О мышах и людях. Жемчужина. Квартал Тортилья-Флэт. Консервный Ряд - Джон Эрнст Стейнбек
Вряд ли капитану случалось еще когда так веселиться. Мак с ребятами его облагодетельствовали. Потом, когда занавески загорелись и пришлось тушить их полотенчиками, капитан умолял ребят не беспокоиться. Он бы за честь почел, чтоб они спалили дом, лишь бы доставить им удовольствие.
– Моя жена – замечательная женщина, – сказал он в заключение. – Изумительная женщина. Ей бы мужчиной родиться. Родилась бы мужчиной – я б на ней не женился.
Он долго смеялся над своей находкой, повторил это раза три или четыре и решил запомнить, чтобы потом всем рассказывать. Он наполнил графин виски и вручил Маку. Он попросился жить в Ночлежном Дворце. Он счел, что жене его понравились бы Мак и ребята, если б она с ними познакомилась. Наконец он лег спать на полу, уткнувшись лицом в щенят. Мак и ребята налили себе еще по одной и задумчиво на него посмотрели.
Мак сказал:
– Он подарил мне графин виски, точно? Все слыхали?
– Точно, – сказал Эдди. – Сам слыхал.
– И щенка подарил?
– Ну да, какого хошь, на выбор. Все слыхали, а чего?
– Пьяных отродясь не грабил и не собираюсь, – сказал Мак. – Ну, нам пора мотать. Проспится, будет ему тошно, и во всем мы виноваты окажемся. Неохота мнe тут оставаться. – Мак оглядел спаленные занавески, пол, блестевший от виски и щенячьей мочи, сальные пятна на плите. Он подошел к щенкам, внимательно их осмотрел, ощупал кости и шерстку, заглянул в глазки, проверил пасти и выбрал хорошенькую пятнистую сучку с густо-коричневым носом и милыми темно-желтыми глазками.
– Ко мне, Милка, – позвал он.
Они загасили лампу, чтоб не было пожара. Уже рассветало, когда они ушли.
– Хорошо мы погуляли, – сказал Мак. – Только как подумаю про его жену – меня прямо в дрожь кидает.
Щенок жалобно тявкнул, и Мак упрятал его за пазуху.
– А он малый что надо, – сказал Мак. – Когда, конечно, его до кондиции доведешь.
Он зашагал к тому месту, где они поставили «форд».
– Помните, ребята, все ведь это ради Дока, – сказал он. – И выходит, я вам скажу, Доку в жизни здорово везет.
XVI
Ни разу еще, наверное, у девушек Доры не было такой запарки, как тогда, в марте, во время большого лова сардин. И не только потому, что серебристыми биллионами текла рыба и денежки почти так же. В Президио расквартировался новый полк, а неприкаянная солдатня сперва всегда шляется без дела. У Доры, на грех, как раз оказалась нехватка рабочей силы, потому что Ева Фланеган взяла отпуск и уехала в Сент-Луис, Филис Мэй слезала с катера в Санта-Крусе и сломала ногу, а Эльси Задница посвятила себя новене[18] и больше почти ни на что не годилась. По вечерам отбоя не было от матросов с рыболовных судов. Они уходят в море в сумерки, ловят сардину ночь напролет, а после обеда им надо развлечься. Попозже заявлялись солдаты из нового полка, запускали граммофон, пили кока-колу и приглядывали девушек на будущее, когда разживутся деньгами. У Доры вышли кое-какие нелады с подоходным налогом, так как она запуталась в неразрешимой загадке, почему дело ее признано нелегальным, а податью облагается. Приходилось обслуживать и завсегдатаев, куда они денутся: рабочие с золотых приисков, наездники с ранчо, железнодорожники, которые ходят в парадную дверь, и крупные чины и выдающиеся деятели, которые являются с черного хода и для которых заведены уютные ситцевые гостиные.
Короче говоря, жуткий был месяц, и, ко всему, разразилась еще эпидемия гриппа. И захватила весь город. Заболели миссис Тэлбот с дочерью в отеле «Сан-Карлос». Том Уорк заболел. Заболели Бенджамен Пибоди с женой. Достопочтенная Мария Антония Филд заболела. Кроссы слегли всей семьей.
Доктора Монтерея – вообще-то их хватало на обычные немощи, несчастные случаи и нервные расстройства – совсем зашились. Они разрывались между теми больными, которые если и не платили по счетам, то хоть имели на это деньги. Консервный Ряд, производящий племя более стойкое, чем остальная часть города, долго противился эпидемии, но вот дошло и до него. Школы закрылись. Дома не было, где не лежали бы в жару дети и не болели родители. От гриппа не мерли, как в 1917 году, но у детей он часто давал осложнения на уши. Доктора посбивались с ног, а пациенты в Консервном Ряду вдобавок не сулили большой прибыли.
А Док из Западно-Биологической лаборатории не имел права на медицинскую практику. Он не виноват, что каждый, кому не лень, обращался к нему за советом. Он не успел опомниться, как уже бегал из дома в дом, мерил температуру,
