Дан Маркович - Перебежчик
109. Все-таки смерть.
Я давно не видел черно-белого щенка, и думал о нем. И вот сегодня увидел, с той самой женщиной, старухой или старой дамой, она шла сильно навеселе, и щенок то забегал вперед, то отставал, копаясь в кустах. Значит, все-таки нашла. И еще я подумал... Хотя потом всегда кажется, что подумал, все промелькнувшее задним числом принимаешь за предчувствие. Нет, я определенно подумал, как неустойчива жизнь, когда рядом такое вот существо, как эта старуха, с ее страстью к бутылке, один день еда, второй день ничего... Что делать зверю, если зависишь от такого случайного, словно ветер, попутчика?.. Я отвернулся и пошел к своим. Но недалеко ушел, слышу пронзительный скрип тормозов и отчаянный визг, который тут же захлебнулся. Рядом с нашими домами мало машин, но мусорка каждый день; между девятым и десятым уклон в нашу сторону, и она ускоряет движение. Глупый щенок, предоставленный самому себе, выбежал на узкую дорожку, и в тот момент ехала машина. Почти всегда они могут что-то сделать - затормозить или свернуть. Им жаль резину. А некоторые с удовольствием боднут выбежавшего на дорогу зверька. Я не видел ни одного, кто бы потом остановился, вышел из машины, а это о многом говорит. Нет, все-таки невозможно оставаться человеком, стыдно за компанию... Я не повернул обратно, теперь я там лишний. Я нужен, пока они живы. Не взял его, не позаботился вовремя, а теперь нечего выступать! Она похоронит щенка, пьяницы сентиментальны... Потом я узнал, она положила то, что осталось, в красивую коробочку, зарыла и все такое, очень чувствительная история. Лучше бы приглядывала за ним при жизни! Этого щенка я не считал близким другом, мы встречались один-два раза, но он был живым, я помню теплоту его тела - ладонями, руки лучше нас помнят. И вот его нет. Он как мой Шурик... Для меня важно, сложилась ли жизнь, и про своих я это знаю. Из моих жизнь не сложилась еще у Люськи... хотя после новых Алисиных котят я готов изменить свое мнение... и уже никогда не сложится у Шурика. Другое дело, взрослые сильные коты, которые у меня погибали, они могли бы жить и жить, но не вышло, а эти крохи, можно сказать, не жили. Я надеялся, что зима пройдет спокойно, и не получилось.
110. Неприятности ходят парами...
Это так, я не раз убеждался, хотя почти всегда знаю, что сам виноват. Первый удар выбивает из колеи, теряешь равновесие, силы, и тут же пропускаешь второй... Но сейчас я не знаю, в чем ошибка. Костик пропал. Он всегда первый бежал навстречу, никого не боялся, все любили его, ведь он никому не мешал, даже Серый относился к нему доброжелательно. Он ко всем льнул, залезал в каждую котовскую кучу, где можно было согреться и погреть других. Я вытащил его из смерти, а сейчас не знаю, что делать - его нигде нет. Коты пропадают надолго, один Стив чего стоит, но Костик этого не умел, и не хотел уходить... Костя, где же искать тебя? Кто еще будет бегать из одного лагеря в другой, требуя объединения всех котов и кошек?.. Кто еще будет так кусать меня - осторожно и с отчаянным любопытством?.. С собаками в последнее время тихо. Это, конечно, люди, я не хочу о них говорить. .
111. Оказывается, они правы...
