Девушка из хорошей семьи - Юкио Мисима
Яркие лучи безжалостно пронзали стеклянную витрину с пирожными, поэтому на магазине установили полосатый бело-синий тент – он выдавался далеко вперед, пряча витрину от солнца. Очутившись в его тени, Касуми недовольно поморщилась при виде того, как полоски на ее платье сливаются с полосами тента. А ведь издалека можно разглядеть только ее руки и лицо. Оживленное, с непривычно суровым взглядом лицо, которое гордо заявляло всему миру, что его обладательница счастлива.
С коробкой пирожных Касуми села в троллейбус, который, плавно раскачиваясь, покатился по аллее, сияющей молодой зеленью листвы. Через лобовое стекло она заметила на небе странной формы облачко – небольшое, похожее на задорную женскую шляпку, которая выцвела, мечтая о той, что когда-нибудь ее наденет.
«Если подбирать фасон… Я могла бы такую надеть. Но размер, наверное, не подойдет».
В мыслях Касуми царила неудержимая фантазия, и время летело быстро. Она вышла из троллейбуса и вскоре уже стояла перед домом брата на склоне холма неподалеку от остановки; к каждой квартире на третьем этаже вела отдельная внешняя лестница. Лестничная площадка была как бы прихожей, балконы напротив нависали над внутренним двориком.
Акико, как и следует хорошей жене, была дома.
– Заходи-заходи. Ты у нас редкая гостья.
Лицо открывшей дверь Акико казалось зеленовато-бледным в тени молодой листвы.
– Мне захотелось, вот и пришла.
– Ну, если бы желание не возникло, не пришла бы.
– Как тут все изменилось. – Касуми, войдя в комнату, с интересом озиралась.
С новогодних праздников комната преобразилась: новые шторы и обои, пастельные цвета – можно сказать, дом отражал стиль жизни молодой супружеской четы. На телевизоре, недавно купленном в рассрочку, в зеленоватом кувшине стоял желтый тюльпан, и перед глазами сразу возникала картина скромных мирных радостей, которым после ужина предавались здесь супруги. «Хотела бы я на это посмотреть», – мелькнула у Касуми мысль. Правильный во всех отношениях зануда-брат был на работе, и счастливый супружеский дом, эту полную чашу, сейчас занимала только красавица Акико.
Акико и Касуми прекрасно проводили время: ели пирожные, болтали о пустяках. Разговоры о недавно увиденном фильме, о нарядах, о том, где дешевле приобрести хорошие импортные ткани никогда не интересовали Касуми; поддакивая, она не понимала, зачем здесь находится.
Зазвонил телефон на столе, и телефонистка с коммутатора сообщила, что звонят из дома Касуми. Это оказалась Каёри.
– Что-то случилось? – беспечно спросила Касуми и ощутила, что мать растерялась. Актриса из Каёри всегда была никудышная.
– Нет, все хорошо. Просто хотела узнать, как у вас дела.
– Какая-то ты странная, мама.
– Позови Акико, – попросила та, чтобы скрыть смущение.
Акико подошла к телефону, поговорила о какой-то ерунде, положила трубку, и ее оживленное красивое лицо посерьезнело. «Словно тень от проплывающих туч набежала на прекрасную уютную долину», – подумала Касуми.
– Что-то не так?
– Да нет, ничего особенного, – улыбнувшись, ответила Акико, но в ее улыбку будто выдавили лимон. – Ладно, скажу. Пока говорила по телефону с твоей мамой, думала, посоветоваться с ней или не стоит. Не знала, что делать. Вдруг спрошу совета, а окажется, что ничего нет и она будет разочарована. Наверное, лучше сначала показаться врачу, а потом уж сказать. Только ты в курсе.
– Ребенок?! – с горящими глазами воскликнула Касуми.
– Да, но я еще не уверена.
– Ты его хочешь? – Касуми, как обычно, задала вопрос прямо в лоб.
– Это так странно. Я толком не понимаю, хочу или нет. Вот, например, человек не носил никогда туфель на высоком каблуке, и ему иногда хочется попробовать. Но человек, который носит такую обувь и мечтает о новых туфлях на высоком каблуке, хочет того же самого по-другому. Он хочет новые туфли, исходя из своих ощущений: к какому каблуку он привык, как будет себя чувствовать в новых туфлях нога. А желание того, кто ни разу не надевал обувь на высоком каблуке, не связано ни с высотой каблука, ни с удобством – оно просто идет из головы и сердца.
– Значит, ребенка вы сотворили умом и сердцем?
Акико залилась румянцем:
– Ой, странные ты вещи говоришь.
Этот разговор сильно сблизил их: раньше такого не было, и Касуми устыдилась своей непонятно откуда взявшейся предвзятости к невестке. Пока способный и серьезный, но скучный брат Касуми был холост, та не воспринимала его как мужчину. А когда после свадьбы благодаря красавице-жене в нем проявилось раздражающее мужское начало, Касуми с неприязнью поняла, что влияние красоты Акико – лекарство с долей яда. Однако новость о ребенке, который должен родиться, странным образом смягчила, почти развеяла ее предубеждение.
– Я буду молчать, ничего не скажу маме, пусть доктор подтвердит.
– Спасибо.
– А взамен ты сохранишь мою тайну?
– Ставишь условия? Ладно.
– В общем… – Касуми с явным облегчением приготовилась говорить и наконец-то поняла, что пришла сегодня к невестке с желанием хоть кому-то открыться. – Мне вчера один человек сделал предложение.
– О-о, поздравляю. Кто же?
– Ты его знаешь.
– Саваи?
Правильный ответ предполагался, поэтому Касуми продолжила:
– А почему ты думаешь, что это Саваи?
– Да я поняла на той вечеринке с танцами. У тебя взгляд изменился.
– Неужели?
Досадуя на себя, Касуми задумалась: какой же у нее был тогда взгляд?
– А как ты поняла?
– Ты неопытный преступник. Сразу признаёшься.
– И все заметили? Не ты одна?
– Только я. Успокойся, только одна я.
На губах Акико появилась загадочная улыбка. Касуми прежде считала ее просто красивой женщиной, но теперь прониклась уважением. Сейчас, когда ее представления о собственной проницательности рушились, она хотела преклоняться перед более проницательными людьми.
– А когда брат приходит домой?
– Обычно в шесть. Когда задерживается, звонит. Поужинаешь с нами?
– Даже не знаю…
– Чего ты стесняешься?
Касуми не стеснялась. Ей хотелось еще поговорить о Саваи, но было невыносимо ждать возвращения брата за пустой беседой.
Она села боком на кушетку у окна и устремила взгляд на внутренний двор меж стоящими разомкнутым квадратом домами – его постепенно поглощали сумерки. В окнах зажегся свет, из погружающейся в темноту песочницы доносился громкий детский смех. За растущими во дворе деревьями ночное небо перечеркивала далекая храмовая роща, над крышами небольших гостиниц всплывал неоновый свет. Вдали грохотали поезда на железной дороге.
