Аэропорт. На грани катастрофы (сборник) - Джон Кэсл
– Мы решили – надо открывать здесь митинг, – сказал ему Флойд Занетта, председатель митинга в Медоувуде.
Пока Фримантл давал интервью репортеру «Трибюн», кто-то из медоувудцев торопливо приладил портативную усилительную установку, привезенную из воскресной школы, и Фримантлу сунули в руки микрофон. Обращаясь к толпе, он начал вещать:
– Друзья мои, мы пришли сюда сегодня с конструктивными предложениями, настроенные на деловой разговор. Мы надеялись поделиться своими соображениями с управлением аэропорта, считая, что наши проблемы достаточно насущно важны и неотложны, чтобы привлечь к себе пристальное и сочувственное внимание. Отстаивая ваши интересы, я попытался настойчиво и твердо, однако в рамках практически осуществимого изложить эти предложения. Я надеялся, что в результате такого собеседования получу возможность передать вам обещание, что ваше положение будет облегчено, или – на худой конец – хотя бы выражение сочувствия и понимания. С огорчением должен сообщить вам, что ваши представители рассчитывали на это напрасно. Мы встретили здесь только враждебность, оскорбления и бесстыдно циничное утверждение, что в ближайшем будущем шум, сотрясающий ваши жилища, должен еще возрасти.
Раздались возмущенные крики. Фримантл поднял руку.
– Да, поверить трудно, но спросите тех, кто был там вместе со мной. Пусть они вам расскажут. – Он ткнул пальцем в стоявших возле. – Говорил нам управляющий аэропортом, что дальше будет еще хуже?
Сначала несколько нерешительно, а потом все более уверенно кое-кто из членов депутации закивал головой.
Ловко исказив честное признание, сделанное Мелом Бейкерс-фелдом, Эллиот Фримантл продолжал:
– Я вижу здесь, помимо моих медоувудских друзей и клиентов, еще и других лиц, заинтересовавшихся, по-видимому, нашими проблемами. Мы вполне понимаем их интерес. Поэтому позвольте мне вкратце информировать… – И он продолжал ораторствовать в обычном для него трескучем стиле.
Толпа, довольно внушительная с самого начала, теперь заметно увеличилась и продолжала расти. Пассажиры, направлявшиеся к выходам на летное поле, пробивались сквозь нее с трудом. Шум толпы заглушал объявления о прибывающих и отлетающих самолетах. Кое-кто из медоувудцев поднял над головой наспех нацарапанные плакаты:
ЛАЙНЕРЫ БЕСЧИНСТВУЮТ НАД МЕДОУВУДОМ!..
НАРОД ИЛИ САМОЛЕТЫ?..
ПОКОНЧИМ С ПРОКЛЯТЫМ ШУМОМ!..
МЕДОУВУД ТОЖЕ ПЛАТИТ НАЛОГИ…
К СУДУ АЭРОПОРТ ЛИНКОЛЬНА!
Как только Фримантл умолкал, крики и шум возрастали. Седовласый мужчина в спортивной куртке орал во всю мочь:
– Дадим-ка этим аэропортовским заправилам почувствовать шум на собственной шкуре!
Его слова вызвали рев одобрения.
«Интервью» Фримантла явно перерастало в демонстрацию. Теперь с минуты на минуту, по его расчетам, в дело должна была вмешаться полиция.
Однако адвокат Фримантл находился в полном неведении о том, что в то время как в главном зале заработали телекамеры и стала расти толпа, в управлении аэропорта возникла тревога по поводу возможности взрыва на «Золотом Аргосе», и вскоре все полицейские аэровокзала устремились на розыски Инес Герреро, и демонстрация медоувудцев не привлекла к себе внимания.
И даже после того, как Инес Герреро удалось разыскать, лейтенант Ордвей все еще находился на чрезвычайном совещании в кабинете Мела Бейкерсфелда.
Прошло еще минут пятнадцать, и Эллиота Фримантла охватило беспокойство. Хотя митинг и выглядел довольно внушительно, однако если власти не начнут его разгонять, заряд, можно сказать, пропал даром. Куда же, черт подери, думал Фримантл, подевалась вся полиция, почему она не исполняет своих обязанностей?
