К востоку от Эдема - Джон Эрнст Стейнбек
Кэл вскочил:
– Я сейчас заварю!
– Тебе в школу пора.
– Мне не хочется.
– Надо. Арон уже там.
– Можно, я с тобой побуду, па? Сегодня как праздник.
Адам глянул себе на руки и сказал тихим неверным голосом:
– Ну хорошо, завари.
Пока Кэл возился в кухне, Адам с удивлением чувствовал, что в нем происходит какая-то перемена. Каждой клеточкой своего существа он ощущал незнакомое волнение. Ноги напружинились, вот-вот сами понесут его, руки тянулись к работе. Жадными глазами он обвел комнату. Стулья, картины на стенах, алые розы на ковре – вещи казались новыми, одушевленными, близкими. В его сознании зародилась неутолимая жажда жизни, такое ожидание и предвкушение будущего, как будто отныне каждая минута его существования должна приносить одну радость. Он испытывал необыкновенную приподнятость, словно перед ним занимался мирный, безоблачный, золотистый день. Адам закинул руки за голову и вытянул ноги.
Кэл на кухне мысленно торопил кофейник, и вместе с тем ему было приятно ждать, пока вода закипит. Знакомое чудо уже не чудо. Восторг от счастливых минут близости с отцом прошел, но радостное ощущение осталось. В нем растворился и яд одиночества, и грызущая зависть к тем, кто не одинок, дух его очистился и просветлел, и он понимал это. Чтобы проверить себя, Кэл старался припомнить старые обиды, но они куда-то пропали. Ему хотелось услужить отцу, доставить ему радость, сделать какой-нибудь подарок и вообще совершить в его честь что-нибудь великое.
Кофе убежал, и Кэл принялся вытирать плиту. «Вчера ни за что не стал бы этого делать», – мелькнуло у него в голове.
Когда Кэл принес дымящийся кофейник в комнату, Адам улыбнулся, понюхал воздух и сказал:
– Хорошо пахнет! Такой аромат мертвого из могилы подымет.
– Убежал он, – виновато сказал Кэл.
– Самый смак, когда кофе убежит, – возразил Адам. – Интересно, куда это Ли отправился?
– Может, он в своей комнате. Пойти посмотреть?
– Не стоит. Он бы отозвался.
– Папа, ты позволишь мне заняться фермой после школы?
– Ну, об этом рано говорить. А какие планы у Арона?
– Он в колледж хочет поступить. Не выдавай меня, ладно? Пусть он сам тебе сюрприз сделает.
– Хорошо, не выдам. А ты сам – разве не хочешь в колледж?
– Да я лучше на ферме… Я там прибыль сумею получить, вот увидишь! За обучение Арона заплатить хватит.
Адам отхлебнул кофе.
– Это просто замечательно с твоей стороны, – сказал он. – Не знаю, стоит ли заводить этот разговор… Нет, наверное, стоит… Я вот про Арона попросил тебя рассказать. И ты так неуклюже его хвалил, что я подумал – может, ты не любишь его, может, он даже неприятен тебе?
– Да я его просто ненавидел! – выпалил Кэл. – Поэтому и задирал его по-всякому. Но это прошло, папа, правда прошло. Никакой вражды сейчас у меня к нему нет, честное слово, и не будет. Вообще ни к кому не будет, даже к матери… – Он прикусил язык, сам удивившись своей обмолвке и холодея от ужаса.
Адам молча смотрел прямо перед собой. Потом он провел ладонью по лбу и наконец негромко произнес:
– Выходит, тебе известно о матери. – Адам не спрашивал, а размышлял.
– M-м… Да, отец, известно.
– Все?
– Все.
Адам откинулся на спинку кресла.
– А Арон – он тоже знает?
– Да нет, что ты, папа! Конечно, не знает!
– Чего ты испугался?
– Не нужно ему про такие вещи знать.
– Почему?
– Не выдержит он этого, – упавшим голосом сказал Кэл. – Он слишком неиспорченный. – Он чуть было не добавил: «Как и ты, папа», – но вовремя спохватился.
Адам выглядел усталым и растерянным. Он покачал головой.
– Кэл, слушай меня внимательно… Какая есть гарантия, что Арон не узнает? Подумай хорошенько.
– Да он такие места за милю обходит, – ответил Кэл, – не то что я.
– А если ему кто-нибудь расскажет?
– Он просто не поверит, папа. Подумает, что на нее наговаривают, да еще побьет того, кто заикнется об этом.
– Сам-то ты бывал там?
– Да, папа. Я должен был все разузнать… Вот если бы Арон поступил в колледж, – горячо продолжал Кэл, – и совсем уехал из нашего города…
Адам кивнул:
– Может, это действительно неплохой выход. Но ему еще два года учиться.
– Он запросто за один год все сдаст! Он у нас головастый. Попробую подговорить его.
– А ты не головастее?
– Я в другом смысле головастый.
Адама всего распирало от гордости за сыновей. Казалось, он вот-вот сделается размером с комнату. Лицо у него стало суровым и торжественным, голубые глаза смотрели твердо и проницательно.
– Кэл! – позвал он.
– Да, папа?
– Я верю в тебя, сын, – произнес Адам.
2
Отцовские слова переполняли Кэла счастьем. Он не чувствовал под собою ног. Лицо озаряла улыбка, угрюмая замкнутость все реже посещала его.
Ли быстро заметил перемену в своем воспитаннике и однажды как бы невзначай спросил:
– Ты, случаем, не влюбился?
– Влюбился? А зачем?
– Затем, – только и ответил Ли.
