Экхаут Ван - Молчать нельзя
- Что вы делаете?- прошептал он. - Просеиваем пепел, разве не видишь? с горечью ответил Казимир. - Представь себе... Эти "проклятые скоты" не придумали ничего лучшего, как вырвать свои золотые зубы и проглотить их, пока их везли сюда в поезде. Но эсэсовцев не проведешь... Тебе не напоминает это поиски золота в Клондайке? Я уже нашел несколько золотых комочков. Какое счастье, что американцы не про-. нюхали об этом, а то и здесь началась бы золотая лихорадка.
"Ежедневно сталкиваясь с таким чудовищным варварством, невольно начинаешь задумываться, не сошел ли весь мир с ума,- пронеслось в голове Януша. - Не стали ли такие понятия, как бог, справедливость, братство народов, пустыми звуками? Казимира завтра же надо перевести отсюда. Он не выдержит. Каждый день, проведенный здесь, может превратить человека в садиста или лишить его разума".
Казимир словно прочел его мысли.
- Завтра я опять пойду сюда,- сказал он твердо. - Видел, у входа в крематорий грузят трупы? Дело расширяется, мой друг. Фабрика уже не успевает перерабатывать сырье. Завтра похоронная команда отправится за лагерь. Там тоже жгут трупы. Нам, может быть, "выпадет честь" присутствовать при удушении газом в одном из временных бункеров. Разве это не развлечение?!
Он продолжал яростно работать. Сквозь серое облачко пепельной пыли, окутывавшей его, пробивались солнечные лучи...
Шуршали лопаты, погружаясь в пепел.
С другой стороны крематория раздавался стук - там кидали в машину трупы.
А над всем этим - черное облако дыма, смрад и зловещая тишина.
"Нет, я не имею права оставлять его здесь", - снова подумал Януш, беспомощно оглядываясь.
Казимир понял его без слов.
- Кто-то должен работать здесь,- сказал он. - У кого достаточно сил, чтобы выжить и рассказать об этом всем. У меня хватит.
Но на следующий день вечером обнаружилось, что он ошибался. Сил было меньше, чем он полагал. Попытки казаться безразличным и циничным не могли скрыть его состояния. Он был страшно бледен и горел как в огне. Глаза лихорадочно блестели, брови и ресницы были опалены. Когда Януш протянул ему кусок хлеба, он посмотрел на свои трясущиеся руки и вздрогнул.
- Я не настолько глуп, чтобы объявлять голодовку,- проговорил он. Положи, пожалуйста, хлеб мне прямо в рот. Я не могу брать его в руки после того, что пришлось ими сегодня делать...
Он еще раз посмотрел на свои руки, удивляясь тому, что в них не произошло никакой перемены.
- Я думал, что после "тренировки" в похоронной команде могу все выдержать,- продолжал Казимир,- Но нынешний день был слишком трудным. Погрузка трупов, сжигание, отравление газом. А под конец еще и "охота на зайцев". Этого вы еще не знаете. "Охота на зайцев!"
- Рассказывай!- твердо произнес Януш, хотя ему и было мучительно стыдно, что он заставлял товарищей пройти сквозь такие страдания. Если побег не удастся, то он не простит себе, что так много от них требовал.
- Нет, пусть молчит,- испуганно прошептал ксендз. - Есть вещи, о которых нельзя говорить...
- Кстати, ваше преподобие, вы тоже сегодня не в своей тарелке, заметил Генек с усмешкой. - Уж не встретили ли вы дьявола?
- Да, дьявол здесь,- прошептал Мариан. - Я слышал сегодня...
- Сегодня наша команда в лагере почти ничего не делала, - начал Казимир. - У крематория оставили только четверых, наверное, для обычной работы. А всех остальных повезли на машинах. Какая роскошь! Заключенных из лагеря везут на работу на машинах. Наверное, ее считали очень важной. У Бжезинки в машины сели еще человек пятнадцать. Оказывается, им уже приходилось раньше совершать такие прогулки. Они рассказывали, что все силы брошены на постройку четырех новых крематориев с газовыми камерами. Строительство ведется недалеко от проволочных заграждений около лагеря Биркенау. Камеры рассчитаны на уничтожение 60 000 человек ежедневно. Звучит внушительно...
Он с трудом проглотил кусочек хлеба, положенный ему в рот Янушем.
- Дальше,- сказал Януш.
- Ну, а пока эти объекты, строящиеся из соображений "человеколюбия", не готовы, они используют два бункера в глухом лесу под Бжезинкой. Это были два заброшенных дома. Но эсэсовцы переоборудовали их для своих "благородных" целей. Когда мы прибыли на "место работы", то увидели там тысячи людей. Они раздевались в бараке, построенном перед домом. За домом валялись тысячи трупов. Горы трупов, понимаете?
Он замолчал и посмотрел на товарищей, ожидая от них знака, говорить ли дальше.
