Экхаут Ван - Молчать нельзя
Она медленно подняла голову, и он встретил печальный взгляд ее блестевших в полумраке больших глубоких глаз.
- Януш!- громко воскликнула она, бросаясь к нему.
Он крепко сжал ее в своих объятиях, живую, нежную, смеющуюся сквозь слезы. Тонкими жесткими губами коснулся ее влажного рта. С наслаждением вдыхал запах ее каштановых волос. Любовался высокой грудью, вскормившей его ребенка.
Заплакал малыш, испуганный необычным поведением взрослых.
- Ну, посмотри на него!- сказала Геня, вытирая слезы и улыбаясь Янушу. - Он всех мужчин называет "татус". Я ежедневно рассказывала ему о тебе, и этот медвежонок хорошо тебя знает. И вот когда ты приходишь домой, озорник плачет...
Она выскользнула из рук мужа и наклонилась к ребенку.
- Это твой татус, Янушек! Что ты ему скажешь?
Януш тоже опустился на колени около малыша. У него закружилась голова, когда он увидел в маленьком личике свои и ее черты. Слезы высохли от ласк матери. Детские глазенки удивленно и доверчиво смотрели на худое лицо с глубокими морщинами, которые уже никогда не сгладятся.
- Татус?!- недоверчиво спросил малыш звонким голоском и ухватился пухлой ручонкой за палец Януша.
Чувствует ли ребенок голос крови?
- Татус!- уверенно произнес малыш. - Татус! Татус! Татус!
- Он уже признал тебя,- засмеялась Геня и придвинулась к Янушу, прижав его голову к своей груди. - Сегодня устроим себе вторую свадебную ночь, любимый. Росада достал икру и даже русскую водку. Я сшила себе новую ночную сорочку, но ни разу не надевала ее. Ждала тебя.
Она еще крепче прижала ладони к его лицу, и он услышал, как сильно бьется ее сердце.
- Не хочешь ли ты, чтобы я надела ее сейчас, любимый?
- Я грязный. Я уже не тот, Геня... - заикаясь от смущения, заговорил он.
- Ты мой муж,- перебила она. - Ты отец маленького Януша. Мы оба очень любим тебя. Малыш болел корью и коклюшем, но отлично справился,- рассказывала она. - Росада говорит, что он крепкий ребенок. Знаешь, как громко он может плакать. Росада сказал, что у него легкие, как у великана. Что же мы сидим здесь? Вставай! Сейчас я приготовлю ужин. Ты, наверное, хочешь есть. Потом спать. Господи! Целую ночь мы будем вместе...
"Я вновь дома,- думал Януш. - Геня уже хлопочет по хозяйству". Она приняла его таким, каким он стал. В полуоткрытую дверь он увидел большую деревенскую кровать. Для него Геня будет совсем новой в предстоящую ночь. Сказочной феей. Он будет очень сильно любить ее. Может быть, от запаха ее тела исчезнет тот запах? Может быть, в блеске ее глаз пропадут ужасные картины прошлого? Может быть, ночи страстной любви...
- Пусть загорается заря новой жизни,- прошептал Януш. - Прошлое было страшным ночным кошмаром.
- Склады там,- тихо объяснял Клатка Генеку. Они лежали в канаве и смотрели на неясные очертания построек. - Они огорожены колючей проволокой. В тех четырех угловых бараках битком набито немцев. Круглосуточно пятьдесят охранников патрулируют между складами. У ворот - крупнокалиберный пулемет с расчетом из шести человек. Это для нас непосильная задача.
- Дай-ка мне пару гранат, - попросил Генек. - Я позову вас, когда расчищу путь. Покажем этим мерзавцам, где раки зимуют!
Он выбрался из канавы и пополз к воротам. Услышав голоса переговаривающихся между собой немцев, он улыбнулся, по-волчьи обнажив зубы. Его не заметили. Четыреста шкопов были так самоуверенны, что совсем позабыли об опасности. Если бы их было здесь двадцать, то они постоянно находились бы в состоянии тревоги. Сейчас же, полагаясь на свое численное превосходство, они были спокойны. В ночной тишине они не видели опасности.
"А опасность-вот она!"- почти радостно подумал Генек.
Он уже отчетливо видел сложенные в пирамиду винтовки и немцев в касках, тускло мерцавших в ночи. Зубами он выдернул чеку из гранаты, приподнялся немного и швырнул ее точно в цель.
- Получайте, сволочи, подарок от Мордерцы!
Немцы бросились врассыпную. Раздался взрыв и крики смертельно раненных. Он кинул вторую гранату и поднялся в полный рост.
- Вперед, товарищи!- крикнул он. - Бейте их!
С автоматом в руках он бросился в ворота. Впереди слышался топот немецких сапог. Но он знал, что за ним его товарищи, которые смело и решительно вступят в бой. Он взглянул на убитых немцев у искореженного пулемета и, вспомнив десятки тысяч обезображенных тел в Освенциме, толкнул трупы ногой.
В темноте показались приближавшиеся солдаты.
