Кейт Мортон - Когда рассеется туман
— На, подержи!
Я покачала головой, Эммелин засмеялась. Лучше б я никогда не находила этих писем! Лучше бы Ханна никогда их не писала!
— Может, ты и права, — икая, согласилась Эммелин. — Пистолеты, вечеринки. Не самый лучший коктейль.
Она сунула пистолет обратно в карман, пошарила в других и нашла, наконец, что искала. Серебристую фляжку. Открутила крышку и, запрокинув голову, долго пила.
— Милашка Гарри, — сказала она, утирая губы. — Готов к любым неожиданностям. — Эммелин сделала еще один хороший глоток и спрятала фляжку на место. — Ну ладно, пойдем. Вроде, уже полегче.
Я помогла ей подняться и невольно согнулась, когда Эммелин навалилась на мое плечо.
— Вот так, хорошо, — пробормотала она. — Если ты еще…
Я подождала.
— Мэм?..
Эммелин вскрикнула, и я подняла голову. Она смотрела назад, на озеро. У летнего домика появилась Ханна, да не одна. Рядом с ней стоял мужчина с сигаретой в зубах. Он держал небольшой чемодан.
Эммелин узнала его раньше, чем я.
— Робби, — сказала она, забыв о своей лодыжке. — Господи, боже ты мой — это же Робби!
* * *Эммелин неловко поковыляла обратно на берег. Я осталась на месте.
— Робби, — крикнула она и замахала рукой. — Робби, иди сюда!
Ханна и Робби застыли на месте. Посмотрели друг на друга.
— Откуда ты взялся? — возбужденно расспрашивала Эммелин. — И почему, скажи на милость, подъехал не к дому, а сюда, к озеру?
Робби глубоко затянулся, нервно смял сигарету, выдохнул.
— Пойдем скорее на праздник! Выпьем чего-нибудь! Робби все косился на противоположный берег. Я проследила за его взглядом — на той стороне озера поблескивало что-то металлическое. Мотоцикл, догадалась я.
— А-а-а! Я поняла! — обрадовалась Эммелин. — Ты помогаешь Ханне прятать подсказки!
Ханна шагнула из тени на свет.
— Эмми…
— Пойдемте в дом! — возбужденно тараторила та. — Найдем Робби комнату, пусть поставит вещи.
— Робби никуда не пойдет, — отрезала Ханна.
— Почему это? Конечно, пойдет. Он же не будет торчать здесь до утра. — Эммелин закатилась серебристым смехом. — В июне ночи еще совсем холодные.
Ханна и Робби обменялись выразительными взглядами.
Эммелин начала что-то соображать. На освещенном луной лице отразилось сначала смущение, потом внезапная догадка. Лондон, ранние приходы Робби… Да ведь ее просто использовали!
— Это никакая не игра, так? — тихо спросила она.
— Так.
— А письмо?
— Ошибка, — ответила Ханна.
— Зачем ты его написала?
— Чтобы ты не гадала, куда я делась. — Ханна посмотрела на Робби. — Куда мы делись.
Эммелин замолчала.
— Нам пора, — сказал Робби, поднял чемодан и пошел к озеру. — Уже совсем поздно.
— Пожалуйста, Эмми, пойми, — попросила Ханна. — Помнишь, ты сама говорила, что мы должны жить каждая своей жизнью? — Она заторопилась — Робби махал ей, подзывая к себе. Ханна спиной вперед начала отступать к озеру. — Я не могу сейчас объяснять — времени нет. Но я обязательно напишу тебе, и ты приедешь к нам в гости.
Она наконец повернулась и, бросив на сестру еще один, последний, взгляд, побежала вдоль по берегу вслед за Робби.
Эммелин стояла неподвижно, засунув руки в карманы пиджака. Потом покачнулась, ее забила крупная дрожь.
И тут…
— Нет, — голос Эммелин прозвучал так тихо, что я едва ее услышала. — Нет. Стойте! — вдруг крикнула она.
Ханна повернулась. Робби взял ее за руку, пытаясь утащить за собой. Она шепнула ему что-то, шагнула назад.
— Я вас не пущу, — предупредила Эммелин.
Ханна снова подошла к сестре.
— Пустишь, — твердо ответила она.
Рука Эммелин скользнула во внутренний карман.
— Нет.
И выдернула руку. Что-то блеснуло. Пистолет.
Ханна вскрикнула.
Робби рванулся к ней.
У меня отчаянно заколотилось сердце.
— Я тебе Робби не отдам. — Эммелин дрожащей рукой подняла пистолет.
Ханна часто задышала — мертвенно-бледная в лунном свете.
— Не будь дурочкой, Эмми.
— Я не дурочка.
— Тогда опусти пистолет.
— Нет.
— Ты же все равно не выстрелишь.
— Выстрелю.
— И в кого же из нас? — спросила Ханна.
Робби уже стоял рядом с ней, и Эммелин с дрожащими губами переводила взгляд с одного на другого.
