Кашпар Лен-мститель - Карел Матей Чапек-Ход
Местом действия в «Доченьке Иаировой» Чапек-Ход избрал далекий от линии фронта шумавский край. Описания красоты горных лесов, живописных сельских праздников и возвышенного драматизма неразделенной любви, контрастирующие с воспоминаниями Иржи Стаха о зверствах австрийской армии в Сербии, поставили повесть в ряд самых поэтичных произведений чешской литературы XX века. Оптимистический финал, в котором жизнь опровергла представления Иржи Стаха о всемогуществе сил войны и разрушения, выделял «Доченьку Иаирову» на фоне обычно имевших трагические концы антивоенных произведений 1920‑х годов.
По-своему не менее сложный путь, чем Иржи Стаху, пришлось пройти богатому пражскому врачу Сватоплуку Слабе — герою новеллы «Эксперимент», — тоже женившемуся на крестьянке. В использовании этого жанра Чапек-Ход следовал примеру Я. Арбеса, создавшего небольшие социально-психологические повести с напряженно развивающимся действием, за которыми закрепилось придуманное Я. Нерудой название «романето». Драматизм характерен и для сюжета «Эксперимента», в котором главное место заняла исповедь Сватоплука Слабы. Врач вспоминает о том, как его полюбила оставшаяся без средств к существованию красавица сирота Юленька и как он, страдая хромотой и по возрасту годясь Юленьке в отцы, решил проверить, способна ли девушка противостоять соблазнам молодости и привлекательности его племянника. Эксперимент, который поставил врач, завершился самоубийством Юльки, не устоявшей перед напором со стороны племянника Слабы. Стал хромоногим инвалидом, подобно дяде, погубивший Юленьку юноша, который для самонаказания испытал на себе действие новой вакцины. Передав клинику племяннику, уединился и начал вести жизнь бедняка прежде блиставший в Праге Слаба. Здесь к нему пришла любовь юной крестьянки Маркеты, ставшей матерью его детей.
Повествователь, выслушав исповедь Слабы, не нашел слов в его оправдание и сделал вывод, что болезненно переживавший свое уродство врач, поставил, не признаваясь себе в том, эксперимент с личной, а не научной целью. Новеллу завершило описание бракосочетания Слабы с Маркетой, которую он тоже подверг жестокому испытанию, живя с нею без венчания. Для того, чтобы вступить в брак с Маркетой, Слабе нужно было понять, что гибель Юленьки — не только следствие ошибки ума, которой не мог простить себе врач, но и порочности души «экспериментатора».
Несовместимость чувства любви и собственнических инстинктов Чапек-Ход показал в новелле «Кто кого...». Отношения героев в ней как бы повторяли схему «любовного треугольника» классицистской трагедии: Завазел, муж красавицы Мариши, и Коштял, ее любовник, вступили между собою в борьбу не на жизнь, а на смерть, и оба погибли. Конфликт героев новеллы был осложнен и обострен денежными интересами. Мариша стремилась выведать у искалеченного и умирающего Завазела пароль, по которому можно было получить в банке вклад, сделанный на его имя, а Завазел, движимый чувством мести, скрывал известную ему тайну. Драма запретной любви Коштяла и Мариши выродилась в трагедию денежных интересов: корыстолюбие стало ловушкой, которой воспользовался Завазел, чтобы перед смертью оскорбить жену и убить соперника. Рисуя страсти своих героев — двух путейцев-трамвайщиков и огородницы, — писатель саркастически смеялся над мелкими собственниками, способными убить и погибнуть, но не умеющими подняться до свободной от денежных расчетов любви.
Ту же проблему «любви и денег» Чапек-Ход решал в фантастической новелле «Сто граммов тела», где воспел величие бескорыстного чувства. Он положил в основу сюжета допущение о возможности нового вида хирургической операции — трансплантации человеческой кожи, о чем и сказал в примечании. Герой новеллы Рудольф возвратился с войны одноруким инвалидом с обезображенным лицом. Дольфи, невеста Рудольфа, не пошла замуж за «человека без лица» и тем обрекла его на голодную смерть: по условиям завещания, оставленного отцом Рудольфа, молодой человек мог получить большую часть наследства только в случае женитьбы на Дольфи. «Вернуть лицо» Рудольфу взялся врач Бур, имевший опыт пересадки живых тканей, но кожу для этого дала не Дольфи. Это сделала молоденькая помощница кухарки — Люцина, которой было выплачено денежное вознаграждение. Искусная операция не вернула, однако, Рудольфу любви Дольфи. Он столкнулся с брезгливостью невесты. Не принесли деньги счастья и Люцине, к которой пришла дурная слава человека, продавшего кусочек своего тела. Подлинным чудом, по словам Бура, оказалась не операция, а то, что Люцина полюбила Рудольфа и стала его женой. Но и Рудольф проявил такое же бескорыстие, как Люцина, когда отверг предложение Дольфи, решившей выйти за него замуж ради получения наследства.
В новелле «Сто граммов тела» Чапек-Ход гротескно сочетал фантастику и лишенное условности изображение характеров, быта и социальной среды, в которой разворачивалось действие. Писатель мастерски использовал возможности фантастики для заострения поставленных им социальных, нравственных и психологических проблем, для того, чтобы выразить свои взгляды на прекрасное в человеке и человеческом поведении.
В 1917—1927 годах стиль Чапека-Хода наряду с натуралистической деталью и экспрессионистичностью стал включать и импрессионистическое начало. Описание субъективно окрашенных впечатлений персонажа от окружающего его мира стало художественным принципом импрессионизма в литературе. Изображение того, что чувствует или думает герой, существовало в литературе задолго до появления импрессионизма. Новаторство импрессионистов состояло в показе того, что́ и как видел бы и слышал читатель, оказавшись на месте действующего лица произведения. Это и порождало у читателя иллюзию его «присутствия» при импрессионистически описанных сценах. Импрессионистичность у писателей-реалистов была лишь приемом, который сочетался с объективным рассказом об источнике впечатлений персонажа. Изображение реакции действующих лиц в этом случае не заслоняло ее жизненных источников.
Впервые новый для него прием письма Чапек-Ход использовал в «Антонине Вондрейце», где многие эпизоды описаны так, как их воспринимал герой романа. Импрессионистичность присутствовала и в новелле «Эксперимент». Здесь трагедия Юленьки была охарактеризована посредством впечатлений Сватоплука Слабы, который, в свою очередь, стал объектом наблюдения для слушавшего его исповедь повествователя.
