Девушка с корабля [litres] - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
– Ты непременно должен петь, – сказала Билли. – Я сообщу об этом Бриму, когда пойду завтракать. Что ты думаешь исполнить?
– Гм… право…
– Ну, все равно. Все, что ты споешь, я уверена, будет прекрасно. Ты все делаешь прекрасно. Ты напоминаешь мне одного из древних героев.
Смущение Сэма как рукой сняло. Он тут же сообразил, что может даже совсем не петь. Просто он исполнит пародию на Фрэнка Тинни, которого, как ему казалось, он недурно копировал в университете. Поэтому он еще раз обнял девушку и поцеловал ее ровным счетом шестнадцать раз.
§ 4
Билли Беннетт стояла перед зеркалом у себя в каюте, мечтательно расчесывая великолепные рыжие волосы, густою массою ниспадавшие ей на плечи. На диванчике возле нее, в скромном сером кимоно, сидела Джэн Геббард, покуривая папиросу.
Джэн Геббард была прекрасным экземпляром женщины с бронзовым колоритом кожи. Вся ее фигура как бы подтверждала ее любовь к вольному воздуху, к широким безбрежным степям и тому подобным аксессуарам. Это была здоровая, крепкая девушка, приблизительно того же возраста, что и Билли. У нее был твердо очерченный подбородок и смелые глаза, умевшие в упор смотреть на леопардов и заставлять их в смущении удаляться в кусты или вообще туда, куда имеют обыкновение прятаться смущенные леопарды. Трудно было представить себе Джэн Геббард флиртующей на каком-нибудь пикнике, но зато ничего не стоило вообразить себе, как она торгуется с каким-нибудь туземным носильщиком или внушает с помощью кнута повиновение упорному мулу. Королева бриттов-Боадлицея в девичестве, наверное, походила на Джэн Геббард.
Теперь она мирно покуривала папиросу, которую сама же и скрутила себе одной рукой, что удается только самым великим людям. Она чувствовала в теле приятную усталость, пройдясь восемьдесят пять раз взад и вперед по палубе. Скоро она ляжет в постель и заснет крепчайшим сном, едва только голова ее прикоснется к подушке. Но пока она не уходила, чувствуя, что Билли хочет ей что-то сообщить.
– Джэн, – проговорила Билли, – были вы когда-нибудь влюблены?
Джэн Геббард стряхнула пепел с папиросы.
– Да, когда мне было одиннадцать лет, – ответила она своим низким музыкальным голосом. – Это был мой учитель музыки. Сорок семь лет… совершенно лысый, но в нем чувствовалась какая-то слабость, действовавшая на меня неотразимо. Помню еще, что он ужасно боялся кошек.
Билли собрала свои волосы в узел и пропустила их сквозь пальцы.
– О, Джэн! – воскликнула она. – Неужели вам нравятся слабые мужчины? Я люблю только храбрых, сильных и благородных.
– Я не выношу храбрых мужчин, – ответила Джэн, – у них всегда такой независимый вид. Я могла бы полюбить только такого мужчину, который во всем зависел бы от меня. Иногда, утомившись от блуждания по джунглям, – продолжала она рассеянно, – я мечтаю о милом доверчивом мужчине, который, вложив свою руку в мою, поведал бы мне о всех своих маленьких горестях и попросил бы меня успокоить и утешить его. В такие минуты во мне пробуждается желание начать оседлую жизнь. В конце концов, есть ведь и другие занятия для женщины, кроме путешествий и охоты на крупную дичь. Мне хотелось бы попасть в парламент. А если меня выберут депутатом, то мне необходимо будет выйти замуж. Я думаю, что тогда мне просто необходимо будет обзавестись мужем, который поддерживал бы связь с обществом, устраивал бы праздники и приемы и сидел бы во главе стола на обедах. Когда я буду приходить домой после долгого заседания в палате общин, он будет подавать мне виски с содой, читать мне стихи или болтать о тех мелких событиях, которые случились в доме за день… Это будет идеально.
Джэн Геббард слегка вздохнула. Ее красивые глаза мечтательно следили за колечком дыма, поднимавшимся к потолку.
– Джэн, – проговорила Билли, – мне кажется, у вас есть что-то определенное на уме. Скажите, кто он?
Смелая охотница вспыхнула. Смущение придало еще большую красоту ее лицу.
– Я не знаю его имени.
– Но значит он действительно существует?
– Да.
– Как это интересно! Расскажите мне о нем.
Джэн Геббард стиснула свои сильные руки и потупилась.
– Я повстречалась с ним на подземке за несколько дней перед тем, как выехала из Нью-Йорка. Вы знаете, какая давка бывает в вагонах подземной дороги в некоторые часы. Мне, конечно, уступили место, но этот бедный молодой человек, – он был ужасно похож на портрет лорда Байрона, – держался за ремень, и его бросало и кидало в разные стороны, так что я боялась, как бы он не вывихнул себе руки; при этом лицо у него было такое несчастное! Я предложила ему свое место, но он отказался. Через несколько остановок мужчина, сидевший рядом со мною, вышел, молодой человек занял его место, и мы разговорились. Правда, ненадолго. Я рассказала ему, что ездила за своим ружьем для охоты на слонов, оно было отдано в починку. Он очень заинтересовался его механизмом. Мы подружились. Но все это только повторение истории с кораблями, встречающимися ночью в пути. Мне кажется, я надоела вам…
– Что вы, Джэн, нисколько!.. Видите ли… Видите ли, я сама влюблена.
– Я так и думала, проговорила Джэн, окидывая свою подругу критическим взглядом. – За последние несколько дней вы упорно отказываетесь от овсянки, а это верный признак. Не влюблены ли вы в того молодого человека, который постоянно кружится около вас. Он удивительно похож на попугая?
– В Брима Мортимера? Да бог с вами! – воскликнула Билли. – Вот уж никогда не влюбилась бы в Брима!
– Когда я жила в Британской колонии в Западной Африке, – проговорила мисс Геббард, – я завела себе птицу-вылитый портрет Брима Мортимера. Я научила его насвистывать «Анни Лори» и просить есть на трех туземных наречиях. Потом он околел. Но, если вы влюблены не в Брима Мортимера, то в кого же?
– Его зовут Марлоу. Это высокий, красивый молодой человек, и он, кажется, очень силен. Он напоминает мне греческого бога.
– Уф! – произнесла мисс Геббард.
– Мы с ним обручены, Джэн.
– Не может быть? Познакомьте меня с ним?
– Я завтра же представлю его вам. Я очень счастлива.
– Прекрасно.
– И все же, – продолжала Билли, заплетая волосы, я не могу отделаться от какого-то предчувствия. Мне постоянно кажется, что должно случиться какое-то несчастье, которое все расстроит.
– Как это?
– Видите ли, я прямо восхищаюсь им. Представьте же себе – вдруг он сделает что-нибудь такое, что нарушит и испортит образ, который