Никто не произнес ни слова, и он продолжал:
- Нас заставили носить трупы. В сотне метров от домов был вырыт длинный широкий ров. Настоящий канал, на дне которого лежал толстый слой пепла, а края были черны от сажи. Стволы и кроны деревьев вблизи рва опалены. Жаль, что я не смог прихватить с собой немного запаха, стоящего там. Вы бы тоже получили свою порцию "удовольствия".
- Дальше,- торопил Януш.
- Мы должны были сбрасывать трупы в ров. Некоторые из них уже несколько дней разлагались на солнце. Тысячи крыс бегали под ногами. Им там раздолье... Мы видели результаты их работы - обглоданные лица... О, проклятие! Мы сбросили мертвецов в канал. Около рва лежали горы тряпья, пропитанного горючим. Сомнения не было, шла подготовка к сжиганию. Сначала клали слой тряпок, затем трупы, потом опять тряпки, трупы, тряпки, трупы... Когда мы отнесли последних, оказалось, что ров наполнили только наполовину.
Эсэсовец сказал, что поджигать рано, и послал нас помочь в бункере.
А тысячи голых людей стояли и ждали. Мужчины - отдельно от женщин с детьми. Одни евреи. Кто знает, откуда они? По-польски они не понимали. Похоже, что из Германии или Голландии. Судя по их мертвенно бледным лицам, они знали, что их ждет, но держались мужественно. Только несколько женщин истерически рыдали и рвали на себе волосы. Эсэсовец увел их за барак, и мы услышали выстрелы. У некоторых ребятишек в руках были игрушки. Дети нервничали. Они понимали, что здесь не все в порядке. Матери ласково успокаивали их.
Один из эсэсовцев произнес короткую речь. Он сказал, что пленные должны пойти в баню, а оттуда в дезокамеру, потому что затем их направят в показательный лагерь И нельзя допустить, чтобы они занесли туда вшей.
Но немцу не поверили.
Казимир виновато улыбнулся.
- Черт, как хочется курить.
- Вот возьми,- протянул кто-то из темноты сигарету...
Оказывается, почти все слушали рассказ Казимира, хотя тот говорил шепотом.
Казимир глубоко затянулся.
- На доме,- продолжал он,- висела доска с надписью на нескольких языках: "Вход в баню". Домик с белыми занавесками на окнах выглядел заброшенным, но не опасным. Несколько человек, обслуживающих крематорий, пошли в дом, я пошел с ними. Внутри дома помещался большой бункер с бетонными стенами и потолком. Там было сыро и жарко. На раскаленных добела печах в котлах кипела вода.
"Циклон Б" - это зерна, похожие на горошины. Их оболочка растворяется во влажном горячем воздухе и высвобождает ядовитый газ.
Внутри дома, за входной дверью, есть вторая, железная, с тяжелым засовом.
В газовой камере было почти совсем темно и отвратительно пахло. Напротив входной двери еще одна, с надписью: "Вход в дезокамеру". Я уже знал, что эта дверь ведет во двор, откуда мы носили трупы в ров. В двери вставлено толстое стекло, чтобы можно было наблюдать за происходящим в доме. Между стеной бункера и стеной дома узкий проход, куда выходят люки газовой камеры. Их можно открывать и закрывать. Но подумайте, что через эти люки в камеру идет свежий воздух. Нет!. . Они для газа.
Он посмотрел на потухшую сигарету, от которой сделал всего одну затяжку, стряхнул пепел и положил ее в карман.
- Парни из крематория поковыряли для вида в печке и вышли. Я понял, что в газовой камере им делать было нечего. Эти дегенераты находят удовольствие в убийстве, и им просто приятно побывать в помещении, где убивают людей.
Вскоре началось. Первыми стали загонять детей и женщин. И оказалось, что, несмотря на все, в тайниках души у людей теплилась еще какая-то надежда. Когда первые вошли и обнаружили, что это совсем не баня, они подняли крик и бросились назад, навстречу людскому потоку. Поднялась паника. В дверях образовалась пробка. Эсэсовцы посмеялись над дерущимися голыми людьми и начали "обрабатывать" несчастных сапогами и кнутами. Им помогали крематорские. Они с наслаждением били кулаками по голым женским телам. Понимаете?
Вскоре порядок восстановили. За женщинами погнали мужчин. Они держались с достоинством, видно, не хотели доставить удовольствие эсэсовцам, показав свой смертельный страх. Железную дверь закрыли. Эсэсовцы дали крематорским коробочки, и те пошли к люкам. Я понял, что сейчас они пустят газ. Что творилось в камере, можно было только представить по немногим звукам, долетавшим до нас: молитвам, проклятьям, плачу. Эти звуки били по нервам. Несколько ребят из нашей команды пошли за дом, я с ними. Эсэсовцы со скучающим выражением лица смотрели сквозь окошко в газовую камеру, крематорские облепили их, как мухи. Эсэсовцы посмеялись немного и отошли. Тогда стали смотреть заключенные. Понимаете?! Заключенные!. .
