Перед стеной времени - Эрнст Юнгер
Разумеется, спрогнозировать можно лишь ограниченное число ходов, после которых партия выходит за границы вычислимого, даже если понимать это слово с точки зрения математики. Теоретически подкованного шахматиста можно сравнить с пловцом: он входит в море и делает несколько первых шагов, чувствуя почву под ногами, но потом вынужден довериться воде и собственным силам.
Шахматная партия также подобна лесной чаще, но даже в самый густой лес до каких-то пределов все-таки проникает свет. Конечно, игрок может упустить представившуюся ему возможность и не совершить гениального хода. Тем не менее можно принять как данность, что если несколько шахматных умов, объединив усилия, проанализируют данную ситуацию, то наилучшее решение будет найдено.
Безупречный с научной точки зрения игрок всегда совершает оптимальные ходы. Такая точность расчетов выходит за пределы человеческих возможностей, а также, вероятно, за пределы возможностей всех вычислительных машин, которые существуют сегодня или появятся в будущем. Но предположим, что такой идеальный шахматный автомат изобретен. К чему это приведет?
В первую очередь, вне зависимости от того, обе ли стороны будут снабжены таким приспособлением или же только одна, партия превратится в технический процесс, утратив характер игры, а вместе с ним и всякую увлекательность. Это уже не будет поединком двух умов, двух темпераментов, двух характеров в рамках установленных правил. Исчезнет то, благодаря чему встреча шахматистов превращается в турнир, – смелые атаки, стойкая защита, хитрая маскировка, неожиданные нападения. Без всего этого даже победа потеряет право называться победой.
Вместо игры мы получим нечто вдоль и поперек просчитанное, лишенное покрова интриги. Стиль дебюта будет определять стиль всей партии. Ни выигрышей, ни проигрышей мы больше не увидим: ничья – единственный возможный результат последовательности безошибочных ходов. Если каждый шаг будет идеальным, то и партия в целом не сможет быть иной. Она станет из раза в раз повторяться во всех подробностях, как на кинопленке.
Очевидно, что в таком случае никакая игра не имеет смысла. В ней, а также в искусстве, использование технических приспособлений, приветствуемое наукой, исключено. Применение научных методик и инструментов на игровом поле лишает игру свободы и радости, превращая ее в царство принуждения. Этим объясняется не только отличие древнегреческой олимпиады от современной, но и общее запустение тех широких областей, где то, что раньше было игрой, соревнованием или борьбой, с помощью техники приблизилось к совершенству и утратило свою сущность.
6
Астрологическое толкование положения небесных тел напоминает не столько шахматный поединок, где каждая фигура стоит на предназначенной ей исходной позиции, сколько карточную игру: карты уже перемешаны и розданы, партия достигла кульминации. Одни важные элементы скрыты от игрока, другие находятся в невыгодном для него положении. Здесь ни у кого нет никаких прав, никаких оснований для претензий. Все решает судьба.
Если мы захотим спрогнозировать исход подобной игры, то чего следует ожидать от такого предсказания? Насколько это важно для человека – знать, победит он или проиграет? Прежде всего нужно определить, что означают победа и поражение и имеют ли они различный вес как категории судьбы. В сущности, каждый из нас рано или поздно проиграет свою партию. Последний ход всегда остается за кем-то другим. Так мыслят те, кто утверждает, что лучше всего было бы вообще не родиться.
В этом смысле шахматная партия тоже оканчивается не выигрышем и не проигрышем, а тем, что черные и белые фигуры убираются с доски и прячутся в ящик. Однако после физического завершения игры сохраняется воспоминание о сотканной материи, о прозвучавшей мелодии. Его-то мы и воспринимаем как победу или поражение. После битвы остается не только Сципион[8], но и Ганнибал. Ни в своем историческом времени, ни в вечности они не могут существовать друг без друга. Победа – не последний ход, а сумма всех ходов.
С другой стороны, жизнь скорее похожа на пасьянс, раскладывая который одинокий игрок не в силах повлиять на то, как лягут карты. Он лишь знает, какие комбинации возможны в рамках данной игры, и старается упорядочить то, что ему выпало. Удачное начало порой бывает испорчено, а иной раз, напротив, неожиданный поворот делает неблагоприятное положение благоприятным. Король может окончить жизнь на эшафоте, а тот, кто родился слепоглухонемым, может отыскать крошечную щель, выбраться из своей норы наверх, в большой мир, и обрести там сокровище.
Конечно, это тоже можно воспринимать как нечто предрешенное. Спор о свободе и судьбе охватывает все сферы нашего существования и будет продолжаться вечно. Если и обезглавленный король, и слепоглухонемой ребенок исполнили свое предназначение, то победа, вероятно, не определяется полученным призом. На кону может быть корона, а может быть горсть орехов – исхода партии это не меняет. Диоген ценил возможность греться на солнце выше, чем власть над Азией[9], а «корону жизни»[10] можно обрести и через мученичество.
Астрологическое знание не способно повлиять ни на победу или поражение, ни на то, каков будет приз. Оно ставит диагноз и дает прогноз, но не предлагает рецепта, судит о стиле, но не воздействует на него, оценивает графологические особенности написанного, но не делает линий более четкими и плавными. Попытка что-то улучшить, опираясь на астрологические предсказания, привела бы скорее к противоположному результату. Чтобы обрести почерк, нужно забыть о прописях. Человек, намеренно живущий по гороскопу, был бы подобен вечному школьнику, который только переписывает заданные образцы и не способен подняться с этой ступени на следующую. Ошибки сопутствуют жизни, как тени свету. К тому же, зная, когда пробьет наш час, мы не освобождаемся из-под власти судьбы. Эта мысль, завораживавшая Шекспира и Шиллера, не оставляет равнодушными тех, кто воспринимает человеческую жизнь как драму. И Цезарь, и Валленштейн были предупреждены о грозившей им беде.
Учитывая все эти ограничения, нельзя не задуматься о том, зачем вообще нужны предсказания. Если с их помощью можно лишь узнать о неминуемом, но нельзя ничего исправить, то, вероятно, они бессмысленны и даже вредоносны? В чем же заключается их неизменная притягательность для людей?
Желание заглянуть в будущее, как и любая другая потребность, свидетельствует о неудовлетворенности. Человек предполагает, что пробелы должны быть восполнены, и тогда игра приобретет смысл. Предсказатель и пытается восполнить: ничего не меняя, он хотя бы дает какую-то уверенность.
7
Если шахматный король оказывается в опасности, то королева жертвует собой, а пешка выдвигается вперед. Эта закономерность действует и за пределами клетчатой доски, ведь отношения между фигурами в шахматах являются отражением мирового порядка. Однако деяния исторических королей тоже, в свою очередь, отражают игру иных сил.
То, что происходит в
