Том Стоппард - Аркадия
Ханна. А?.. Нет. Спасибо... (затем протестующе). Бернард!
Бернард. Тебе бы не повредило. Недооцениваешь роль секса в нашей жизни.
Ханна. Я? Вообще я не против секса.
Бернард. Нет, против. А ты бы себя отпустила... Глядишь, и книжку бы получше написала. Во всяком случае, поближе к реальности.
Ханна. Секс и литература. Литература и секс. Если не вмешиваться, ваши рассуждения так по кругу и ходят. Точно два шарика на блюдце катаются. И один из шариков всегда секс.
Бернард. Естественно. На то мы и мужики.
Ханна. Вот именно! Эйнштейн - секс и теория относительности. Чиппендейл секс и мебель. Галилей - крутится земл или лежит в койке бревном? Вы что рехнулись? Меня звали замуж, и не раз. Как представлю - в дрожь бросает. Ради регулярного секса надо поступиться последней свободой - даже пукнуть в своей постели, и то не смей! Так какая книга будет поближе к реальности?
Бернард. Только романтик способен вытянуть Каролину Лэм в героини. А ты рационалистка и рождена для Байрона.
Пауза.
Ханна. Ну, счастливо. Пока.
Бернард. Да, знаешь, я приеду на танцы. Хлоя пригласила.
Ханна. Вот добрая душа. Но я не танцую.
Бернард. Нет... Ты не поняла. Я танцую с ней.
Ханна. А, ну-ну. Я-то не танцую.
Бернард. Я - ее партнер. Sub rosa. Только не говори ее матери.
Ханна. Она скрывает от матери?
Бернард. Скрываю я. Видишь ли, я прежде не имел дела с земельной аристократией. Всего боюсь. А у страха, как известно, глаза велики.
Ханна. Бернард! Ты соблазнил девочку?
Бернард. Соблазнишь ее, как же... Только повернешься - она уже на стремянке, под потолком библиотеки. В конце концов я сдался. Но между ног у нее я кое-что приметил... И тут же подумал о тебе. (Получает в ответ увесистую оплеуху, но остается невозмутим. Достает из кармана маленькую книжицу. Продолжает как ни в чем не бывало.) Издательство "Пикс". "Справочник путешественника". Джеймс Годольфин, 1832 год. К сожалению, без иллюстраций. (Открывает книгу на заложенной странице.) "Сидли-парк в Дербишире, собственность графа Крума..."
Ханна (в оцепенении). Мир катится в тартарары в тележке старьевщика...
Бернард. "... пятьсот акров, из коих сорок занято озером. Парк, созданный Брауном и Ноуксом, изобилует готическими прелестями: подвесными мостиками, гротами и т.п. В эрмитаже уже двадцать лет обитает безумный отшельник; общаетс он исключительно с черепахой по имени Плавт, которую неохотно, но все же дает погладить любопытствующим детям". (Протягивает ей книгу.) Черепашка. Редкое постоянство.
Ханна (берет книгу, но не сразу). Спасибо.
К двери подходит Валентайн.
Валентайн. Такси со станции у подъезда.
Бернард. А-а... Спасибо... Да, а у Павлини-то нашлось что-нибудь путное?
Ханна. Кое-что.
Бернард. Имя отшельника и его послужной список? (Берет листок с копией письма.) "Дорогой Теккерей..." Какой же я, оказывается, молодец. Угадал. (Кладет письмо обратно на стол.) Что ж, пожелай мне удачи... (Валентайну, неопределенно.) Прости за... ну, сам знаешь... (Ханне.) И за твою...
Валентайн. Брысь.
Бернард. Понял. (Уходит.)
Ханна. Не принимай близко к сердцу. Это же словоблудие. Сплошна риторика. В древности уроки риторики были вроде физкультуры. Истину отдавали на откуп философам, а остальных занимало только искусство болтовни. Бернард репетировал негодование - готовится выступать по телевизору.
Валентайн. А я не желаю служить боксерской грушей! (Рассматривает письмо.) Так что наш безумец?
Ханна (забирает у него письмо и читает вслух). "Свидетельство безумца должно послужить предупреждением против слепого следования французской моде... поскольку именно французский, точнее, офранцузившийся математик привел его к печальной уверенности в том, что впереди нас ждет мир без жизни и света... подобный деревянному очагу, который неизбежно поглотит себя и обратится в единую неразличимую золу. Мир утратит весь жар Земли..."
Валентайн (оживленно и заинтересованно). Так-так, интересно.
Ханна. "Он умер в возрасте сорока и семи лет, дряхлый, как Иов, сморщенный, как кочерыжка, сам - лучшее доказательство своих пророчеств. Но до последнего часа он трудился, пытаясь вернуть миру надежду посредством доброй старой английской алгебры".
Валентайн. Все?
Ханна (кивает). В этом есть какой-нибудь смысл?
Валентайн. В чем? Что все мы обречены? (Небрежно.) Вообще-то это второй закон термодинамики.
Ханна. И давно он известен?
Валентайн. Поэтам и безумцам - с незапамятных времен.
Ханна. А серьезно? Тогда о нем знали?
Валентайн. Нет.