Он дал очередь из автомата. Кругом свистели пули.
- Мордерца идет!- крикнул он, бросаясь вперед.
А в канаве Клатка молча боролся с одним из парней.
- Мы не в силах ему помочь. Это бессмысленная затея. Мы не хотим идти на верную смерть.
- Но мы не можем бросить его на произвол судьбы, - возражал шепотом другой.
- Он не мог поступить иначе. То, что он пережил...
Та-та-та... стучал автомат.
- Мордерца идет, убийцы!
Голос Генека раздавался в самом центре вражеского лагеря.
Генек действовал с невероятным безрассудством и с необыкновенной храбростью. Может быть, он не столько жаждал крови немцев, сколько стремился забыть в бою колонны голых, беспомощных, покорных людей. Забыть лифт и подъемник.
Тадеуш стоял в небольшой церкви и смотрел на красный алтарь. Он забрел сюда по пути из Катовице, где он распрощался с тремя друзьями. С каждым шагом он приближался к цели.
Он заходил во все деревенские церкви, встречавшиеся на пути, останавливался перед алтарем и рассказывал то, что слышал от Ядвиги в их первую ночь, в которую они испытали сладость и горечь, счастье и несчастье любви.
Случаи были разные. Ядвига скупыми словами рассказывала об унижении, жестокости, издевательствах, которым подвергались женщины в лагере. Изведав высшее счастье принадлежать друг другу, они не могли спокойно уснуть, поняв, какое горе находится здесь.
Вместо того чтобы радостно мечтать о будущем, они рассказывали друг другу о мрачных событиях лагерной жизни.
Тадеуш узнал, что жизнь в женском лагере была не слаще, чем в мужском. Он уже раньше слыхал, что женщин заставляют неподвижно стоять по 12- 14 часов. Заставляют лежать лицом в грязи под проливным дождем. За малейшее движение их ждала пуля эсэсовцев, которые прохаживались между рядами лежащих ничком женщин. Некоторые захлебывались грязью и больше не вставали. Им были не страшны пули. Ядвига рассказывала, как приходилось мыться под присмотром эсэсовцев, которые заставляли плясать голых исхудавших женщин под аккомпанемент импровизированного хора их совершенно истощенных подруг.
Вот и последняя церковь. Если отсюда он пойдет в направлении, выбранном в Катовице, то...
- И тогда в их блок вошел добродушный толстый эсэсовец, - рассказывал Тадеуш перед алтарем. - Он сказал, что режим слишком тяжел для нежных женщин. Он сказал, что специально для женщин организована команда добрых услуг. "Хорошая команда". Туда пойдут те, кто хочет легкой жизни. "Легкая жизнь", сказал он по-немецки. Восемьдесят женщин попросились в эту команду. Их поместили в отдельном бараке в Бжезинке. Они должны были обслуживать капо из крематориев. Я не могу сказать, что они там делали. Об этом не говорят в церкви! Понимаешь?- шептал он доверчиво. - Но ведь ты знаешь,- что я имею в виду! Знаешь?
У него заболели колени от жесткой церковной скамейки, и он присел отдохнуть.
- Вот почему я думаю, что Мариан заблуждался, сказал он. - Из-за этого я других рассказов Ядвиги. Но ты их уже знаешь, не так ли? Я уже пересказывал их тебе в других церквах.
Я уверен, что мне не следовало бежать из лагеря.
Я ей там нужен, понимаешь? Как ты считаешь, нужен я ей там?
Но и на этот раз он не получил ответа, как и раньше. Разум его затуманивался все больше. Он вышел из церкви, еле волоча свою хромую ногу.
Одежда болталась на нем как на вешалке.
Инстинкт вывел его по знакомой проселочной дороге к старому разбитому шоссе и к каменному мостику, который охраняли два немца.
Он смущенно остановился перед ними и почтительно снял кепку.
- Что тебе надо?- заорал один из немцев.
- Я хочу туда,- сказал Тадеуш задумчиво. Он вертел в руках кепку, умоляюще глядя на часовых:- Пропустите меня туда, пожалуйста!
- Туда?!- удивился немец, посмотрев на своего напарника. - А ты знаешь, что там?
- Конечно!- ответил Тадеуш, снисходительно улыбаясь глупости немца. Там Освенцим!
- И тебе хочется туда?
- Очень!- обрадовался Тадеуш, что его поняли.
- Он сумасшедший,- заметил один из немцев.
- Пошел прочь, безмозглый дурак!- прикрикнул он на Тадеуша.
- Но там моя жена!- жалобно умолял Тадеуш. - Я оставил ее в беде, а так нельзя. Я нужен ей. Я люблю ее, а любовь дает силу. Без меня она пропадет. Понимаете?
- Пусть идет,- равнодушно сказал другой немец.
- Он глуп как пробка, а с дураками мы умеем обращаться.
- Спасибо!- вежливо поблагодарил Тадеуш, почтительно поклонился и надел кепку. - Я не должен был уходить от нее. Ведь я нужен ей. Особенно там.