— Ни в кого, — продолжала Ханна. — Ведь правда?
Лицо Эммелин искривилось, и она всхлипнула:
— Правда.
— Вот и убери пистолет.
— Нет!
Я не смогла сдержать стона — трясущимися пальцами Эммелин поднесла оружие к виску.
— Эммелин! — воскликнула Ханна.
Эммелин уже рыдала, сотрясаясь всем телом.
— Отдай мне пистолет, — просила Ханна. — Давай поговорим. Все уладим.
— Как? — хриплым от слез голосом крикнула Эммелин. — Ты вернешь мне Робби? Или заберешь его себе — как забрала их всех? Па, Дэвида, Тедди?
— Ты ошибаешься, — пыталась возразить Ханна, но Эммелин ничего не слышала:
— Хватит! Теперь моя очередь!
И тут что-то грохнуло. Фейерверк. Все подпрыгнули. Лица заалели, сотни красных огоньков отразились в озере.
Робби закрыл глаза руками.
Ханна метнулась вперед, выхватила пистолет из ослабших пальцев Эммелин. Отскочила.
Эммелин бросилась к ней, лицо — маска из помады и слез.
— Отдай! Отдай, а то закричу! Если вы уйдете, я всем все расскажу! Расскажу, что вы сбежали, и Тедди тебя найдет, и…
Бах! На этот раз зеленый.
— …никуда не пустит. Он запрет тебя дома, и ты никогда больше не увидишь Робби, и…
Бах! Серебряный.
Ханна запрыгнула на какую-то кочку. Эммелин, рыдая, бежала к ней. Гремел салют.
Звуки музыки неслись над деревьями, над озером, над недостроенным летним домиком.
Робби втянул голову в плечи, зажал ладонями уши и стоял — бледный, с расширенными глазами.
Он зашевелил губами — слов не было слышно — и показал Ханне на Эммелин.
Бах! Красный.
Робби дрожал, кричал что-то. Лицо исказила паника.
Ханна испуганно обернулась к нему. Она-то все слышала. Уверенность ее куда-то исчезла.
Фейерверк кончился, с неба падали последние звездочки.
Тут и я услышала, что кричит Робби.
— Стреляй же! Стреляй! — надрывался он.
Кровь заледенела у меня в жилах.
Эммелин остановилась, как вкопанная.
— Ханна? — словно маленькая девочка, всхлипнула она. — Ханна!
— Стреляй в нее! — кричал Робби. — Она все испортит!
Он побежал к Ханне.
Та, не веря своим глазам, уставилась на него.
— Стреляй!
Робби будто с ума сошел.
— Я не могу, — ответила наконец Ханна. У нее затряслись руки.
— Тогда отдай мне пистолет. — Он подбежал уже совсем близко. — Я смогу.
Даже я поняла — и впрямь сможет. Отчаяние и решимость были написаны у него на лице.
Эммелин будто очнулась. Снова рванулась к сестре.
— Я не могу, — повторила Ханна.
Робби попытался выхватить у нее пистолет; Ханна отдернула руку, откинулась назад и вскарабкалась еще выше.
— Стреляй! — требовал Робби. — Или давай мне!
Ханна стояла на самой вершине кочки. Эммелин и Робби перед ней. Она переводила взгляд с одного на другого. Бежать было некуда.
Две вершины треугольника, не связанные третьей, расходились все дальше и дальше. Упругая нить достигла своего предела.
Она не порвалась.
Она стянулась обратно.
Вершины стремительно рванулись навстречу друг другу — верность, преданность, родная кровь. Столкновение. Катастрофа.
Ханна выбрала цель и спустила курок.
Кровь. Как много крови. На платьях, на лицах, в волосах.
Пистолет упал. Стукнулся о камни.
Ханна стояла рядом, пошатываясь.
Робби лежал на берегу. Вместо головы — каша из крови, костей, мозга.
Я стояла, оцепенев, в ушах грохотал пульс, меня бросало то в жар, то в холод. Потом затошнило.
Эммелин зажмурилась. Она не плакала, нет, уже нет. Вместо этого она издавала страшный звук, которого я никогда не забуду. Жуткое, сдавленное сипение. Воздух не проходил в стиснутое горло.
Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг позади меня послышались голоса. Смех.
— Почти пришли, — донеслось до нас. — Сейчас сами увидите, лорд Гиффорд. Лестница еще не доделана — чертовы французы с их проволочками, но все остальное на высшем уровне.
Я вытерла рот и выскочила на берег из своего укрытия.
— Тедди идет, — сказала я, ни к кому не обращаясь. Разумеется, я была в шоке. Мы все были в шоке. — Тедди идет.
— Поздно, — сказала Ханна, яростно отряхивая волосы, обтирая лицо, шею. — Слишком поздно.
— Тедди идет, мэм.
Меня трясло.
Эммелин открыла глаза. Серебристо-голубая вспышка в темноте. Она встряхнулась, выпрямилась, нашла взглядом чемодан Ханны.
