Алексей Кулаковский - Повести и рассказы
Дуся удивленными глазами следила за отцом. Потом она взяла книжку и унесла ее в свою комнату. Оттуда вынесла две совсем новенькие и, наверное, более интересные.
Анисим Маркович как-то боком шагнул к столу, хотел было, ни на кого не глядя, сесть в кресло, но там уже сидел мелиоратор и тихонько говорил что-то Дусе.
Ветфельдшер махнул рукой и скрылся в своей каморке.
На следующий день он пришел домой раньше обычного. В квартире застал только одну хозяйку с мокрым полотенцем на голове. Анисим Маркович с нескрываемым удовольствием развалился в желтом кресле. Голову он положил на уголок спинки, потянулся и по-кошачьи, с оскалом редких зубов, зевнул. Пахло от него уже не тройным одеколоном, а обыкновенной водкой. Пусть все знают, что выпил.
- Хе-хе-э!.. - злобно рассмеялся ветфельдшер. - Хоть немножко отдохнуть в кресле, которое некогда было отведено мне...
- Сидите, Анисим Маркович, отдыхайте, - добродушно заговорила с ним хозяйка. - Отдыхайте себе на здоровье... А если вздремнуть хотите, я постелю, прилягте покуда...
- Хе-хе-э! - снова засмеялся ветфельдшер. - Посидите, отдохните!.. А придет этот канавокопатель, тогда, значит...
- Придет, так ведь и ему места-то хватит.
- Хватит?.. Конечно, конечно... Ему здесь места хватит, - и ветфельдшер презрительно уставился в двери Дусиной комнатки.
Хозяйка не заметила этого, но если б даже и заметила, то едва ли бы обиделась. Она то и дело поправляла на голове сползавшее мокрое полотенце и бросала на квартиранта сочувственные взгляды.
- Так, может, приляжете? - спросила она снова. - А у меня, поверьте, так голова разболелась, что хоть кричи! Принесла, это, утречком яблок, порезала да в печь их... Сразу-то вроде ничего, а после как обдаст меня из печи духом...
- Ду-ухом, - с насмешкой передразнил ее ветфельдшер, - и прямо в нос? Хе-хе-э!
Хозяйка поняла, что квартирант сегодня хватил сверх меры, и, склонив голову, замолчала.
- Та-ак вот оно... - продолжал ветфельдшер. - Духом, значит?.. А скажите, моя дорогая смотрительница катушков, отчего это вас прозвали "Глухонькой"? А? По отцу так, по деду или по бабке? Хе-хе-э... Имя ваше Марфа, а все зовут "Глухонькой". Уши у вас есть, все прочее...
В сенях звякнула щеколда, и Анисим Маркович осекся на полуслове. Вошел хозяин. Он досадливо поморщился, увидев полотенце на голове жены, а к ветфельдшеру обратился весело:
- Что, Анисим Маркович, как дела-делишки?
Ветфельдшер глубже уселся в кресле, поднял к губам бородку и невыразительно, будто кто-то ему подвязал язык, пробормотал:
- Нор-рмально, сэр, нор-рмально!.. Вот сидим, ведем задушевную беседу с нашей бесценной кормилицей и поилицей. Д-дэс!
Хозяйка проворно поднялась с места и отошла к печке.
Ветфельдшер потянулся, почмокал губами и вытянул руки в сторону Никодима, Петровича:
- Слушайте, как вас там?.. Вот оно что... Ага! Товарищ Буза! Хе-хе-э... Хотите, я вам расскажу приятнейшую новость?
- Рассказывайте, Анисим Маркович, - недоуменно глядя на квартиранта, согласился хозяин.
- Пойдемте-ка сейчас с вами к одним христианам и напьемся. Пойдем?
- Что вы, Анисим Маркович, - догадавшись, в чем дело, стал отговаривать ветфельдшера Никодим Петрович, - скоро ночь на дворе.
- Вот, вот, ночью-то как раз и ходить! Хе-хе-э!.. Ну, ладно, пойдем завтра. Хорошо?
- Завтра посмотрим.
- А то, знаете, захожу я нынче в одну избу... Печеными яблоками пахнет, как у вас. Хозяйка подойник моет, а ребятишки свежего молока ждут и облизываются. Я поздоровался, посидел немного, понюхал этого яблочного духу, а потом и говорю: "Есть, говорю, решение всем здешним коровам прививки сделать... Чтобы, значит, не болели они. Так что вы сегодня еще подоите свою буренушку, а там и потерпеть придется несколько дней. Ничего не поделаешь, говорю, - постановление!.." Хозяйка как взмолится, как заголосит: "А зачем же они, прививки, а как же детки без молочка, да ведь коровке уж делали эти прививки..." - "Ничего, говорю, еще разок сделаем..." - "Два раза, говорит, уж ей делали..." - "Ничего, говорю, мы и в третий сделаем". Хе-хе-э!.. Тогда хозяйка эта подойник - в сторону, сама - в сени. И волочет оттуда бутылку настойки... Эх, Никодим Петрович, товарищ Буза! И что это была за настоечка, скажу я тебе! Все на свете за нее отдашь!.. Любую бумаженцию подпишешь!.. Завтра пойду еще к одной, а там и еще... Пойдем со мной! А? Никодим Петрович? Товарищ Буза!..
