Речные заводи. Том 1 - Ши Найань
– Почему же, охотно, – отвечал Хэ Цзю-шу. – Только разрешите сперва угостить вас чаем, господин начальник.
– Не стоит беспокоиться, – возразил У Сун.
Они отправились в соседний кабачок и уселись там за стол. Подозвав слугу, У Сун заказал ему два кувшина вина. В это время Хэ Цзю-шу, привстав со своего места, сказал:
– Это я должен был угостить вас по случаю вашего возвращения.
– Присядьте, прошу вас, – сказал У Сун.
Хэ Цзю-шу догадывался, о чем пойдет речь. Однако, пока слуга разливал вино, У Сун не проронил ни слова и лишь пил, а Хэ Цзю-шу от страха весь покрылся холодным потом. Он всячески пытался вызвать У Суна на разговор, но тот продолжал молчать. Когда они выпили уже по нескольку чашек, У Сун распахнул свой халат, выхватил из ножен кинжал и с силой вонзил его в стол. Стоявший поблизости слуга так и замер от испуга и не решался даже подойти к ним. А Хэ Цзю-шу почернел от страха и сидел, боясь вздохнуть.
Засучив рукава халата, У Сун схватил кинжал и, протянув его острием к Хэ Цзю-шу, сказал:
– Я человек простой, но знаю, что, если нанесена обида, должен быть и обидчик. Раз есть должник, то есть и заимодавец. Вам нечего бояться. Только расскажите мне всю правду о смерти брата, и я оставлю вас в покое. И клянусь честью, что не причиню вам никакого зла! Но если вы хоть в чем-нибудь обманете меня, то можете быть уверены, что этот кинжал сделает на вашем теле не менее четырехсот отверстий. Не будем же попусту терять время! Говорите прямо, что обнаружили вы на трупе моего брата?
Сказав так, У Сун уперся руками в колени и свирепо выпучил глаза на Хэ Цзю-шу.
Тогда Хэ Цзю-шу вынул из рукава прихваченный из дому мешочек и, положив его перед собой, сказал:
– Не гневайтесь, начальник. Вот оно – главное свидетельство.
У Сун взял мешочек, развязал его и, увидев две почерневшие, потрескавшиеся кости и слиток серебра в десять лян, спросил:
– Что же это за свидетельство?
– Могу сказать вам лишь то, что знаю. В двадцать второй день первой луны ко мне домой пришла старая Ван, хозяйка чайной, и пригласила совершить обряд положения в гроб У старшего. В тот же день я отправился на улицу Цзышицзе, но не успел дойти до угла, как встретил господина Си-Мынь Цина, который напротив управления торгует лекарственными снадобьями. Он остановил меня и пригласил зайти в кабачок распить кувшин вина. Там он вынул этот слиток серебра и, вручая его мне, сказал: «Сделайте так, чтобы все было шито-крыто». Я давно знал, что это за мерзавец, и поэтому, разумеется, не осмелился отказаться и принял серебро. Когда же мы кончили выпивать, я поспешил в дом У старшего. Едва приподняв покров, скрывавший лицо покойного, я увидел кровь и следы укусов на губах, все это свидетельствовало о том, что покойный отравлен. Я хотел было поднять шум, но тут же подумал, что не осталось ни единого человека, который мог бы отомстить за него. А вдова У все твердила, будто он умер от сердечной болезни. Вот я и не решился возбудить дело, а лишь прикусил язык и прикинулся, что у меня падучая. Тогда меня отвели домой. Обряд положения в гроб совершили мои помощники, и никаких денег я больше не получал. На третий день, узнав, что тело решили предать огню, я купил связку жертвенных денег и пошел на холм, где сжигают покойников, как будто отдать последний долг У старшему. Там я постарался поскорее отделаться от старухи Ван и от его жены, а сам тайком вытащил эти две кости и спрятал их у себя дома. Видите, какие они хрупкие и черные. Значит, брат ваш был отравлен. А вот на этой бумажке записаны год, месяц и день похорон и еще имена и фамилии всех там присутствовавших. Вот все, что я знаю, господин начальник, можете проверить, правду ли я говорю.
– А кто был ее любовником? – спросил У Сун.
– Вот уж этого я точно сказать не могу, – отвечал Хэ Цзю- шу. – Слышал, будто один паренек Юнь-гэ, что торгует грушами, ходил вместе с У старшим в чайную, чтобы застать их на месте преступления. Мальчишка живет на нашей улице, и всякий его знает. Если вы, господин начальник, хотите узнать обо всем поподробнее, надо бы вам расспросить этого Юнь-гэ.
– Правильно, – согласился У Сун, – пойдемте-ка вместе к нему.
С этими словами У Сун спрятал свой кинжал, серебро и кости и, расплатившись за вино и закуски, отправился вместе с Хэ Цзю-шу к Юнь-гэ.
Не успели они приблизиться к дому, где жил мальчуган, как увидели самого Юнь-гэ с плетеной ивовой корзинкой в руках. Он ходил за крупой и теперь возвращался из лавки. Хэ Цзю-шу окликнул его:
– Юнь-гэ! Знаешь ты этого уважаемого начальника?
– Знаю его с тех самых пор, как он убил тигра, – отвечал Юнь-гэ. – А зачем это я вам понадобился? – спросил он в свою очередь.
Но так как он уже почти обо всем догадался, то тут же добавил:
– Только я вот что хочу вам сказать. Моему отцу шестьдесят лет, и, кроме меня, кормить его некому. Поэтому я не могу таскаться с вами по судам.
– Вот что, братец, – сказал У Сун и, вытащив из кармана пять лян серебра, передал их Юнь-гэ. – Возьми-ка это для отца, а сейчас пойдем потолкуем немного.
Увидев серебро, Юнь-гэ подумал: «Пожалуй, этих денег хватит моему отцу на три, а то и на все пять месяцев. А раз так, то почему бы мне не помочь им?»
Он отнес отцу серебро и крупу, купленную в лавке, а сам отправился вместе с ними.
Завернув за угол, они вошли в кабачок и поднялись наверх. У Сун заказал слуге еды на троих и, обращаясь к Юнь-гэ, сказал:
– Вот что, братец! Хоть ты и молод, но сердце у тебя отзывчивое, и ты уже сейчас помогаешь своему отцу. Деньги, которые я дал тебе только что, израсходуй на что нужно. Ты мне еще понадобишься, а когда дело будет закончено, я дам тебе еще пятнадцать лян серебра, и ты сможешь потратить их на свои нужды. А сейчас расскажи мне поподробнее, как ты ходил вместе с моим старшим братом в чайную, чтобы накрыть любовников.
– Я расскажу вам все, – обещал Юнь-гэ, – только прошу вас выслушать меня спокойно. В тринадцатый день первой луны я раздобыл