Наконец на лестнице административного этажа появились лейтенант Ордвей и Мел Бейкерсфелд и стали спускаться вниз.
Минуту назад все, кто находился в кабинете Мела, разошлись по своим делам. После того как Инес Герреро допросили, а «Золотому Аргосу» отправили вторую радиограмму с предостережением, оставаться здесь было бессмысленно. Таня Ливингстон, управляющий перевозками и старший пилот «Транс-Америки» разошлись по своим служебным помещениям и стали с тревогой ждать новых известий, и все остальные – за исключением Инес Герреро, которую передали для дальнейшего опроса агентам городской полиции, – тоже вернулись к своим непосредственным обязанностям. Таня пообещала таможенному инспектору Стэндишу, чрезвычайно обеспокоенному судьбой своей племянницы, тотчас сообщить ему, как только поступят какие-нибудь новые сведения с борта самолета.
Мел вышел из кабинета вместе с Недом Ордвеем, еще не решив для себя, где он будет нести эту ночную вахту.
Первым толпу медоувудцев, и прежде всего Эллиота Фримантла, заметил Нед Ордвей.
– Опять этот чертов адвокат! Я же сказал ему: никаких демонстраций! – И Нед быстро направился к собравшимся в зале ожидания. – Ну я их живо разгоню.
Мел, спеша за ним следом, предупредил:
– Возможно, он именно на это и рассчитывает – хочет стать в их глазах героем.
Они подошли ближе – Ордвей плечами прокладывал путь в толпе – и услышали, как Эллиот Фримантл вещает:
– Невзирая на заверения управляющего аэропортом, который принимал нас не далее как сегодня вечером, огромные тяжелые машины с душераздирающим ревом продолжают взлетать даже в столь поздний час. Даже в эту самую минуту…
– А ну прекратите, – без церемоний заявил Нед Ордвей. – Я ведь предупреждал вас, чтобы вы не устраивали здесь демонстраций.
– Позвольте, лейтенант, уверяю вас, что это вовсе не демонстрация. – Фримантл по-прежнему говорил в микрофон, и его слова были слышны во всех уголках зала. – Просто я обещал после беседы с администрацией вашего аэропорта – беседы, должен признаться, совершенно не удовлетворившей меня, – сказать несколько слов для телевидения, а затем отчитаться перед собравшимися здесь людьми…
– Отчитывайтесь в другом месте! – Ордвей повернулся к нему спиной и обратился к тем, кто стоял ближе: – Давайте, давайте расходитесь!
В толпе сердито зашумели, лица стали злыми, враждебными. Ордвей снова повернулся к Фримантлу, и в этот момент защелкали фотоаппараты, вспыхнули потушенные было прожекторы, услужливо высвечивая для телекамер два лица, и Эллиот Фримантл подумал: наконец-то все пошло как надо.
Стоя несколько в стороне, Мел Бейкерсфелд разговаривал с одним из сотрудников телевизионной компании и Томлинсоном из «Трибюн». Репортер начал проглядывать свои заметки и, перевернув страницу блокнота, прочел какую-то запись вслух. Лицо Бейкерсфелда гневно вспыхнуло.
– Я весьма уважаю вас, лейтенант, и исполнен такого же глубокого уважения к мундиру, который вы носите, – говорил тем временем Эллиот Фримантл, обращаясь к Ордвею. – Тем не менее должен заметить, что мы уже пробовали провести сегодня митинг в другом месте – у нас в Медоувуде, – но из-за шума, который создает ваш аэропорт, мы не слышали самих себя.
– Я здесь не для того, чтобы вступать с вами в споры, мистер Фримантл, – оборвал его Ордвей. – Если вы не подчинитесь, я вас арестую. Приказываю вам увести отсюда этих людей.
Из толпы кто-то крикнул:
– А если мы не уйдем, тогда что?
– Стойте здесь, и все! Всех не арестуют! – крикнул кто-то другой.
