Джон Голсуори - Сага о Форсайдах
Любящий тебя отец Джолион Форсайт".
Молодой Джолион так долго и так пристально читал это письмо, что жена обратила внимание на его сосредоточенный вид и спросила, в чем дело. Он ответил:
- Так, ничего.
Молодой Джолион взял себе за правило никогда не говорить о Джун. Жена может разволноваться, кто ее знает, что она подумает; и он поторопился согнать с лица все следы задумчивости, но успел в этом не больше, чем успел бы на его месте отец, так как неуклюжесть старого Джолиона во всем, что касалось тонкостей домашней политики, перешла и к нему; и миссис Джолион, хлопотавшая по хозяйству, ходила с плотно сжатыми губами и изредка бросая на мужа испытующие взгляды.
В тот же день с письмом в кармане он отправился в клуб, еще не решив, что предпринять.
Выведывать чьи-то "намерения" - задача мало приятная; кроме того, неловкость, которую испытывал молодой Джолион, усугубляло то не совсем нормальное положение, которое он сам занимал в семье. Как это похоже на его родственников, на всех тех людей, в обществе которых они вращались, - навязывать посторонним свои так называемые права, диктовать кому-то поступки; как это похоже на них - переносить деловые приемы на личные отношения!
А эта фраза: "Ты, конечно, не станешь компрометировать Джун", - ведь она же выдает их с головой.
Но вместе с тем письмо, в котором было столько горечи, столько заботы о Джун, и эта угроза "поколотить Босини" казались такими естественными. Не удивительно, что отец хочет узнать намерения Босини, не удивительно, что он сердится.
Отказывать трудно! Но зачем поручать такое дело именно ему? Это просто неудобно. Впрочем, Форсайты умеют добиваться своего, а в средствах они не очень разборчивы, им лишь бы соблюсти внешние приличия.
Как же это сделать или как отказаться? И то и другое невозможно. Так-то, молодой Джолион!
Он пришел в клуб к трем часам, и первый, кто попался ему на глаза, был сам Босини, сидевший у окна в углу комнаты.
Молодой Джолион сел неподалеку и, волнуясь, стал обдумывать положение. Он украдкой поглядывал на Босини, не замечавшего, что за ним наблюдают. Молодой Джолион знал его мало и, может быть, впервые так внимательно приглядывался к нему: очень странный на вид, ни одеждой, ни лицом, ни манерами не похожий на других членов клуба, - сам молодой Джолион, несмотря на большую внутреннюю перемену, навсегда сохранил благообразную внешность истого Форсайта. Он единственный среди Форсайтов не знал прозвища Босини. Архитектор выглядел не как все; не то чтобы в нем было что-то эксцентричное, но он не как все. Вид усталый, измученный, лицо худое, с широкими выдающимися скулами, но ничего болезненного в нем нет: крепкое телосложение, кудрявые волосы - признак большой жизнеспособности очень здорового организма.
Выражение лица Босини и его поза тронули молодого Джолиона. Он знал, что такое страдание, а этот человек, судя по его виду, страдал.
Он подошел и коснулся его руки.
Босини вздрогнул, но не выказал ни малейшего смущения, увидев, кто это.
Молодой Джолион сел рядом.
- Мы давно не виделись, - сказал он. - Ну, как дом моего двоюродного брата - работа подвигается?
- Через неделю закончу.
- Поздравляю!
- Благодарю, хотя поздравлять, кажется, не с чем.
- Да? - удивился молодой Джолион. - А я думал, вы рады свалить с плеч такую большую работу; но с вами, наверное, бывает то же, что и со мной: расстаешься с картиной точно с ребенком.
Он ласково посмотрел на Босини.
- Да, - сказал тот уже более мягко, - создал ведь - и кончено. Я не знал, что вы пишете.
- Акварели всего-навсего; да я не особенно верю в свою работу.
- Не верите? Как же тогда можно работать? Какой же смысл в вашей работе, если вы в нее не верите?
- Правильно, - сказал молодой Джолион, - я всегда говорил то же самое. Кстати, вы замечали, что когда с вами соглашаются, то неизменно добавляют: "Я всегда так говорил!" Но раз уж вы спрашиваете, придется ответить: я Форсайт!
- Форсайт! Никогда не думал о вас как о Форсайте!
- Форсайт, - ответил молодой Джолион, - не такое уж редкостное животное. Наш клуб насчитывает их сотнями. Сотни Форсайтов ходят по улицам; их встречаешь на каждом шагу.
- А разрешите поинтересоваться, как их распознают? - спросил Босини.
- По их чувству собственности. Форсайт смотрит на веши с практической - я бы даже сказал, здравой - точки зрения, а практическая точка зрения покоится на чувстве собственности. Форсайт, как вы сами, вероятно, заметили, никому и ничему не отдает себя целиком.
- Вы шутите?
