Бронзовый клад - Эдуард Шторх
Однако вскоре, успокоившись, она вновь принялась за листья и сочные побеги ольшаника. Судя по всему, ольха пришлась ей по вкусу, потому что она обглодала все веточки, до каких только смогла дотянуться. Но на этом животное не успокоилось, а попробовало наклонить молодое деревце. Лосиха оперлась на него, обхватила передними ногами и налегла на ствол грудью, пытаясь нагнуть. Она упорно продвигалась вперед, не отпуская деревце, и в конце концов его крона оказалась на земле. Тогда лосиха принялась откусывать сочные листочки. Лосенок приковылял к маме и тоже начал жевать вкусные тоненькие веточки.
Коротышка и Сигул глаз от них не могли отвести.
Но это еще был не конец. Наевшись, резвый лосенок устремился к озеру – напиться.
Лосиха тут же пошла следом и с наслаждением принялась плескаться в чистой воде. Она опускала голову поглубже, перекусывала у самого дна стебли кувшинок и лакомилась ими.
Коротышка в волнении дернул Сигула за ногу. На другом берегу появились два волка! Пасть открыта, бока ходят ходуном. Волки явно примчались сюда, ведомые свежими следами лосей; хищники взглянули на озеро и мгновенно скрылись в кустах.
Лосиха по-прежнему купалась, но лосенок уже вылезал на берег, куда манила его возможность попастись на травке. Мать встала в воде на высокие ноги и встряхнулась – капли полетели во все стороны. Внезапно она что-то почуяла, затопала ногами и широкими прыжками поспешила к берегу.
Ее лосенок был в большой опасности. С обеих сторон ползли к нему волки, чтобы вместе внезапно напасть на одинокого малыша. Лосиха уже заметила волков и, трубно взревев, предостерегла своего детеныша.
Лосенок послушно повернул обратно к матери, однако разъяренные волки решили не дожидаться удобной минуты и вылетели из своих укрытий, чтобы поймать детеныша раньше, чем он доберется до воды.
Если бы лосенок стоял, как раньше, головой к лесу, это бы им удалось. Они бы сразу вцепились ему в горло… Но он, торопившийся под защиту огромной матери, успел уже, к счастью, развернуться к озеру и в смертельном ужасе поспешно ковылял по берегу.
Один из волков в прыжке клацнул впустую зубами, которые только чуть-чуть зацепили зад лосенка. Второй зверь хотел ухватить малыша за ногу, но не рассчитал, так что копытце чувствительно ударило его по ноздре – он даже взвизгнул от боли.
Лосенок почти скатился по берегу в воду, где его уже ждала лосиха, разгневанная дерзким нападением волков.
Волки не отважились приблизиться к ней и трусливо сбежали.
Немного погодя лосиха ласково погладила мордой своего детеныша. И повела его по воде прямо к тому месту, где лежали наши путники.
Совсем скоро неподалеку затрещали кусты. Коротышка в испуге спрятался под молодой елочкой и теперь в напряженном ожидании смотрел на Сигула, который, воздев над головой свой дубовый посох, поднялся на ноги как раз в тот миг, когда лосиха показалась из кустов – прямо перед ним.
Сигул не решился вступить в бой с рассерженным животным и пустился наутек.
Сначала лосиха очень удивилась, но потом помчалась за человеком, ловко огибая деревья, преграждавшие ей путь. Она нагнала его всего в несколько прыжков. Сигул ударил ее посохом, лосиха встала на дыбы – а дальше перед глазами задержавшего дыхание Коротышки замелькали только отдельные картинки: взмахи, быстрые движения, удары, прыжки – и все молниеносно, не уследить…
Разъяренная лосиха копытом отбросила старого Сигула в самую гущу кустов. Она бы наверняка растоптала его, если бы старик, упав, не вспугнул притаившегося на земле тетерева: птица с громким шумом взмыла ввысь, пролетев рядом с головой лосихи.
От испуга животное отскочило в сторону и тут же позабыло о лежащем Сигуле. Оно зигзагами помчалось к своему детенышу, и очень скоро оба скрылись в зарослях. Бой закончился.
Коротышка выбрался из-под ветвей и поспешил к Сигулу. Перетащил несчастного на мягкий мох. Старик тяжело дышал, стонал и держался за левую ногу.
Коротышка откинул с недвижной ноги полу рубахи. Кровавая рана под коленом ужаснула его.
Сигул не мог пошевелить ногой. Она была сломана…
Коротышка принес воды из озера и промыл рану. Даже вытащил из нее маленький кусочек отщепившейся кости. Сигул охнул и обеими руками схватился за колено.
О продолжении пути нельзя было и помыслить. Сигул и шагу бы не сделал.
Коротышка постарался устроить Сигула как можно удобнее и смочил водой из озера Сигулов шерстяной кушак. Старик сам перевязал себе ногу. Коротышка ее лишь придерживал, а потом, под уже перевязанную, подложил побольше мягкого мха, чтобы она не двигалась и не сгибалась. Грустным вышел у наших путников вечер у озера…
Оба не спали до глубокой ночи. Напрасно кружила над головой Коротышки его летучая мышь – мальчик даже не подставил ей ладонь, чтобы она могла на нее усесться.
На другой день веселее не стало, напротив – стало только хуже. Рана Сигула болела все сильнее. Старик уже не знал, куда деваться от боли. Он даже попробовал встать и сделать хотя бы шаг, но тут же рухнул как подкошенный.
Коротышка поймал несколько рыбин и теперь жарил их на костре.
Сигул, опершись спиной о дерево, глядел на озеро. Говорил, что непременно заметит купцов, если те вдруг появятся. Они ему точно помогут, потому как знают толк во врачевании. Пока же он сам опять перевязал себе ногу и закрепил вокруг нее три прута, принесенные Коротышкой. Ох, до чего плохо! Встать невозможно…
Коротышка, как мог, заботился о пропитании. Однажды он притащил с озерного берега утиное яйцо, в другой раз – куропатку, потом – снова яйца. Голод им, во всяком случае, не грозил. Коротышка и землянику приносил, и малину.
Купеческая тропинка выглядела совсем заросшей. Тут явно давно никто не проходил… Напрасно Коротышка вертел головой, вглядываясь в окрестные холмы: нигде не было видно ни людей, ни синеватого дыма от костра, ни купеческого каравана.
Дела с раной Сигула обстояли чем дальше, тем хуже. Ночью старик бредил от жара, стонал, срывал повязку, пытался даже лезть на дерево.
Днем же, когда Коротышка зажарил рыбу и положил еду возле Сигулова ложа, раненый к ней не притронулся. Он притянул Коротышку к себе, и мальчик опустился у изголовья старика на колени.
– Помощь все не идет, – прошептал Сигул. – Зря я ее жду, так тут, видать, и помру… Ты хороший мальчик, ты же не бросишь меня в беде, правда?
