Укридж. Любовь на фоне кур - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
– Э-эй! – сказал Фредерик.
– А?
– Мне пора в Аддинггон, – сказал Фредерик категорически.
Укридж вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна. Не сомневаюсь, он успел убедить себя, что это его автомобиль.
– Ах да, конечно! Совсем забыл. Я должен быть в Аддингтоне безотлагательно. Обещал заехать за партнерами по гольфу. Как-нибудь в другой раз, э?
– В любое время, мистер Укридж, когда вы окажетесь поблизости, – сказал мистер Прайс, сияя улыбкой на всеобщего любимца.
– Благодарю, благодарю.
– Скажите, мистер Укридж, – вмешалась миссис Прайс, – я все время думала, когда вы назвали свою фамилию. Она такая необычная. Вы не родственник той мисс Укридж, которая пишет книжки?
– Моя тетя, – просиял Укридж.
– Да неужели? Я так люблю ее романы. Скажите мне…
Фредерик, к вящему моему восхищению, перебил то, что грозило перейти в долгую литературную дискуссию, нажал на самодействующий стартер, и мы унеслись в вихре добрых напутствий и приглашений. По-моему, я даже слышал, как Укридж пообещал как-нибудь заглянуть в воскресенье на ужин со своей тетей. Когда мы завернули за угол, он опустился на сиденье и незамедлительно начал морализировать:
– Всегда сей доброе семя, малышок. С добрым семенем абсолютно ничто не сравнится. Никогда не упускай шанса показать себя с наилучшей стороны. Вот секрет успеха в жизни. Всего несколько любезных слов, и, как видишь, еще одно местечко, куда я могу заскочить и перекусить, когда наличность поиссякнет.
Меня шокировал такой низкий материализм, о чем я ему и сообщил. Он попенял мне с высоты своей мудрости:
– Очень просто занять такую позицию, Корки, мой мальчик, но осознал ли ты, что подобная семья по воскресным вечерам после богослужения ужинает ростбифом, печеным картофелем, пикулями, салатом, бланманже и тем или иным сыром? В жизни человека, малышок, бывают минуты, когда ломоть ростбифа, за которым следует бланманже, означает нечто, чего не выразить словами.
Примерно неделю спустя я посетил Британский музей, чтобы собрать материал для очередной увлекательно-поучительной статьи для еженедельника, иногда их печатавшего. Я бродил из зала в зал, накапливая сведения, как вдруг увидел Укриджа с двумя мальчуганами, прицепленными к его рукам – по одному к каждой. Он выглядел несколько утомленным и приветствовал меня с радостью, какую испытывает потерпевший кораблекрушение моряк, завидев парус.
– Побегайте тут, поразвивайте свои умишки, ребятки, – сказал он мальчикам. – Когда закончите, найдете меня тут.
– Хорошо, дядя Стэнли, – дружно ответили мальчики.
– Дядя Стэнли? – повторил я беспощадно.
Он слегка поежился, надо отдать ему должное.
– Это маленькие Прайсы. Из Клэпема.
– Я их помню.
– Устроил небольшую экскурсию. За гостеприимство надо отплачивать, Корки, мой мальчик.
– Так ты действительно навязал свою особу этим злосчастным людям?
– Время от времени я к ним заглядывал, – с достоинством ответил Укридж.
– Но ты с ними познакомился чуть больше недели назад. Как часто ты к ним заглядывал?
– Раза два. Может быть, три.
– К обеду или к ужину?
– Некоторое принятие пищи имело место, – признался Укридж.
– И вот теперь ты дядя Стэнли!
– Прекрасные добросердечные люди, – сказал Укридж, как мне показалось, с некоторым вызовом. – С самого начала приняли меня как близкого родственника. Но конечно, палка о двух концах. Например, сегодня мне поручили попасти этих огольцов. Однако в целом, сопоставив плюсы с минусами, я в ажуре. Признаюсь, духовные песнопения после ужина меня не очень прельщают, но сам ужин, малышок, ну просто неотразим. Такого ростбифа, – мечтательно произнес Укридж, – я давно не жевал.
– Жадная скотина, – критически заметил я.
– Надо, чтобы душа в теле держалась крепко, старичок. Конечно, кое-какие неловкости наличествуют. Например, они почему-то вбили себе в голову, что авто, на котором мы тогда к ним подъехали, мое, и ребятишки все время пристают ко мне, чтобы я взял их покататься. К счастью, мне удалось уломать Фредерика, и он думает, что сможет в ближайшие дни устроить поездку-другую. Ну а миссис Прайс все время упрашивает меня, чтобы я привез мою тетушку на чашечку чаю, чтобы они могли поболтать по душам, а у меня не хватает жестокости сказать ей, что моя тетка абсолютно и окончательно отреклась от меня на другой день после той заварушки с танцами.
– Ты мне этого не говорил.
– Да неужели? Ну да. Я получил от нее письмо на ту тему, что я для нее перестал существовать. Я подумал, что письмо указывает на злобный узкий взгляд на вещи. Но не могу сказать, что оно уж так меня удивило. Тем не менее это осложняет ситуацию, когда миссис Прайс жаждет сойтись с ней поближе. Мне пришлось объяснить ей, что моя тетушка – хроническая больная, никогда дома не покидает и практически прикована к постели. Но все это меня несколько тяготит, малышок.
– Могу понять.
– Видишь ли, – сказал Укридж, – я не терплю хитростей и лжи.
Сказать что-нибудь поразительнее он вряд ли мог, а потому я покинул его и возобновил мои розыски.
Затем я на несколько недель покинул столицу, ибо подошло время моего осеннего отпуска. Когда я вернулся на Эбери-стрит, Баулс, мой домохозяин, воздав должное моей загорелой внешности, поставил меня в известность, что в мое отсутствие несколько раз заходил Джордж Таппер.
– Кажется, ему настоятельно нужно увидеться с вами, сэр.
Я удивился. Джордж Таппер всегда был рад (или делал вид, что рад) встрече со мной, своим старым школьным товарищем, когда я его навещал, но он редко искал встречи со мной у меня дома.
– Он сказал, что ему нужно?
– Нет, сэр. Он ничего не просил вам передать. Он просто осведомился о вероятной дате вашего возвращения и выразил пожелание, чтобы вы посетили его, как только вам будет удобно.
– Пожалуй, мне следует пойти к нему сейчас же.
– Возможно, поступить следует именно так, сэр.
Я нашел Джорджа Таппера в министерстве иностранных дел, окруженного документами самого внушительного вида.
– Наконец-то! – вскричал Джордж, как мне почувствовалось, с некоторой колкостью. – Я уже думал, что ты никогда не вернешься.
– Я чудесно провел время, благодарю, что ты поинтересовался, – ответил я. – Вернул розы на свои щеки.
Джордж, которому, казалось, заметно изменило обычное спокойствие, коротко обругал мои щеки и их розы.
– Послушай, – сказал он горячо. – Надо что-то делать. Ты уже видел Укриджа?
– Пока нет. Думаю заглянуть к нему под вечер.
– Да уж, пожалуйста. Знаешь, что произошло? Этот несчастный осел взял да и обручился с девушкой в Клэпеме.
– Что-о?
– Обручился! С девушкой! В Клэпеме. Клэпем-Коммонс, – добавил Джордж Таппер, словно, по его мнению, это ставило окончательную точку.
– Ты шутишь!
