Артур Хейли - Колеса
Слова Брейсуэйта о первооткрывателях напомнили Адаму похожие мысли Персивала Стайвезента во время их беседы больше месяца назад. С тех пор оба несколько раз переговаривались по телефону. Предложение возглавить компанию на Западном побережье вызывало в Адаме все больший интерес, но Перси соглашался ждать ответа до запуска «Ориона» в производство и сегодняшнего заседания по «Фарстару». А вот уже по истечении сегодняшнего дня Адаму предстояло сделать выбор: или отправиться в Сан-Франциско для ведения переговоров, или окончательно отказаться от предложения Перси.
* * *Когда Трентонам довелось провести пару дней на Багамах, Адам еще раз заговорил с Эрикой о предложенной ему работе на Западном побережье. Эрика высказалась совершенно четко: «Дорогой, сам решай. Разумеется, мне очень хотелось бы жить в Сан-Франциско. А кому этого не хотелось бы? Но, наверное, лучше быть счастливым в Детройте, чем несчастным где-нибудь в другом месте. В любом случае мы будем вместе». Эти слова Эрики обрадовали Адама, и тем не менее его не оставляли сомнения и раздумья.
Внезапно голос Хаба Хьюитсона прервал изложение спецификации «Фарстара».
— Давайте на минутку поставим точку и поговорим о том, о чем нельзя не сказать. Ведь этот «Фарстар» — самая уродливая колымага, какую я когда-либо видел.
Хьюитсон всегда так поступал: даже при одобрительном отношении к какому-либо проекту он сознательно вытаскивал на свет все возможные возражения, чтобы разжечь дискуссию.
Вокруг подковообразного стола раздался шепот: все были явно согласны с ним.
Адам, предвидевший, такие возражения, спокойно заметил:
— Конечно, мы с самого начала отдавали себе в этом отчет. — И он начал излагать идеи, положенные в основу этой модели, — идеи, высказанные Бреттом Дилозанто еще во время их ночных бдений несколько месяцев назад, когда тот заявил: «У нас перед глазами Пикассо, а мы создаем такие модели, точно они только что сошли с полотен Гейнсборо». В тот вечер Адам и Бретт заходили в лабораторию «вивисекции», после чего у них состоялся «мужской» разговор с участием Элроя Брейсуэйта и двух молодых специалистов по вопросам планирования производства, одним из которых был Кэстелди. Эти дискуссии породили вопрос и целую концепцию: а почему бы не заняться целенаправленно и смело конструированием автомобиля, откровенно уродливого по существующим стандартам, но зато настолько соответствующего требованиям спроса, охраны окружающей среды и современности — а именно века целесообразности, — что от этого он может восприниматься красивым?
И хотя с тех пор появилось немало всякого рода модификаций, основная концепция «Фарстара» осталась неизменной.
Адам с большой осмотрительностью выбирал слова, поскольку заседание комитета по вопросам планирования производства было не самым подходящим местом для ярко выраженных поэтических образов. Поэтому указание на Пикассо уступило место откровенному прагматизму. Равным образом он не имел права на упоминание здесь Ровины, несмотря на то что думы о ней вдохновляли его мышление в тот знаменательный вечер. Ровина до сих пор оставалась для него прекрасным воспоминанием, и, хотя Адам никогда не расскажет о ней Эрике, он почему-то был убежден, что, даже если бы это произошло, Эрика отнеслась бы ко всему с пониманием.
Дискуссия о внешнем облике «Фарстара» закончилась, хотя Адам не сомневался, что присутствующие еще вернутся к этому вопросу.
— Итак, на чем мы остановились? — спросил Хаб Хьюитсон, переворачивая страницы повестки дня.
— На сорок седьмой странице, — ответил Брейсуэйт.
Председатель кивнул.
— Ну что ж, продолжим работу.
После полуторачасовой нескончаемой и бесплодной дискуссии вице-президент по производству отодвинул в сторону лежавшие перед ним бумаги и подался чуть вперед.
— Если бы кто-нибудь явился ко мне с предложением построить такую машину, я не только выставил бы его за дверь, но и посоветовал поискать работу в другом месте.
В зале мгновенно воцарилась мертвая тишина. Адам, все еще стоявший на кафедре, ждал, что́ будет дальше.
Шеф производства Нолан Фрейдхейм — седовласый ветеран автомобильной промышленности — был настоящим дуайеном среди вице-президентов за этим столом. Он отличался грубоватым нравом, по его суровому, изрезанному морщинами лицу редко пробегала улыбка. Как и президент компании, он скоро уходил в отставку — с той лишь разницей, что Фрейдхейму оставалось прослужить меньше месяца и его преемник уже присутствовал здесь.
