Дитя урагана - Катарина Сусанна Причард
Однажды я оскандалилась — к счастью, в тот день мистера и миссис Бридж не было. Обычно, когда мы возвращались с прогулки, Билл снимал меня с седла. Но в один прекрасный день я решила показать ему, какой я стала хорошей наездницей, и с шиком спешиться самостоятельно. Я отколола длинную свою юбку и спрыгнула. Но край юбки зацепился за луку седла, и я повисла вверх тормашками, дрыгая в воздухе ногами в своих ужасных бурых рейтузах.
Я кормила кур, собирала яйца, приучала отнятых от матки телят сосать с пальца, напевала песенки в хлеву во время дойки — от этого коровы, по словам Билла, лучше доились — и все это меня так увлекало, что я почти ничего не читала и не писала.
Правда, мама научила меня кое-каким начаткам рисования и живописи и дала с собой альбом и коробку красок, так что я сделала несколько эскизов: голые ветви деревьев, чернеющие в туманной мгле холодного утра; зелень лугов, свежая, яркая; акация, вся в желтых цветах; у сломанной изгороди, старый дом из красного кирпича, полускрытый кроной дуба во всем его осеннем великолепии. Мне хотелось передать отцу, маме и мальчикам частицу окружавшей меня красоты; и по-моему, в красках это удавалось мне гораздо лучше, чем на словах.
Домой я вернулась совершенно преображенная — загорелая, одержимая страстью к лошадям. Алан и Найджел восхищенно внимали рассказам о моих подвигах и о Цыгане. Я говорила про то, как телят сгоняют в гурты, как откармливают поросят, как мы с Биллом ездили в лес и как из шахт в самой чаще добывают тонны золота. Родители радовались, видя, сколько пользы принесла мне поездка в деревню.
Тут вновь встал вопрос о моем образовании. Все эти месяцы, пока мама нуждалась в моей помощи, я много и жадно читала, но я знала, что мальчики в государственной школе далеко обогнали меня по арифметике, грамматике, истории и географии.
Тетки по-прежнему стояли за частную школу, утверждая, что моим родителям это по средствам. Но отец с мамой не соглашались. Сама я молила, чтобы мне разрешили ходить в государственную школу и попробовать добиться стипендии. Родители пошли на компромисс, отдав меня в государственную школу, но в другом районе, где, как слышала мама, работал очень хороший преподаватель.
И вот я стала ездить поездом сначала в Армадейльскую, а потом в Туракскую школу и впервые в жизни узнала, что такое более или менее систематическая учеба. Занималась я усердно, чувствуя, как отстала, и стараясь наверстать упущенное время.
Мне было всего двенадцать лет. Почему меня так заботил этот вопрос и как хватило у меня разума настаивать на государственной школе? Обыкновенно у нас, детей, не спрашивали нашего мнения. Все решали родители, а мы должны были подчиняться беспрекословно. Очевидно, я просто понимала, что за обучение в частной школе родителям пришлось бы платить большие деньги; к тому же и братья мои учились в государственной школе. Так почему же мне нельзя?
Судя по всему, эта первая победа над семейными предрассудками стала переломным моментом в моей жизни. В школе я приобрела подруг, среди них была одна девочка-еврейка, которая, придя в наш класс, вначале робела и всех дичилась. Я позвала ее к нам позавтракать; много позже она рассказала, как обрадовалась тогда этому проявлению дружеских чувств. От нее я впервые узнала о преследованиях, которым подвергаются евреи в других странах.
С учителями, за исключением одного, я тоже хорошо ладила; не прошло и двух лет, как меня перевели в класс, где учились претенденты на стипендию. Исключением среди учителей был директор школы, человек довольно-таки подлого нрава, который слишком вольно пользовался своей тростью. Однажды утром, когда он безжалостно избивал одного мальчика, я встала и крикнула:
— Перестаньте драться, изверг!
Он был до того поражен, что действительно прекратил экзекуцию и подошел ко мне.
— Что ты сказала? — спросил он.
— Я сказала: «Перестаньте драться, изверг!» — повторила я.
— Вон! — завопил директор, побагровев от ярости и замахиваясь на меня тростью; я вышла из класса.
— Она посмела назвать меня извергом и за это наказана, — объяснил он остальным ученикам.
— Вы и есть изверг! — раздался тут голос моей соседки по парте.
Он выгнал из класса и ее. К счастью, обе мы заканчивали последний класс, и нам недолго пришлось мучиться под властью этого человека.
После окончания школы мы с Мэгги не встречались почти два десятка лет. Потом, уже редактируя женскую страницу мельбурнского «Геральда», я как-то писала отчет о митинге протеста против жестокого обращения с детьми в некоторых государственных школах. И представьте себе, организаторами митинга оказались не кто иные, как Мэгги и ее супруг!
В школе я узнала, что у тех, кто получит право на стипендию и поступит в Южно-Мельбурнский колледж, есть надежда добиться потом университетской стипендии. И действительно, многие юноши и девушки, окончив Южно-Мельбурнский колледж, получали университетские стипендии; поэтому, выбирая колледж, в котором я хотела бы учиться, если выдержу конкурс на стипендию, я назвала Южно-Мельбурнский.
Начало экзаменов совпало с днем моего четырнадцатилетия; а несколько недель спустя отец получил письмо от экзаменаторов с сообщением, что стипендия присуждается только детям до четырнадцати лет. Это было горьким разочарованием: ведь я так надеялась на стипендию и столько сил положила, чтобы ее добиться!
Однако дня два-три спустя к нашему дому подкатил на велосипеде невысокий толстяк, который назвался Дж. Б. О’Харой, директором Южно-Мельбурнского колледжа. Он поговорил с мамой, а потом она позвала меня, и мы познакомились. Мои экзаменационные работы так ему понравились, сказал мистер О’Хара, что он решил предложить мне половинную стипендию. Я была на вершине счастья.
Теперь вопрос был в том, смогут ли отец с мамой доплатить оставшуюся половину. В конце концов они решили, что должны это сделать, и начался самый счастливый, самый плодотворный период моей учебы.
Дж. Б. О’Хара был поэт и изумительный педагог. Еще в государственной школе я сверх программы занималась латынью, а уроки французского по просьбе отца мне давала его приятельница мадемуазель Ирма Дрейфус, очаровательная француженка, которую я обожала. Так что я была вполне подготовлена к занятиям в колледже.
В Южно-Мельбурнском колледже мальчики и девочки учились вместе. Мальчиков учителя здесь всегда называли по фамилиям, а фамилиям девочек даже
