как в 1793 году этот якобинец опустошал церкви в Лионе и обчищал кассы в Неверс. Все ничтожные писаки, которые прежде трепетали перед тяжелым кулаком министра полиции и были вынуждены сдерживать свое негодование, теперь безудержно оплевывают его, беззащитного. С бешеной скоростью закрутилось колесо. Тот, кто в свое время надзирал за полмиром, теперь сам под надзором; все полицейские приемы, рожденные его изобретательным гением, применяются его учениками и подчиненными против своего бывшего учителя. Каждое письмо, адресованное герцогу Отрантскому или исходящее от него, попадает в Черный кабинет, где вскрывается и списывается; полицейские агенты подслушивают и докладывают о каждом его разговоре, шпионят за его знакомыми; каждый шаг Фуше контролируется, он повсюду чувствует, что за ним наблюдают, что его окружают и подслушивают; его собственное искусство, созданная им самим наука жестоко и успешно испытываются на нем - на том самом искуснике, который их изобрел. Напрасно ищет он защиты от этих унижений. Он пишет королю Людовику XVIII, но тот не отвечает поверженному, так же как в свое время Фуше не ответил свергнутому Наполеону. Он обращается к Меттерниху, который, в лучшем случае, отвечает ему через низших канцелярских служащих односложным "да" или "нет". Он должен спокойно сносить все надругательства и перестать, наконец, шуметь и подавать жалобы. Некогда всеми любимый только из страха, он презираем всеми с тех пор, как его больше не боятся: величайший политический игрок окончательно проигрался.
Двадцать пять лет ускользал он, гибкий и неуловимый, от судьбы, столько раз уже почти настигавшей его. Теперь, когда он окончательно прижат к земле, рок безжалостно обрушивается на поверженного. Не только как политик, но и как частное лицо переживает Жозеф Фуше в Праге свою самую мучительную Каноссу: ни один романист не сумел бы изобрести более остроумного символа его морального унижения, чем маленький эпизод, имевший место в 1817 году. К трагическому присоединяется теперь ужаснейшая карикатура на всякое несчастье - комическое. Унижен не только политик, но и супруг. Вне всякого сомнения, не любовь сочетала эту двадцатишестилетнюю красивую аристократку с пятидесятишестилетним вдовцом, у которого такое голое и бледное лицо мертвеца. Однако этот мало соблазнительный кавалер был в 1815 году вторым богачом Франции, обладателем двадцати миллионов, превосходительством, герцогом и всеми уважаемым министром его христианнейшего величества; миловидной, но обедневшей провинциальной графине, естественно, улыбнулась заманчивая возможность блистать на всех придворных балах и среди знатнейших женщин Франции Сен-Жерменского предместья, и действительно, начало было очень многообещающим: его величество соблаговолил собственноручно подписать ее брачное свидетельство, дворяне и придворные спешили принести свои поздравления; пышный дворец в Париже, два имения и княжеский замок в Провансе соперничали в том, кто даст приют новой госпоже, герцогине Отрантской. За подобное великолепие и за двадцать миллионов честолюбивая женщина может взять в придачу и трезвого, лысого, пергаментно-желтого супруга пятидесяти шести лет. Но поторопившаяся графиня променяла свою чистую молодость на золото дьявола - вскоре после медового месяца она узнает, что стала супругой не высокоуважаемого министра, а женой самого презренного, ненавидимого во Франции человека, изгнанного и лишенного земель, презираемого всем миром "господина" Фуше. Герцог со всем своим великолепием исчез, и ей остался лишь желчный, раздражительный, потрепанный старик. Поэтому не кажется слишком неожиданным, что в Праге между этой молодой женщиной и юным Тибодо, сыном тоже изгнанного старого республиканца, завязывается amitie amoureuse50, о которой точно не известно, насколько она была лишь amitie и насколько amoureuse. Дело доходит до весьма бурных объяснений, Фуше отказывает молодому Тибодо от дома, и, к несчастью, эта супружеская размолвка не остается тайной. Роялистские газеты, жадно ловящие каждый повод, чтобы хлестнуть кнутом того, перед кем они дрожали столько лет, печатают ехидные заметки о его семейных неурядицах, и, к восторгу своих читателей, распространяют грубую ложь о том, что молодая герцогиня Отрантская удрала в Праге от старого рогоносца со своим любовником. Вскоре герцог Отрантский начинает замечать, что, когда он появляется в пражском обществе, дамы с трудом подавляют смешок и иронические взгляды сравнивают молодую, цветущую женщину с его собственной, далеко не очаровательной фигурой. Старый распространитель слухов, вечный охотник за сплетнями и скандалами чувствует теперь на собственной шкуре, каково быть жертвой злостного уничтожения репутации, и понимает, что с злословием нельзя бороться, а самое разумное - бежать от него. Только теперь, в несчастье, осознает он всю глубину своего падения, и жизнь в Праге становится для него адом. Он обращается к князю Меттерниху с просьбой разрешить ему покинуть ненавистный город и избрать другой, в глубине Австрии. Его заставляют ждать. Наконец, Меттерних милостиво разрешает ему отправиться в Линц: туда униженно скрывается разочарованный и усталый человек, убегая от ненависти и насмешек прежде подвластного ему света.
Линц - в Австрии всегда улыбаются, когда кто-нибудь называет его "город", он совсем невольно рифмуется со словом провинция. Мещанское население сельского происхождения, рабочие судоверфей, ремесленники - все большей частью люди бедные, лишь несколько домов принадлежат местным помещикам. Здесь нет, как в Праге, ни великих и славных культурных традиций, ни оперы, ни библиотеки, ни театра, ни шумных дворянских балов, ни празднеств - настоящий, довольно сонный, провинциальный городок, убежище ветеранов. Там поселяется старик с двумя молодыми женщинами, почти ровесницами,- супругой и дочерью. Он снимает великолепный дом и роскошно обставляет его, к великой радости подрядчиков и купцов - ведь до сих пор в их городе не селились такие миллионеры. Несколько семей пытаются завязать знакомство с интересными и благодаря своему богатству важными чужестранцами; знать, однако, явно предпочитает урожденную графиню Кастеллян этому мещанскому отродью, "господину" Фуше, которому впервые Наполеон (в их глазах такой же авантюрист) накинул на сухие плечи герцогскую мантию. Чиновничество в свою очередь получило из Вены тайный приказ по возможности поменьше общаться с ним; так и живет он, некогда столь деятельный, в полнейшей изоляции, почти избегаемый. Один из современников Фуше очень образно описывает в своих мемуарах посещение им одного из публичных балов: "Было странно видеть, насколько любезно принимали герцогиню, и как никто не обращал внимания на самого Фуше. Он был среднего роста, плотный, но не толстый, с уродливым лицом. На танцевальных вечерах он постоянно появлялся в синем фраке с золотыми пуговицами, украшенном большим австрийским орденом Леопольда, в белых панталонах и белых чулках. Обычно он стоял в одиночестве у печки и смотрел на танцы. Когда я наблюдал за этим некогда всемогущим министром французской империи, который так одиноко и покинуто стоял в стороне и, казалось, был рад, если какой-нибудь чиновник вступал с ним в беседу или предлагал ему партию в шахматы,- я невольно думал о бренности всякой земной власти и могущества".