В глазах молодого Джолиона промелькнула усмешка.
- Да нет. Мне, как Форсайту, следовало бы молчать. Но я полукровка; а вот в вас уж никто не ошибется. Между вами и мною такая же разница, как между мной и дядей Джемсом, который является идеальным образцом Форсайта. У него чувство собственности развито до предела, а у вас его просто нет. Не будь меня посредине, вы двое казались бы представителями различных пород. Я же - промежуточное звено. Все мы, конечно, рабы собственности, вопрос только в степени, но тот, кого я называю "Форсайтом", находится в безоговорочном рабстве. Он знает, что ему нужно, умеет к этому подступиться, и то, как он цепляется за любой вид собственности - будь то жены, дома, деньги, репутация, - вот это и есть печать Форсайта.
- Да! - пробормотал Босини. - Вам нужно взять патент на это слово.
- Мне хочется прочесть лекцию на эту тему, - сказал молодой Джолион. - "Отличительные свойства и качества Форсайта. Это мелкое животное, опасающееся прослыть смешным среди особей одного с ним вида, не обращает ни малейшего внимания на смех других существ (вроде нас с вами). Унаследовав от предков предрасположение к близорукости, оно различает лишь особей одного с ним вида, среди которых и протекает его жизнь, заполненная мирной борьбой за существование".
- Вы так говорите, - сказал Босини, - как будто они составляют половину Англии.
- Да, половину Англии, - повторил молодой Джолион, - и лучшую половину, надежнейшую половину с трехпроцентными бумагами, половину, которая идет в счет. Ее богатство и благополучие делают возможным все: делают возможным ваше искусство, литературу, науку, даже религию. Не будь Форсайтов, которые ни во что это не верят, но умеют извлечь выгоду из всего, что бы мы с вами делали? Форсайты, уважаемый сэр, - это посредники, коммерсанты, столпы общества, краеугольный камень нашей жизни с ее условностями; Форсайты - это то, что вызывает в нас восхищение!
- Не знаю, правильно ли я понял вашу мысль, - сказал Босини, - но мне кажется, что среди людей моей профессии есть много таких Форсайтов, как вы их называете.
- Разумеется! - ответил молодой Джолион. - Большинство архитекторов, художников, писателей люди совершенно беспринципные, как и всякий Форсайт. Искусство и религия существуют благодаря небольшой кучке чудаков, которые действительно верят в это, и благодаря множеству Форсайтов, извлекающих из искусства и религии выгоду. По самому скромному подсчету три четверти наших академиков, семь восьмых наших писателей и значительный процент журналистов - Форсайты. Об ученых не берусь судить, но в религии Форсайты представлены блестяще; в палате общин их, может быть, больше, чем где бы то ни было; про аристократию и говорить нечего. Но я не шучу. Опасно идти против большинства - и какого большинства! - он пристально посмотрел на" Босини. - Опасно, когда позволяешь чему-нибудь захватить тебя целиком, будь то дом, картина... женщина!
Они взглянули друг на друга. Словно почувствовав, что он сделал то, чего же делают Форсайты, то есть увлекся, молодой Джолион снова ушел в свою раковину. Босини первый прервал молчание.
- Почему вы считаете именно свою родню такой типичной? - сказал он.
- Моя родня, - ответил молодой Джолион, - ничего особенного собой не представляет, у нее есть свои характерные черточки, как и во всякой другой семье, но зато в них чрезвычайно ярко выражены те два основных свойства, которые и обличают истинного Форсайта, - они никому и ничему не отдаются целиком, не увлекаются, и у них есть "чувство собственности".
Боснии улыбнулся:
- Ну, а толстяк, например?
- Суизин? - спросил молодой Джолион. - А! В Суизине есть что-то первозданное. Город и быт обеспеченного класса еще не успели его обработать. В Суизине, несмотря на все его джентльменство, сидят вековые традиции и грубая сила фермера.
Босини задумался.
- Да, вы очень метко охарактеризовали вашего кузена Сомса, - сказал он вдруг. - Этот уж наверно не пустит себе пули в лоб!
Молодой Джолион испытующе посмотрел на него.
- Да, - сказал он, - это верно. Вот почему с ним приходится считаться. Берегитесь их хватки! Смеяться может всякий, но я не шучу. Не стоит презирать Форсайтов; не стоит пренебрегать ими!
- Однако вы сами это сделали?
Удар был меткий, и молодой Джолион перестал улыбаться.
- Вы забываете, - сказал он с какой-то странной гордостью, - что я могу за себя постоять - я ведь тоже Форсайт. Великие силы подстерегают нас на каждом шагу. Человек, покидающий спасительную сень стены... ну... вы меня понимаете. Я бы, - закончил он совсем тихо, словно с угрозой, я бы мало кому посоветовал... идти... моей... дорогой. Все зависит от человека.