В квартиру вошла Дуся. Незаметно посмотрела на комнатку мелиоратора, легко и стремительно направилась в свою. На квартиранта в желтом кресле она даже и не взглянула.
Защемило сердце у ветфельдшера: вот прошла совсем рядышком, будто пролетела... Только мелькнуло перед глазами бело-голубое платье да качнулась тугая коса... Привередливая!
- Ужинать будешь? - спросила мать.
- Не хочется, - на ходу ответила Дуся и скрылась в своей комнатушке.
Анисим Маркович посидел немножко, протер рукой слипавшиеся веки, почмокал губами.
- Ужинать будете? - обратилась хозяйка и к нему.
Ветфельдшер ничего не ответил, встал и ушел в свою боковку, откуда немного погодя донесся сипловатый храп.
Никодим Петрович вылез из своего угла между кроватью и сундуком, где он сидел, будто прячась от чудака-квартиранта. Смело и размашисто, как и подобает хозяину дома, прошелся к дверям, остановился рядом с женой и, кивнув головой на дверь, откуда доносился храп, сказал:
- Проспится - каяться будет.
Близилась полночь, а мелиоратора еще не было. Хозяйка, приведя в порядок повязку на голове, пошла спать, а Никодим Петрович все сидел за столом и читал районную газету. Ему хотелось дождаться Павла. Глубокой раной в сердце зияла эта канавка, грозившая отрезать изрядную часть огорода. Неужто так приспичило копать ее именно здесь? Разве нельзя отступить хотя бы немножко, ну, шагов на двести?..
Смотрел Никодим Петрович в газету, но перед глазами видел лишь черную свежую канаву. Смотрел так, думал и вдруг задремал. Увидел во сне, что вода в этой канаве уже разлилась до самого его дома и затопила весь огород.
Встрепенулся хозяин от легкого стука в окно. Но он и подняться не успел, как выпорхнула Дуся и молнией метнулась в сени. Оттуда она вернулась вместе с Павлом. Мелиоратор был заметно утомлен и в то же время весел. "Еще бы не веселиться - такая красавица встречает", - с какой-то робкой надеждой подумал отец и хитровато посмотрел на дочь. Та стыдливо потупила искристые веселые глаза, которых еще не коснулся сон, на ходу подхватила электрический чайник и торопливо стала наливать в него прозрачную воду.
- Насчет чайку не беспокойтесь, - ласково сказал Павел уже из своей комнатушки, снимая промокшую и выпачканную торфом спецовку. - Я вот свеженькой водицы напьюсь и - спать.
- Так ведь и мы еще не ужинали, - сказал отец, чтобы смягчить очевидность преднамеренных стараний Дуси.
- Тогда - иное дело, - согласился мелиоратор. - Тогда попьем. А я думал, что вы уже давным-давно спите... Дуся, вам, наверное, завтра вставать надо рано?
- Ничего, встанем, - дружелюбно отозвалась девушка.
Она, словно ветерок, летала то к столу, то от стола, и вскоре ужин был приготовлен так умело и ловко, что не только Павел, но даже отец и тот удивился. Никогда он не примечал за дочерью таких способностей.
Павел пробовал горячий чай, видимо, лишь за компанию, а больше налегал на масло и сыр. Ему, правда, неудобно было показывать, насколько он проголодался, но скрыть это было попросту невозможно. К тому же и Дуся и Никодим Петрович относились к нему, как к своему.
- Ну, так, Павел Игнатьевич, как же там, - исподволь начал хозяин приближаться к делу, которое вот уже многие дни и ночи не давало ему покоя, - насчет этого самого планика?
- План? План уже есть, - сказал мелиоратор и одним глотком допил свой чай. Дуся потянулась было к чайнику, но Павел задержал ее руку и улыбкой поблагодарил девушку. Свежие, обветренные щеки его зарумянились.
- План есть, - повторил парень, переведя взгляд. - Вот он.
И Павел достал из планшетки небольшой лист кальки, развернул его на той половине стола, с которого Дуся уже убрала посуду. Никодим Петрович встал из-за стола, склонился к недавно подстриженному розовому затылку мелиоратора и стал жадно всматриваться в линии и условные знаки, не совсем понятные для него.
- Тэ-эк-тэк!.. - задумчиво приговаривал он. - А это что такое? Тэ-эк... А вот это?
Мелиоратор неторопливо растолковывал.
- А вот это, это-то что такое?
- А это - канава. Она пройдет неподалеку отсюда, по соседству с нами.
- Как по соседству?
- Совсем близехонько. Прямиком за вашим садом.
- Тэ-э-эк! - протянул Никодим Петрович. - За садом... Тэ-эк... Ну, что ж... Послушайте, Павел, - он положил свою широкую, поросшую рыжеватыми вьющимися волосиками руку на плечо парню. - Павлуша! Павел Игнатьевич! А нельзя ли, скажем, эту самую канавку взять да вот, как тут на бумаге, отвести всего на каких-нибудь полсантиметра? А?
