К востоку от Эдема - Джон Эрнст Стейнбек

Этель. Интересно, судья догадался, что иск подстроен? Слишком уж ладно все сходилось. Как назло, ровно сотню ей отвалила. Очень уж бросается в глаза. И как смотрит на это дело шериф? Джо сказал, что ее ссадили как раз за административной чертой, на территории округа Санта-Крус. Чего она наговорила, пока помощник шерифа вез ее туда? До смерти девка ленива, могла остановиться прямо в Уотсонвилле. От того места, где ее высадили, до Пахаро рукой подать, а оттуда на Уотсонвилль железная дорога идет, по мосту через реку Пахаро. Железнодорожные рабочие из одного округа в другой то и дело катаются, все больше мексиканцы, правда, есть и индусы. Дурехе Этель всякое может взбрести в голову, к примеру, додумается с путейскими путаться. Вот смеху-то, если она на самом деле в Уотсонвилле обосновалась! Оттуда до Салинаса всего ничего, миль тридцать. Она в любой момент может даже обратно прискакать, если вздумает с кем-нибудь повидаться. Наверное, так и делает. Не исключено, что как раз сейчас она здесь, в городе. Полицейские вряд ли углядят за ней – невелика птица! А что, если послать в Уотсонвилль Джо – пусть посмотрит, там ли она? Могла ведь и в Санта-Крус податься. Пускай Джо и туда заглянет, на это много времени не уйдет. Джо где угодно любую гулящую девку за несколько часов разыщет, он такой. А уж когда найдет, то и заманить ее обратно нетрудно. Дура она. Можно и так сделать: он Этель разыщет, а она сама к ней съездит. Придет к ней, дверь запрет, а снаружи табличку повесит: «Прошу не беспокоить». Поедет в Уотсонвилль, провернет что нужно, и назад. На таксомоторе опасно, автобусом надо, вечерним рейсом, когда по сторонам никому глазеть неохота. Народ башмаки скинет, пальто под голову и дрыхнет себе. Внезапно Кейт поняла, что боится ехать в Уотсонвилль. Можно, конечно, себя заставить. Ладно, посмотрим. Как это она раньше не подумала послать Джо. Это же замечательно! Такие делишки ему в самый раз. Дубина и подонок, хотя умником себя считает. Такого вокруг пальца обвести легче легкого. А вот Этель глупа как пробка, с ней труднее.

У Кейт все больше крючило пальцы и мучительнее грызла тревога, и ей все чаще приходилось прибегать к услугам Джо Валери – главного ее помощника, посредника и палача. В глубине души она всегда побаивалась своих девочек – не потому, что она доверяла им еще меньше, чем Джо, а потому, что под покровом осторожности в них бурлило недовольство своим положением. В любой момент, вопреки инстинкту самосохранения, это недовольство могло вырваться наружу и погубить не только их самих, но и окружающих. Раньше Кейт умело предупреждала эту опасность, однако отложение солей в суставах и растущая тревога заставляли ее искать помощи у других, прежде всего у Джо. Опыт подсказывал, что у мужчины нервы покрепче, себе на погибель он ничего не сделает, не то что женщины ее профессии.

Кейт целиком положилась на Джо, потому что в ее бумагах хранился полицейский протокол касательно некоего Джозефа Венуты, который, будучи осужден на пять лет за ограбление, на четвертом году заключения в Сан-Квентине сбежал из тюремной команды, работавшей на прокладке дорог. Она ни полусловом не обмолвилась Джо про этот документ, однако же справедливо полагала, что он быстро приведет беднягу в чувство, если тот, паче чаяния, взбрыкнет.

Каждое утро Джо подавал ей на подносе завтрак: зеленый китайский чай, сливки и несколько ломтиков поджаренного хлеба. Поставив поднос на столик у кровати, он докладывал новости и получал распоряжения на день. Джо отдавал себе отчет, что хозяйка теперь все больше и больше зависит от него. И он спокойно и неторопливо изыскивал возможности и способы целиком прибрать заведение к рукам. Если ей станет хуже, у него есть шанс. Вместе с тем глубоко засевший в Джо страх перед Кейт не проходил.

– Доброе утречко, – сказал он.

– Не хочется мне что-то вставать, Джо. Выпью чаю – и все. Подержи-ка чашку.

– Болят?

– Болят. Вот разогреюсь, полегче будет.

– Плохо, похоже, спали?

– Нет, – сказала Кейт, – спала я замечательно. Новое лекарство достала.

Джо поднес чашку ей ко рту, и она не спеша начала прихлебывать чай, дуя на него, чтобы остудить.

– Хватит, – сказала она, не выпив и полчашки. – Как вечер прошел?

– Я еще вчера хотел вам сказать, – отвечал Джо. – Деревенщина какая-то из Кинг-Сити завалилась. Только что зерно продал. За все, говорит, плачу. Семь сотен выложил, не считая, чего цыпочкам дал.

– Как зовут-то?

– Не знаю. Наверняка опять заглянет.

– Имя, имя спрашивай! Сколько раз тебе говорила.

– Больно увертлив оказался.

– Тем более надо было разузнать, кто такой. Девицы у него ничего не утянули?

– Не знаю.

– Так узнай!

Джо почувствовал в ее голосе расположение, и у него сразу настроение поднялось.

– Обязательно узнаю, – заверил он хозяйку. – Самому-то мне хватает.

Кейт окинула его долгим испытывающим взглядом, и Джо понял, что она что-то надумала.

– Тебе у меня нравится? – спросила Кейт негромко.

– Известно. Мне здесь хорошо.

– Может еще лучше быть… а может и хуже.

– Нравится мне у вас, – насторожился он, а сам мучительно соображал, не допустил ли где промашку. – Мне здесь просто замечательно.

Кейт облизала губы, показав острый кончик языка.

– Мы могли бы вместе дела делать.

– Я как есть готовый, – поддакнул он, чувствуя, как изнутри поднимается радостное ожидание.

Кейт молчала, а Джо терпеливо ждал, что она скажет.

– Джо, – сказала она наконец, – я не люблю, когда у меня воруют.

– Я ничего не брал.

– А я и не говорю, что это ты.

– А кто?

– К тому и веду речь. Помнишь ту потрепанную ворону,