Юки-онна, или Записки о ёкаях - Лафкадио Хирн
Меж тем шли годы.
Наконец истек срок его службы у губернатора. Самурай мог ехать куда вздумается. Он сказал себе: «Теперь я вернусь к любимой жене. Как жестоко и глупо я поступил, расставшись с ней!» Он отправил вторую жену к родным (благо детей у них не было), примчался в Киото и, даже не переодевшись с дороги, немедленно отправился на поиски бывшей супруги. Это было на десятый день девятого месяца.
До квартала, где они прежде жили, он добрался поздно ночью. Тишина стояла, как на кладбище. Но яркая луна все хорошо освещала, и он без труда нашел знакомый дом. Вид у него был заброшенный, крыша поросла высокой травой. Мужчина постучал, и никто не ответил. Обнаружив, что дверь не заперта, он толкнул ее и вошел. В пустой прихожей гулял сквозняк, в стене была дыра, сквозь которую пробивался свет луны. Другие помещения выглядели столь же убого. В доме, судя по всему, давно не жили. Тем не менее самурай решил заглянуть в дальнюю комнату, маленькую каморку, где его жена любила отдыхать. Подойдя к двери, он вздрогнул, потому что увидел внутри свет. Он шагнул за порог и радостно вскрикнул: она сидела там и шила при свете бумажного фонаря. Женщина тут же подняла голову и с ласковой улыбкой его приветствовала, спросив лишь:
– Давно ли ты вернулся из Киото? Как отыскал меня в этом темном доме?
Годы ее не изменили; она осталась такой же прекрасной и молодой, как он помнил. Но милее любого воспоминания для него был ее нежный голос, в котором слышались радость и удивление.
Он, ликуя, уселся рядом и поведал ей все – как горько он раскаялся в своей жестокости, как плохо ему было без нее, как он сожалел о содеянном, как надеялся искупить свою вину. Он обнимал ее, вновь и вновь прося прощения. Она ласково и нежно отвечала – именно так, как он мечтал, – умоляя мужа не упрекать себя. Она сказала: напрасно он так мучился, ведь она всегда сознавала, что недостойна быть его женой. Но, невзирая на это, он расстался с ней только от большой нужды; пока они жили вместе, он всегда был добр, и она не уставала молиться об его благополучии. Даже если бы он действительно ее обидел, нынешнего визита хватило бы с лихвой, чтобы искупить вину. Что может быть приятнее встречи с ним, хотя бы на краткий миг?
– На краткий миг, – повторил он со смехом. – Нет! На семь жизней! Возлюбленная моя, если только ты меня не прогонишь, мы будем вместе всегда… всегда… всегда! Ничто нас больше не разлучит. Я теперь богат, мы можем не бояться нищеты. Завтра сюда привезут мое имущество. Тебя окружат заботой мои слуги. Мы прекрасно обставим этот дом… А сегодня, – виноватым тоном добавил он, – я пришел так поздно, даже не переодевшись с дороги, только потому что хотел увидеться с тобой.
Женщина необыкновенно обрадовалась. В свою очередь, она рассказала ему обо всем, что произошло в Киото после его отъезда… только о своей печали она отказывалась говорить. Они беседовали допоздна, а потом она проводила мужа в теплую комнату, выходившую окнами на юг, – комнату, которая в былые времена служила им супружеской спальней.
– Разве в доме никого нет, чтоб тебе помочь? – спросил муж, когда она принялась стелить ему постель.
– Нет, – ответила она, улыбаясь. – Мне не на что нанять служанку.
– Завтра у тебя будет множество вышколенных слуг и вообще все, что ты захочешь, – пообещал он.
Они легли, но не заснули сразу – им было нужно еще многое сказать друг другу. До самого рассвета они говорили о прошлом, о настоящем и о будущем. Наконец самурая сморил сон.
Он проснулся оттого, что сквозь щели в ставнях лился солнечный свет. С огромным удивлением мужчина обнаружил, что лежит на голых заплесневевших досках… Неужели ему померещилось? Нет, жена спала рядом… Он взглянул на нее… и закричал от ужаса, потому что у спящей не было лица! Рядом с ним, завернутый в погребальные пелены, лежал труп женщины – труп давно истлевший, от которого не осталось ничего, кроме костей да длинных спутанных черных волос.
Он долго стоял, дрожа и борясь с обмороком. Постепенно ледяной ужас сменился таким невыносимым отчаянием, такой мучительной болью, что мужчина уцепился за соломинку. Он вышел на улицу и, притворившись человеком, который впервые в Киото, спросил у соседа, кто живет в этом доме.
– Никто, – сказал сосед. – Раньше там жил самурай с женой. Несколько лет назад он уехал, а перед отъездом развелся. От тоски она заболела. В Киото родных у нее не было, никто за ней не ходил, и она умерла той же осенью – на десятый день девятого месяца…
Легенда о Фугэн Босацу
Жил некогда в провинции Харима благочестивый ученый монах по имени Сёку Сёнин. Много лет подряд он ежедневно медитировал над главой «Фугэн Босацу» из Лотосовой сутры. Денно и нощно он молился о том, чтобы ему довелось увидеть Фугэн Босацу (бодхисаттву Самантабхадру) воочию, как это описано в священном тексте[93]. Однажды вечером монах задремал над сутрой, опираясь на кёсоку[94]. Во сне голос сказал ему: «Если хочешь увидеть Фугэн Босацу, ступай к куртизанке по имени юдзё-но-тёдзя[95], которая живет в городе Кандзаки». Проснувшись, монах сразу же собрался в дорогу и следующим вечером достиг Кандзаки.
Войдя в дом юдзё, он увидел множество гостей. В основном это были молодые люди из столицы, привлеченные в Кандзаки красотой знаменитой куртизанки. Они ели и пили, а юдзё искусно играла на маленьком барабане (цудзуми) и пела старинную песню о знаменитом алтаре в городе Миродзуми. Слова были такие:
