Девушка с корабля - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Мистер Беннетт даже затанцевал от немой ярости. Но, зашибив о ножку кресла большой палец ноги, он схватился за левую ногу и упал в объятия Уэбстера, только-что собравшегося удалиться. Сцепившись в вынужденном объятии, они задвигались по ковру в своеобразном танце, напоминавшем нечто среднее между кекуоком и старомодной мазуркой.
– Да что вы делаете, черт побери, дурак эдакий! – вскричал мистер Беннетт.
– Решительно ничего, сэр. Я буду очень рад, если вы дадите мне расчет, – холодно ответил Уэбстер.
– Что такое?
– Я хочу уведомить вас, что ухожу из вашего дома в конце текущей недели. Я не могу допустить, чтобы меня посылали к черту и ругали.
– Убирайтесь ко всем чертям!
– Прекрасно, сэр.
Уэбстер удалился, точно посол только-что вручивший свои отзывные грамоты, и мистер Беннетт запрыгал, чтобы перехватить мистера Мортимера, поднимавшегося в это время по лестнице.
– Мортимер!
– Ну, что еще?
– Я настаиваю на том, чтобы убрали эту дьявольскую собаку.
– Что она сделала?
– Эта кровожадная зверюга гналась за мной по всему саду и заставила меня просидеть все утро на развалинах замка, чтоб ему провалиться!
– Папочка, вмешалась Билли, также остановившаяся на лестнице, – тебе не следует так волноваться. Ты знаешь, что это тебе вредно. Право же бедняга Смит не хотел причинить тебе зла, – добавила она миролюбиво, скрываясь с площадки.
– Разумеется, нет, – проворчал мистер Мортимер. – Смит смирен, как овечка.
– А я говорю вам, он гнался за мною по всему саду, и мне пришлось бежать с быстротою зайца.
Несчастный Брим, простой и смешливый, как ребенок, не выдержал, представив себе, как мистер Беннетт бежал по саду.
– Кх-кх, – беспомощно захихикал Брим, – кх, – кх-кх!..
Мистер Беннетт повернулся к нему.
– Вам это кажется смешным, не правда ли? Так позвольте вам заметить, что если вы полагаете, будто можете одной… одной гм, гм, – одной рукой смеяться надо мной, а другой жениться на моей дочери, так вы ошибаетесь. Можете считать, что ваша помолвка расторгнута.
– Ну, что вы? – воскликнул Брим, разом приходя в себя.
– Мортимер, – заорал мистер Беннетт, еще раз останавливая на лестнице своего друга. Согласны вы уничтожить эту собаку или нет?
– Нет!
– Я настаиваю на этом. Это опасное животное.
– Ничего подобного. Вы сами говорите, что она даже ни разу не укусила вас А по закону каждой собаке разрешается укусить один раз. Процесс Вильберфорса против Бейлиса разрешил этот вопрос окончательно.
– Мне нет никакого дела до Вильберфорса…
– Потом окажется, что есть. Это юридический прецедент.
Упоминание о юридическом прецеденте обыкновенно заставляет смолкнуть самых разгневанных людей. Мистер Беннетт, как всякий профан при разговоре с юристом, чувствовал, что его сдавили кольца пифона.
– Послушайте, мистер Беннетт… – начал Брим.
– Ступайте прочь! – заорал на него мистер Беннетт.
– Но послушайте…
– В другом конце коридора открылась дверь и в ней появился Уэбстер.
– Извините, сэр, – заговорил Уэбстер, – но через несколько минут будет подан завтрак. Может быть, вы пожелаете переменить костюм?
– Принесите мне завтрак на подносе в мою комнату, – распорядился мистер Беннетт. Я ложусь в постель.
– Слушаюсь, сэр.
– Послушайте, мистер Беннетт… – начал было снова Брим.
– Гррр… – ответил ему бывший будущий тесть и вылетел по ступеням, точно луч заката, отколовшийся от источника света.
§ 4
Даже в самые ненастные дни нет-нет да и прорвется солнечный луч, и мрачное настроение человека также иногда нарушается маленькими удачами. Так случилось и с мистером Беннеттом. К завтраку подали омаров, а страсть его к омарам была притчей во языцех во всех нью-йоркских клубах. Поэтому, когда Билли снова заглянула к нему в комнату, он чувствовал себя уже менее несчастным.
– Ну, как, папочка, понравился тебе завтрак?
– Завтрак был ничего, – ответил мистер Беннетт, слабо улыбаясь при этом воспоминании.
Как мало мы знаем, жалкие смертные! В тот самый момент, как он произносил эти слова, маленький осколок скорлупы омара втихомолку вонзился ему в кончик языка и уютно устроился там, готовясь, причинить бедняге страшные нравственные муки.
– Завтрак был прекрасен, – повторил мистер Беннетт. – В особенности омары, – проговорил он, облизываясь. – Кстати об омарах, этот Брим, вероятно, сказал тебе, что я отказал ему?
– Да.
– Тебя это, кажется, не очень расстроило? – возразил мистер Беннетт, приготовившийся к сильной драматической сцене и теперь испытывавший некоторое разочарование.
– В отношении моих помолвок я фаталистка.
– Не совсем понимаю тебя.
– Я хочу сказать, что все они ничем не кончаются. – Билли рассеянно посмотрела на экран. – Мне вообще кажется, что я слишком импульсивна и потому иногда поступаю опрометчиво и глупо.
– Не скажу чтобы в отношении этого Мортимера мы были слишком опрометчивы. Ты думала об этом целых десять лет.
– Я имела в виду не Брима. Был другой.
– Неужели ты все еще воображаешь, что влюблена в молодого Хайнетта?
– Нет, я знаю, что никогда не была влюблена в Юстеса. Но на пароходе я дала слово другому молодому человеку.
Мистер Беннетт выпрямился на кровати и недоверчиво уставился на свою дочь. У него начинала кружиться голова.
– Я что-то тебя не понимаю, – пролепетал он. – Или я не расслышал, или мне показалось, будто ты обещала выйти замуж за какого-то молодого человека на пароходе?
– Да!
– Ho… – Мистер Беннет растопырил перед собою пальцы. – Неужели ты хочешь сказать мне, что была уже обручена с тремя молодыми людьми в течение трех недель?
– Да, – проговорила Билли упавшим голосом.
– Черт возьми! А, может быть…
– Нет, только с тремя.
Мистер Беннетт откинулся на подушки и перевел дух.
– Беда в том, – продолжала Билли, – что, когда делаешь что-нибудь, очень трудно представить себе, как ты отнесешься к этому потом. А потом в голову приходит ужасно много всяких мыслей, папа.
– Мне вот сейчас приходит в голову очень много мыслей, – строго проговорил Беннет. – Вот например, что тебя не следовало так распускать.
– Теперь уже все равно. Я больше ни с кем не обручусь и никого больше не полюблю.
– Не хочешь ли ты сказать мне, что ты все еще влюблена в этого пароходного франта?
Билли молча кивнула головой.
– Я не думала об этом, пока мы не приехали сюда. Но, когда я сидела как-то раз у окна и смотрела на дождь, мне вдруг пришло в голову, что я сама отказалась от своего счастья. У меня появилось такое чувство, словно мне предлагали какую-то очень красивую драгоценность, а я не захотела принять ее. Какой-то внутренний голос все время упрекает меня: «Счастье было у тебя в руках, и больше оно уже не вернется».
– Перестань молоть вздор, – осадил ее мистер Беннетт.
Билли надулась. Ей казалось, что она говорила не плохо. Мистер
