Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2009)
Вера Павлова. Детский альбом Чайковского. — “Арион”, 2008, № 3.
Подарки. Тосты. Родственники. Подружки.
Стая салатниц летает вокруг стола.
Бабушка, у тебя была любимая игрушка?
Бабушка, ты меня слышишь? Слышу. Была.
Кукла. Тряпичная. Я звала ее Нэлли.
Глаза с ресницами. Космы. На юбке волан.
В тысяча девятьсот двадцать первом мы ее съели.
У нее внутри были отруби. Целый стакан.
(“Похороны куклы”)
…Некоторые стихи из этой подборки обнаруживают в себе качество стихов для детей, я прямо-таки и вижу, как их читают вместе с детьми вслух.
Евгений Перемышлев. Если вслушаться в ремарки. — Научно-методическая газета для учителей словесности “Литература” (Издательский дом “Первое сентября”), 2008, № 19.
“Но все же главное, если не решающее влияние на песни Галича, их драматургию, манеру исполнения, даже на тембр голоса (говорил Галич несколько иначе, нежели пел) оказало исполнение фрагментов из пушкинской трагедии В. Яхонтовым (речь о „Борисе Годунове”; в детстве Галич жил в Доме Веневитинова, где Пушкин читал „Годунова” своим друзьям. — П. К. )”.
Евгений Попов — Валерий Дранников. Дети подземелья. — “Интервью”, 2008, ноябрь-декабрь.
“<…> И, наконец, в самый разгар скандала „Метрополь” выходит в американском издательстве „Ардис”. Его туда передал очаровательный человек, любящий и знающий российскую словесность, атташе по культуре из посольства Соединенных Штатов.
— А к нему-то как попал „ Метрополь ” ?
— Есть истории, на которых гриф „Совершенно секретно” стоит веками. Шутка. Я не знаю, как попал. Попал — и хорошо. Идиоты! Это я про большевиков. Издали бы альманах, как они умели делать, тиражом в тысячу экземпляров. И мы довольны — напечатались, и люди бы не знали. Так нет, сделали „Метрополь” всемирно известным. Спасибо партии за это”.
Валерий Сендеров. Ответ Владимиру Флёрову. — “Посев”, 2008, № 9 <http://www. posev.de>.
“…Мы, внутри страны, видим болезни не западного — а собственного, российского общества: оно сейчас не поддерживает власть — а истерически провоцирует ее. И эти истерики для нас значительно опаснее западных. На Западе — пошумят и успокоятся: до его душевного здоровья нам дела нет. Для нас же очередная антизападная истерия и неадекватность — новое опасное повреждение национальной души, полтора века назад оно уже подготовило гибель Империи.
Хочу обратить Ваше внимание еще на одно обстоятельство. Раньше НТС и журнал „Посев” часто озвучивали то, что про себя, молчаливо и без нас понимали многие. Сегодня внутри страны важнее опережать события, чем по пятам, рядом со всеми, комментировать их. О поставках оружия нашим потенциальным противникам на Кавказе „Посев” сообщал два года назад — единственное тогда, насколько я знаю, из российских изданий. Общественное мнение не обращало на эти „далекие” дела (за исключением линии „Грузия — Чечня”) никакого внимания”.
Сергей Сиротин. Картина мира по Донцовой. — “Континент”, 2008, № 3 (137).
До “Лидии Чарской” (1913) Корнея Чуковского, впрочем, недотягивает, но удивляет самим фактом обращения к теме и четкостью формулировок.
“Внутри литературы Донцова не является исключительным злом. Здесь помогает апелляция к истории бульварной литературы и к метафизическим основам мироздания. Однако Донцова является исключительным злом вне литературы. Тем самым злом, которое всегда наказывали самым впечатляющим образом и при большой публике. <…> Ее книги — это даже не субкультура. Такую литературу нельзя представить в виде некоей субкультуры домохозяек и дать ей тем самым возможность найти свое — равноправное с другими — место под крылом все ласково охраняющей демократии. Любая субкультура — это поступательное движение вперед, к новым горизонтам дискретизации и уточнения идеалов. Ей претит общность с обезличенным мейнстримом, который не способен выразить ее более утонченных и вместе с тем более радикальных устремлений. В этом смысле произведения Донцовой не могут быть субкультурой. Они неидеальны по сути. Это докультурный, зачаточный реализм <...> не способный к комплексному взгляду на мир. Между тем завышенное внимание к нему, увы, по инерции актуализует всю массовую культуру, постоянно выводя ее на повестку дня наравне с политическими и общественными событиями.