Ханна. Это как-то связано... ну... с открытием Томасины?
Валентайн. Она ничего не открыла.
Ханна. А с записями в тетрадке?
Валентайн. Нет.
Ханна. Значит, совпадение?
Валентайн. Какое совпадение?
Ханна (читает). "Он умер в возрасте сорока и семи лет". Это случилось в 1834 году. Значит, родился он в 1787-м. Как и учитель. Он сам написал лорду Круму, когда нанимался на работу. "Год рождения - 1787". Отшельник родился в тот же год, что и Септимус Ходж.
Валентайн (помолчав). Эпидемия! Тебя что - Бернард в ногу укусил?
Ханна. Как ты не понимаешь? Я думала, мой отшельник - идеальный символ. Идиот в пейзаже. Но так еще лучше! Эпоха Просвещения изгнана в пустыню Романтизма! Гений Сидли-парка уходит жить в хижину отшельника.
Валентайн. Ты этого не знаешь.
Ханна. Знаю. Знаю. И где-нибудь наверняка есть подтверждение... Только бы найти.
Сцена шестая
Комната пуста.
Повтор: раннее утро - отдаленный выстрел - грай ворон.
В предрассветном полумраке комнаты появляется Джелаби со свечой. Выглядывает в окно. Что-то привлекает его внимание. Он возвращается к столу, ставит лампу и, открыв стеклянную дверь, выходит в сад.
Джелаби (снаружи). Господин Ходж!
Входит Септимус, следом Джелаби, который закрывает дверь в сад. Септимус в пальто.
Септимус. Спасибо, Джелаби. Я боялся, что все двери заперты и в дом не попасть. Который час?
Джелаби. Половина шестого.
Септимус. Н-да, и на моих то же самое. Удивительная, знаете ли, штука рассвет. Очень вдохновляет. Бодрит. (Вынимает из внутренних карманов пальто два пистолета и кладет их на стол.) Птички, рыбки, лягушки, кролики... (Вытаскивает из глубин пальто убитого кролика.) Красота. Жаль только, что рассвет всегда случается в такую рань. Я принес леди Томасине кролика. Возьмете?
Джелаби. Но он дохлый.
Септимус. Убит. Леди Томасина любит пирог с крольчатиной.
Джелаби неохотно забирает кролика. На нем пятна крови.
Джелаби. Господин Ходж, вас искали.
Септимус. Захотелось поспать этой ночью в лодочном павильоне. Я не ошибся, от ворот действительно отъехала карета?
Джелаби. Карета капитана Брайса. С ним уехали господин и госпожа Чейтер.
Септимус. Уехали?
Джелаби. Да, сэр. А лошадь лорда Байрона оседлали еще к четырем утра.
Септимус. И лорд Байрон уехал?
Джелаби. Да, сэр. Все на ногах, дом бурлит всю ночь.
Септимус. Но у меня его охотничьи пистолеты! Что с ними делать? На кроликов охотиться?
Джелаби. Вас не было в комнате, вас искали.
Септимус. Кто?
Джелаби. Ее сиятельство.
Септимус. Она заходила ко мне в комнату?
Джелаби. Я сообщу ее сиятельству, что вы вернулись. (Направляется к двери.)
Септимус. Джелаби! А лорд Байрон не оставлял для меня книгу?
Джелаби. Книгу?
Септимус. Он брал у меня книгу. Почитать.
Джелаби. Его светлость не оставили в комнате ничего. Ни монетки.
Септимус. Хм... Ну, будь у него монетка, он бы ее непременно оставил. Держите-ка, Джелаби, вот вам полгинеи.
Джелаби. Премного благодарен, сэр.
Септимус. Так что тут стряслось?
Джелаби. Сэр, от слуг все держат в тайне.
Септимус. Ладно, будет вам. Или полгинеи уже не деньги?
Джелаби (вздохнув). Ее сиятельство повстречали ночью госпожу Чейтер.
Септимус. Где?
Джелаби. На пороге комнаты лорда Байрона.
Септимус. А... Кто же из них входил и кто выходил?
Джелаби. Выходила госпожа Чейтер.
Септимус. А где был господин Чейтер?
Джелаби. Пил бренди с капитаном Брайсом. Лакей поддерживал огонь в камине до трех часов по их приказу, сэр. А потом наверху начался скандал и...
Входит леди Крум.
Леди Крум. Ну и ну, господин Ходж!
Септимус. Миледи...
Леди Крум. И вся эта затея - чтобы убить зайца?!
Септимус. Кролика. (Она бросает на него пристальный взгляд.) Да, вы правы. Зайца. Просто он очень похож на кролика.
Джелаби направляется к двери.
Леди Крум. Принесите мой настой.
Джелаби. Слушаюсь, миледи.
Выходит. В руках у леди Крум два прежде незнакомых зрителю письма во вскрытых конвертах. Она бросает их на стол.
Леди Крум. Как вы посмели?!
Септимус. Это мои личные записи, и прочитаны они без разрешения. Вы не можете меня обвинять.
Леди Крум. Письмо адресовано мне!
Септимус. И оставлено в моей комнате. Только в случае моей смерти вы...
Леди Крум. Какой смысл получать любовные письма с того света?