Костика нет, но мы ждем его, если живой - придет. Ждем, и живем, как умеем. Все время возникают события и драмы, не такие серьезные, но будоражат. В очередной раз провожая Клауса по ступенькам - надоел со своими требованиями! - я услышал под лестницей, где нагромождения строительного хлама и просто мусора, призывный кошачий голос. Проявилась, наконец, та самая возмутительница наших рядов! Клаус помчался туда и скрылся. Сколько я ни упрашивал его, он так и не вылез. Я ушел к себе, а через некоторое время слышу ужасный кошачий вопль... Если б я не знал, в чем дело, то кровь застыла бы в моих жилах. Кровь застыла! - здорово сказано?.. Я забеспокоился - живущие на первом этаже суровые люди могут не понять кота... Потом еще три раза кричала кошка, а перед моим уходом в окне появился Клаус, с сальной ухмылкой на толстой морде. Куда делась его осторожность! Если надо поесть или пообщаться с кошкой, откуда-то берутся и сила, и бесшумные точные прыжки, и стальные когти. Но главное его оружие, я говорил вам, память и смекалка. Когда я выходил из подъезда, в дом вихрем ворвался Хрюша, проскакал, не узнав, мимо и шмыгнул под лестницу. Я еще больше забеспокоился, ведь Хрюша уступает Клаусу по опыту, и легко попадет под руку старику с палочкой или бабе с железной клюкой... Я долго сидел на корточках перед убежищем кошки, стараясь уговорить безумца... и сознавая тщетность своих усилий. Из-под груды обломков слышно было только сосредоточенное пыхтенье. А потом отчаянный вопль. Ну, что сделаешь, пусть отвечает за себя сам!.. И все-таки, я что-то для него могу... Я решился на очень нечестный шаг поднялся наверх, прошел мимо дремлющего в комнате Клауса и запер форточку. Кухня закрыта, в ней Алиса с котятами и верный страж Серый, а все холостые коты и незанятые делами кошки ходят через форточку ко мне в комнату. Значит, Клаусу дремать до утра. Не мог же я допустить ссору между двумя нашими котами! Клаус обойдется без моей помощи, а Хрюшу просто необходимо поддержать.
112. Минус два, свет ярок и холоден...
Из трубы по всему небу то ли пар, то ли дым, старой метлой метет. В подвале по-летнему пусто, дома все, кроме Макса, Стива и Хрюши. Макс третий день на границе, сидит меж двух кочек и смотрит в сторону нашего дома. Серый, когда обходит свои владения, бывает озадачен, потому что непонятно, на чьей территории устроился этот несносный Макс! Сидячий кот опасней ходячего - неизвестно, что хочет, куда пойдет... Серый суров, но честен, он молча обходит Макса, зато метит вокруг так часто и обильно, что и мышь не прорвется сквозь этот вонючий частокол. Макс делает вид, что не знает Серого, никогда не видел и знакомиться ему некогда. Он ждет меня, главного кота из десятого, извини - подвинься... С тыла время от времени к Максу приближается большой помятый, серо-голубой кот-валенок, которого я когда-то спасал от собак... имени к сожалению, не помню, не такой злющий, но тоже решительный, хранитель подвалов девятого. Он нюхает Максову спину, думает... и отходит. Как гость, Макс имеет право придти в девятый, потолковать о том, о сем с тамошними кошками, но только не к мискам!.. Время от времени, следя за передвижениями Серого, Макс перебежками пробирается в наш подвал, там я оставляю ему еду, наверх он идти отказывается. Не надеясь на его смелость, я подхожу к границе и кормлю его здесь, это видят и с той и с другой стороны. Макс не голоден, но постоянно подавлен и зол, жизнь пограничника нелегка. Появился веселый Хрюша, убедил меня, что неплохо бы поесть, похватал жареной картошки, побежал в угол, где новые картины... Я заорал на него, но он все равно полил одну, посмотрел на меня - развел руками, и в форточку... Клаус за ночь с досады напрочь откусил себе ус, навалил огромную кучу в передней, а я сделал вид, что недоразумение. Не жалею о закрытой форточке, дал Хрюше шанс, как теперь говорят... Прибегала Алиса, быстро и жадно схватила кусок и убежала. Я не вмешиваюсь в кухонную жизнь, пусть живут, как умеют. Только исчез Хрюша, тут же страшное рычание, лай, погоня! - он наткнулся на двух собак, одна их которых опасна - молодой и злой доберман. У Хрюши моментальная реакция, он благополучно избежал зубов и когтей, но после ослепительного взлета под лестницей, переживает теперь унижение. К тому же теряет время, его место на посту может занять другой!.. Хрюша самолюбив и тщеславен, черты, которые спасают его, и топят тоже. Он оглядывает овраг, в котором исчезли собаки, быстро и решительно спускается и бежит к подъезду. Скоро слышу - проник, бесчинствует, свет не видывал такого огненного любовника, теперь он отыграется за все, все, все!.. Я его понимаю. Грачи с вороненой стали клювами, синий вечер, на трубе багровые огоньки, ветки замерли, свет тихо гаснет, скоро семь, глажу левой рукой Люську, правой печатаю слова...
