Александра Маринина - Ад

— Вспомнила, — засмеялась Тамара.

— Прощаешь меня?

— Прощаю.

— Любаша, ты меня прости за то, что я тебя в свое время недооценил. Я считал, что ты Родьке не подходишь. Теперь я точно знаю, что был не прав, ты для него идеальная жена.

— Когда это ты так считал? — спросила Люба. — Я такого не замечала.

— Когда мы были маленькими. Прощаешь?

— Конечно.

— Аэлла, прости меня за то, что я всю жизнь называл тебя Алкой. Я знал, что тебе это не нравится, и делал это тебе назло.

— Больше не будешь? — шутливо спросила Аэлла.

— Буду. Все равно буду. Для меня ты навсегда останешься Алкой, но ты должна меня за это простить.

— Ладно, — великодушно ответила Аэлла, — прощаю.

— Родька, один раз я на тебя здорово наехал и даже, кажется, орал. Прости, если можешь.

— Да чего там, — напряженно сказал Родислав.

Люба поняла, что речь идет о том разговоре насчет Лизы и ее детей, после которого Родислав был сам не свой, думал, что потерял друга, и Любе пришлось ехать домой к Бегорскому и принимать удар на себя.

— Ну и все, пожалуй, — закончил Андрей. — Перед Денисом, Юлей и Кириллом я провиниться вроде не успел. Но если что не так — простите.

— Теперь я скажу, можно? — послышался голос Дениса. — Любовь Николаевна, простите меня за все, пожалуйста.

— Это за что же? — поинтересовалась Аэлла.

«Ах ты, паршивка, — подумала Люба. — Ты же все знаешь. Зачем тебе нужно, чтобы мальчик говорил об этом при всех? Ему и так тяжело».

— Я тебя прощаю, Денис, — ласково сказала она вслух.

— И ты, Юлька, меня прости, я все время с тобой спорю, — продолжал юноша. — Ты имеешь право на свое мнение, но я постоянно забываю об этом и начинаю спорить. И еще прости меня за то, что я не хожу. Уж какой есть.

— Не смей так говорить! — рассердилась девушка. — Я тебя люблю, и для меня этого достаточно. Бабушка всегда говорит, что если бы ты мог ходить, ты вообще был бы другим человеком, у тебя был бы другой характер, и я вряд ли влюбилась бы в тебя, а ты — в меня. Ты же рад, что я тебя люблю?

— Конечно, еще бы.

— Вот и не выступай. Теперь моя очередь. Денис, прости меня, пожалуйста, за то, что я все время с тобой спорю.

За столом раздался смех.

— Ну и безгрешная молодежь пошла, — заметила Аэлла. — Самое большое преступление у них — несходство мнений. Неужели вы друг друга за столько лет ничем не обидели?

— Иногда я делала Денису больно, когда уколы ставила или во время массажа. Но я же не специально. Дениска, прощаешь?

— А то!

Легкость, с которой Денис и Юля справились с задачей, придала разговору менее серьезное направление. Следующей слово взяла Тамара.

— Граждане присутствующие, язык мой — враг мой, я это знаю. Я часто бываю резкой и говорю неприятные вещи. Если я кого-то из вас обижала, простите меня.

— Ну, меня-то фиг обидишь, — подал голос Бегорский. — Но я тебя прощаю на будущее, заранее.

— А вот Родика я часто обижала, — продолжала Тамара. — Родик, дорогой, прости меня, если можешь.

— Прощаю тебя, о, Тамара, — с наигранной торжественностью ответил Родислав.

— И ты, Любаня, прости меня, я в детстве часто называла тебя дурищей и вообще плохо с тобой обращалась.

— Ну что ты, Тома, — растроганно пробормотала Люба. — О чем ты говоришь? Ты мне всегда хотела только добра.

— Я закончила, — сообщила Тамара.

— Как? — со смехом воскликнула Аэлла. — А я? Неужели ты ни в чем передо мной не виновата? Неужели ты за столько лет ни разу не сказала обо мне какую-нибудь пакость? Никогда не поверю!

— Говорила, и не один раз, не буду отпираться, — отпарировала Тамара. — Повторить при всех?

— Ой, не надо, не надо, — замахала руками Аэлла. — Лучше помолчи. Проси прощения немедленно!

— Прости, дорогая, — улыбнулась Тамара. — Теперь давай ты.

— Почему я? — капризно возразила Аэлла. — У нас еще Кирилл не выступал, я уж не говорю о хозяевах этого гостеприимного дома.

— Хозяева высказываются последними, это правило хорошего тона, — немедленно сказал Родислав. — Кирилл, ваше слово.

