Сливовый календарь любви - Тамэнага Сюнсуй
Тандзиро. Какую ерунду ты говоришь! Ведь я пришел сюда с Ёнэхати только затем, чтобы поскорее уладить кое-какие денежные затруднения и вернуть тебя в дом О-Ёси. Не сделать этого будет не по-мужски. Но и это еще не все. На самом деле я очень тревожусь…
О-Тё. О чем же?
Тандзиро. Да ведь ты теперь хорошеешь с каждым днем – не могу же я спокойно отпускать тебя к чужим людям! Мысль о том, что мужчины не оставят тебя в покое, не дает мне спать по ночам. Порой мне даже снится…
О-Тё. Все ложь! Противно слушать…
Тандзиро. Нет, не ложь. И то, что случилось сегодня, лишний раз доказывает – мне следует что-то предпринять.
О-Тё. Да вы пришли сюда только потому, что боялись за свою Ёнэхати!
Тандзиро. Неправда! Это не я, это ты, наверное, пришла в сад, чтобы с кем-то встретиться! У тебя здесь свидание! Что же, не буду мешать. Пойду в комнату для слуг…
Поднимается с места, но О-Тё его удерживает.
О-Тё. Не говорите так, у меня сердце разрывается!
По щекам ее текут слезы, она вся дрожит, заплаканные глаза покраснели. В неясном лунном свете Тандзиро не замечает всего этого. Он обнимает ее и привлекает к себе.
Тандзиро. Я пошутил, прости меня. До сих пор мы с тобой не говорили серьезно… Я знаю, как тяжело тебе приходится, тем более что ты делаешь это ради меня. Но потерпи, пожалуйста! Очень скоро я сумею забрать тебя назад.
О-Тё. Братец, раз это невозможно, то я не стану больше просить, чтобы вы повсюду были рядом со мной. Я только хочу видеть вас – пусть нечасто, один раз в два дня… Или даже один раз в три дня!
Ее руки обвили его, словно побеги плюща. Но и нежный плющ осенью покрывается алой листвой, а это цвет страсти…
В ночном воздухе гремит хор цикад, а еще из гостиной доносится мелодия песни. Песня эта полюбилась всем уже давно, ее часто исполняют. На этот раз и голоса очень хороши, и музыка – играют прекрасно!
Правду говорит молва,
Он собой хорош:
И осанка, и наряд,
И веселый взгляд…
Как тот лунный человек
У луны один,
Одного его люблю,
Видно – суждено…
Тандзиро. Это, кажется, Масакити и Дайкити, гейши из Фукагавы?
О-Тё. Да, они.
Тандзиро. А ты уже выступала?
О-Тё. Да, мы с Имаскэ исполнили дуэтом «Допрос кото»[38]. Но мне не нравится выступать, когда все шумят, как вчера было в гостиной…
Двое влюбленных смотрят друг на друга. Они забыли обо всем, для них не существует больше прошлое и будущее, а есть лишь то, о чем кричат сердца… И опять из гостиной доносится песня – это мелодия додоицу, голос гейши уверенно ведет мотив:
Ночами одинокими
Томлюсь от страсти пламенной,
А встречусь – и лишь о пустом
С тобою говорю…
Все потому, что ты меня
Не любишь так, как я тебя!
Хоть глупо мне досадовать,
Сдержаться не могу…
О-Тё. Слышите? Даже в песне об этом поется! Конечно, вы обо мне не вспоминаете, ведь у вас есть Ёнэхати…
Тандзиро. Ну уж! Чтобы не вспоминать, нужно прежде забыть. А этого не было. Я о тебе думал постоянно – что же мне вспоминать?
О-Тё. Все неправда! О ком братец не забывает ни на минуту, так это о Ёнэхати! (Ее пальцы впиваются ему в бок.)
Тандзиро. Ты что делаешь? Больно! Ну ладно же, я тоже буду щипаться… (Он просовывает руку в боковую прорезь ее кимоно и касается груди.)
О-Тё. Э-э… (Она заливается краской и пристально смотрит в лицо Тандзиро.)
Тандзиро. Что-то музыки не слышно – да? Из гостиной только смех доносится. Видно, настало время для рассказчиков. Может быть, это Сакурагава Дзэнко и Сакурагава Синко показывают свое искусство?
О-Тё. Нет, это, наверное, анекдоты Рютё. А днем выступал Ютё со своими сказами синнай. Это и правда интересно.
Тандзиро. Да-a? Он ведь, кажется, самый обещающий из молодых?
О-Тё. Он не переигрывает, держится естественно. Мне он нравится.
Тандзиро. Я думал, речь идет о его таланте, но тебя, кажется, затронули его мужские достоинства? А я, стало быть, должен выслушивать твои признания. Как легко ты, оказывается, теряешь голову!
О-Тё. Да нет же… Но кое-кто от него без ума. Видели бы вы, как в него влюбилась одна моя подружка, О-Кику![39] Даже противно!
Тандзиро. Ага! Значит, все же и ты к нему неравнодушна!
О-Тё. Братец, перестаньте! Если бы это было так, то зачем я мучаюсь? Какой вы гадкий!
Тандзиро. Ну почему… Я умею понравиться! Сейчас проверим, влюблена ли ты в Ютё… (Крепко прижимает ее к себе и опрокидывает на пол.)
О-Тё. Отпустите меня!
Протягивает руку и слегка приоткрывает сёдзи, глядя в сторону парадной гостиной, затем вновь плотно задвигает створки.
И вот она, любви вершина!
А в основании – тревоги,
Их можно наконец поведать,
Все уголки души открыть…
Чужому взору недоступен
В саду уединенный домик.
Хозяева усадьбы тоже
О нем забыли –
К счастью для влюбленных!
Автор, распростершись в поклоне, почтительнейше обращается к читателю. Наверняка найдутся люди, которые сочтут непристойным изображение в повести подобных сцен и приравняют это к насаждению разврата среди женщин и девиц. Предупреждаю, что это ошибка. Как говорили древние, даже имея перед глазами лишь троих людей, непременно научишься чему-нибудь полезному. Пословица гласит: «Глядя на чужие манеры, исправляй свои». С самого начала я предназначал мою полную несовершенств повесть прежде всего женщинам, и действуют в ней тоже женщины. Хотя поведение моих героинь может показаться безнравственным, чувства их всегда глубоки и целомудренны. Я не пишу о том, что оскорбляло бы женскую добродетель: о связи одной женщины и нескольких мужчин, об отвратительном пороке корыстолюбия и продажности, о нарушении долга. Хоть и говорят, что этот свиток изобилует обольстительными сценами, но чувства изображенных в нем мужчин и женщин всегда искренни и чисты.
Коноито, Тёкити, O-Ёси, Ёнэхати – эти четыре женщины не схожи характерами, но ни одна из них не запятнала свою честь, и им нечего стыдиться перед любимыми. Более того, посмотрите, как в минуты опасности они храбро и беззаветно защищают своих мужей!
Глава четырнадцатая