Любое внимание к Донцовой даже в виде критики — это пособничество ей. Нет смысла содействовать тому, кто паразитирует на отрицательном пиаре. Это могла бы усвоить и Католическая церковь, обвиняя Дэна Брауна. Имея дело с Донцовой и в целом с низкопробной массовой культурой, намного эффективнее делать выбор между принципиальным игнорированием и жестким цинизмом”.
Протоиерей Борис Трещанский. От пятницы до вечности. Предисловие Ирины Роднянской. — “Континент”, 2008, № 3 (137).
Без защитного покрова
Не со злодеями ль налево и направо
Остаться с Богом в доле
Когда позорней самого позора слава
И больше всех синедрионов
Полюбивши жизнь
Мы с Тобою рядом вместе
Помяни мя, Господи, в моем злодействе
И о моем неведении помолись
“Его мотивация, его позыв к писанию отличаются от того, что движет профессиональным поэтом. Последний, хочет того или нет, живет внутри своего цеха и ориентируется по отношению к этому цеху и традиции; сознает это или нет, ставит перед собой задачи изменения, развития, мутации, реагируя на „бег времени”. В нашем же случае автор крепко держится за однажды найденную форму слегка „юродивой” миниатюры, как за надежный сосуд, безотказно вмещающий то, что переживается в предстоянии у Жертвенника („где с Богом мы вдвоем в кадильном дыме”) и в одиноком самоуглублении. Откуда взялась эта форма, я не знаю; я не нахожу в ней явных следов читанного (разве что Хлебников?.. — и то не похоже), не ведаю, что подсказало автору отчаянную ломку синтаксиса (с легкой стилизацией его строя под церковно-славянский), парадоксальность речений — все то, что в случае промаха выглядит непростительной нелепостью, но в случае удачи бьет по сердцу и выказывает очень твердую руку.
Это сразу исповедь и проповедь. И то, и другое — вблизи единственной темы, объявленной апостолом Павлом: „...мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, для Еллинов безумие” (1 Кор 1: 23). „А все, что сверх и кроме — не о том / И от Голгофы в мире тесно ”. Эта поразительная строчка (из стихов, напечатанных в „Вестнике... ”) объясняет, как кажется, исток того самостеснения , которому инстинктивно подверг свою творческую способность автор. Сосредоточенность над словами Евангелия открывает ему дверь в глубину собственного сердца (и порой удивляет точностью религиозной антропологии). А интимный опыт самопознания обобщается до проповеди” (Ирина Роднянская).
Николай Троицкий . За что я люблю народовольцев. — Научно-методическая газета для учителей истории и обществоведения “История” (Издательский дом “Первое сентября”), 2008, № 19 (859) <http://www.1september.ru> .
За самоотверженность борьбы, коротко говоря. Автор обнаруживает много передергиваний на тему — в популярной литературе и в СМИ. Саратовскому профессору жестко и доказательно возражает историк Валерий Ярхо, рассказавший, в частности, о полном разложении “Народной воли” к началу 1880-х.
Иштван Эркень. Блокнот пятьдесят шестого. Перевела с венгерского Татьяна Воронкина. — “Вышгород”, Таллинн, 2008, № 3-4.
“На улице Добб, когда одного из гэбистов тащили на виселицу, оказалось, что он еврей. Толпа отпустила его: „Пусть не говорят, будто здесь устраивают погромы””.
Тут же, ближе к концу номера, публикуются интересные (и страшноватые, на грани фола) “рассказы-минутки” этого выдающегося венгерского писателя.
Составитель Павел Крючков