— Ну что ж, я готов. Всех присутствующих, кроме Аэллы, я вижу сегодня в первый раз, так что прощения просить мне не за что. Но я хочу покаяться в грехе гордыни. Когда-то, много лет назад, я очень удачно снялся в одном фильме, меня заметили и стали хвалить, мне предложили в театре очень, как теперь говорят, престижную роль в новом спектакле, и мне показалось, что я настоящая звезда, и меня теперь все будут узнавать на улице, и мне море по колено. Как оказалось, я ошибался. Успех мой был очень кратковременным, но даже за это короткое время я успел совершить столько ошибок, что это искалечило всю мою жизнь на долгие годы. И я прошу прощения у самого себя и у своей жизни.

— А у меня? — снова встряла Аэлла, которая терпеть не могла, когда внимание отвлекалось от ее персоны надолго.

— У тебя я прошу прощения за то, что не соответствую твоим высоким стандартам. Я счастлив, что такая женщина, как ты, обратила свою благосклонность на такого замшелого неудачника, как я. Я недостоин тебя, но ты меня терпишь рядом с собой. И я тебе очень за это благодарен.

— Принимается, — царственным тоном отозвалась Аэлла.

Тамара придвинулась ближе к Бегорскому и склонила голову к его уху.

— Все-таки этот Кирилл — классный парень, нашей Аэлле не чета.

— Может, поэтому она и держится за него, — прошептал в ответ Андрей. — Чувствует, что он сильнее ее в своей откровенности и открытости. Для Алки это совершенно непривычно, она не понимает, как с этим можно жить и что с этим делать.

— Наверное, ты прав, — согласилась Тамара. — Она чувствует его превосходство.

«Ну вот, — мелькнуло в голове у Любы, — все высказались, остались только Аэлла, Родислав и я. Аэлла всеми силами пытается отвертеться, да и Родик ни за что не станет просить прощения в серьезном тоне, надо как-то им помочь, иначе у них испортится настроение, и весь праздник пойдет насмарку».

— Я прошу прощения у всех сразу, — начала она, — за то, что я недостаточно вас любила.

— Вот это номер! — тут же заговорила Аэлла. — Мы столько лет вместе, и вдруг оказывается, что ты нас всех ненавидишь! Ай да Любка! Ай да притворщица! Ну-ка признавайся, за что ты к нам так плохо относишься.

— Я вас всех очень люблю. Но думаю, что каждому из вас, за исключением Кирилла, в какие-то моменты казалось, что я люблю вас недостаточно. Вам не хватало моего внимания, моей заботы, моей теплоты. Я виновата в том, что такие моменты были, и прошу у вас за них прощения. Еще я прошу отдельно прощения у Аэллы, которой мы слово не предоставим…

— Это еще почему? — возмущенно закричал Бегорский. — Пусть кается в грехах наравне со всеми. А то получается, что мы тут все в коричневом, а она одна в белом!

— Объясняю, — мягко продолжала Люба. — Аэлла много лет помогала нам, помогала бескорыстно, от души, она сделала нам столько хорошего, что даже если она в чем-то и провинилась перед нами, мы прощаем ее за все, что было, и за все, что будет. Спасибо тебе, Аэлла.

— Да пожалуйста, не за что, — смущенно сказала Аэлла.

— И еще я прошу прощения у Родика за то, что вчера пересолила суп, — закончила Люба с улыбкой.

Все снова засмеялись, и на этой веселой ноте слова Родислава прозвучали вполне естественно:

— И ты меня прости за то, что я посмел вчера сделать тебе замечание за этот злосчастный суп. Прощаешь?

— Прощаю. А теперь пришло время зажигать свечи! — объявила Люба, довольная, что все так удачно закончилось и ей удалось избавить Аэллу, а главное — Родика от неприятных минут.

Началась веселая суета, все делились впечатлениями о том, стало ли легче после покаяния и очистилась ли душа, долго спорили о том, можно ли пользоваться зажигалками или праздничные свечи все-таки полагается зажигать только спичками, кто-то опрокинул стул, кто-то уронил свечу…

Без трех минут час все вышли на балкон и взялись за руки. Люба стояла между Родиславом и Тамарой, чувствуя горячую ладонь мужа и прохладную маленькую ладошку сестры, и прислушивалась к себе. Вот они стоят все вместе, самые близкие и любимые ее люди, и сейчас, вот уже через несколько мгновений, откроется космический тоннель, и они смогут ощутить благотворные лучи гармонии и загадать желание. Она смотрела в ночное майское небо и думала о том, что должна в этот момент чувствовать себя совершенно счастливой. Все рядом, все здоровы и благополучны, насколько это возможно с учетом личной ситуации каждого, и можно за всех порадоваться.

Но она ощущала только мертвенный холод, которым словно дохнуло на нее из космоса.

Кирилл Тарнович стоял вплотную к Родиславу, за его спиной, и пытался разобраться в себе. Радоваться ему или огорчаться?

Родислав Романов его не узнал. Он не узнал его сейчас и не узнал тогда, в восьмидесятом году, когда столкнулся с Кириллом на лестнице. А ведь тогда, двадцать шесть лет назад, Тарнович ни секунды не сомневался в том, что мужчина, вошедший в подъезд ночью, узнал Робин Гуда из кинофильма, прошедшего по всем экранам.