113. Пейзаж глазами кота.
Страсти угасли... Плюс один! Но надежды на этот градус испарились, стоило только увидеть землю - в широких белых мазках, под ними просвечивает грязно-желтый грунт. Было так скользко, что я сомневался, пройду ли... Боюсь не упасть, а остаться лежащим... Но все оказалось сносно, пока не добрался до поля. Справа, за грязно-желтыми белилами черным фломастером зубчатая полоса, над ней огромный пробел неба, разбавленная белым зелень с грязцой. Слева над горкой белесый город, труба, единственная вертикаль желтая с красными подтеками - смертельная для картины, если не противопоставить ей плавную, но настойчивую линию берега с сильными мазками кустов, пусть полузанесенных снегом... Моя дорожка - полоска, прописанная мелкими серовато-желтыми мазочками, покрыта скользким отлично просохшим лаком... Надо считать шаги - до десяти, потом снова, и не запоминать, сколько их было. Ноги скользили, меня шатало из стороны в сторону... Наконец, подняв голову, я увидел - дом рядом. Я был весь мокрый, устал не столько от мышечных усилий, сколько от миллионов малюсеньких решений, которые принимали ноги и все тело в каждый момент движения по ледяным буграм. Похоже на микроскопические выборы, предшествующие каждому мазку... решения неотделимые от действия, как столкновение ладоней неотделимо от хлопка... Выбор цвета, тона и положения тела в пространстве - по сути одно и то же, все это поиски равновесия, которые не подчиняются разуму. Под лестницей тихо - ни шуршания, ни ворчни, ни злобных выкриков, которые характерны для кошек, пока им снова не понадобится кот... Ни Хрюшиной отчаянной беготни. Закуток этот, из досок, старых батарей и другого хлама, прислоненного к стенке, имеет форму треугольника с узкими выходами с двух сторон. Кошка могла проскользнуть через них и побежать туда, где много разных котов, которые в поединке решат, кто счастливец, а кто проиграл. А для Хрюши это был бы провал, большие коты оттеснят его, а может, еще и отлупят за укрывательство годных кошек. И он, в перерывах между приступами страсти, метался от одной щели к другой, перегораживая своей неустойчивой подруге пути к популярности. К его счастью, кошка была домашней, и выйти из-под лестницы боялась. А Клаус, грозный соперник, на следующий день остыл к приключениям в узкой щели, довольно опасным для его комплекции. Так что Хрюше, наконец, повезло. Понемногу появляется желтый еще мокрый песок, сероватые камешки, стволы деревьев согрелись и высохли, стали светлей, ветви окружены коричневатой дымкой, земля - то марс коричневый, процарапанный травяными нитями, то глина с желтой охрой, то асфальт с фиолетовым светлым, то белила с добавкой сажи... сдержанное разнообразие до появления всепоглощающей зелени... Март. К вечеру цвет сгущается, кисть шире, небрежней, проходит в один заход и землю, и небо... Если кто-то придумал это, то был неплохим дизайнером: набросал симпатичное пространство, снабдил его почти непрерывным временем и разнообразными связями вещей. Но как художник он никуда! - рядом с гениальными сочетаниями попросту безвкусные цвета и тона. Здесь есть, что отобрать, или вспомнить, а, может, придумать... - и все объединить, чтобы подчеркнуть цельность замысла. Дома все, кроме Стива. Серый крутится возле Алисы, кажется, успокоился и не трогает наших. А Стив... он огорчил меня в первый момент, жаль расставаться с легендой. Нет, просто он настоящий кот, а не фигура на ходулях! Но слишком уж высокомерен... Сегодня ты сильный, а завтра слабее слабых. Нет в этом мире ни счастья, ни воли, ни покоя, ни справедливости, но иногда встречается сочувствие.