Все молчали, пока старик набивал трубку и раскуривал ее. Сидевшие за столом знали, что это последнее заседание совета, на котором он присутствует. Наконец он нарушил молчание:
— Я бы именно так поступил, и тогда мы, видимо, лишились бы хорошего работника и, наверное, хорошей модели. — Он сделал затяжку и положил трубку на стол. — Наверно, потому и пробил мой час, и я рад, что он пробил. Многое из происходящего сейчас мне трудно понять. Многое мне не нравится, впрочем, и никогда не нравилось. Правда, в последнее время я обнаружил, что реагирую на это спокойнее, чем прежде. И еще одно: что бы мы сегодня ни решили, пока вы, ребята, будете биться над «Фарстаром» — или как бы вы ни назвали его впоследствии, — я буду ловить рыбку с флоридских утесов. Если выдастся у вас свободная минутка, вспомните обо мне. Только скорее всего ее у вас не будет.
В ответ раздался добродушный смех.
— И все же, уходя, я хочу заронить в вас одну мысль, — продолжал Нолан Фрейдхейм. — Вначале я был настроен решительно против этой модели. В известном отношении я и до сих пор против: некоторые ее особенности, включая внешний вид, противоречат моему представлению о том, каким должен быть автомобиль. Но где-то нутром — а многие из нас принимали таким образом самые удачные решения — я чувствую, что идея правильная, здравая, что именно такая машина нужна и что она появится на рынке в самое время. — Шеф производства поднялся с места, держа в руке чашку, как будто просил наполнить ее кофе. — Короче, я голосую «за». Я считаю, что «Фарстар» надо запускать.
— Благодарю вас, Нолан, — сказал председатель совета. — Я того же мнения, но вы выразили его лучше остальных.
Президент компании заявил, что поддерживает идею. К нему присоединились и другие, колебавшиеся до самого последнего момента. Несколько минут спустя принятое решение было внесено в протокол: «Фарстару» — «зеленую улицу»!
Адам почувствовал в душе странную пустоту. Цель достигнута. Следующее решение зависело только от него самого.
Глава 30
С последней недели августа Ролли Найт пребывал в страхе и тревоге.
Страх охватил его еще в чулане на заводе, когда Лерой Колфэкс прирезал одного из инкассаторов и они бросили там второго инкассатора и потерявшего сознание раненого Паркленда. Затем, пока четверо заговорщиков — Громила Руфи, Колфэкс, Папочка Лестер и сам Ролли — спешно уносили ноги с завода, страх его все нарастал. Помогая друг другу, они перелезли в темноте через высокий забор в виде металлической сетки, хорошо понимая, что появление их в проходной вызовет излишние вопросы и последующее разоблачение.
Перелезая через сетку, Ролли разодрал себе проволокой руку, а Громила Руфи тяжело упал и повредил ногу. Тем не менее всем удалось перемахнуть на ту сторону. Затем, избегая освещенных участков, они поодиночке добрались до одной из автомобильных стоянок, где у Громилы Руфи была машина. За руль сел Папочка, потому что у Громилы Руфи распухла и очень болела лодыжка. Они выехали со стоянки с потушенными огнями и включили их, только когда выбрались на шоссе.
Обернувшись, они посмотрели на завод. Внешне все выглядело спокойно, никаких признаков тревоги заметно не было.
— Ну и ну, ребятки, — взволнованно запричитал Папочка, продолжая вести машину. — До чего же я рад, что мы вышли сухими из воды!
— Никуда мы еще не вышли, — пробурчал Громила Руфи с заднего сиденья.
Ролли, который сидел впереди рядом с Папочкой и старался промасленной тряпкой зажать рану, чтобы остановить кровь, понимал, что Громила Руфи прав.
Несмотря на падение, Громила Руфи сумел перебросить через забор два связанных цепью мешка с деньгами. Два других мешка держал Лерой Колфэкс. На заднем сиденье они взрезали мешки ножами и затем ссыпали содержимое — сплошь серебряные монеты — в несколько бумажных кульков. На шоссе, до того как въехать в Детройт, Колфэкс и Громила Руфи выбросили мешки в окно. В городе они оставили машину в каком-то тупике и разбежались. Но прежде Громила Руфи строго предупредил каждого:
— Запомните, нужно вести себя так, будто ничего не случилось. Сумеем не подать виду — тогда ни одна свинья не докажет, что мы были сегодня вечером на заводе. И каждый явится на работу как ни в чем не бывало. — Он сверлящим взглядом вонзился в трех своих сообщников. — Если меня не послушаетесь, свиньи начнут рыть в нашу сторону.
