А Чэн - Современная новелла Китая

Едва Чжу Фашань вошел в дом, как Суюэ отправилась на кухню варить свинину, а мать Баошэня принесла гостю чаю. Они словно чувствовали, что Чжу принес им радостную весть, и выглядели такими счастливыми, будто до того в доме не случилось беды.

Перед уходом Чжу Фашань выразительно посмотрел на Баошэня, давая понять, что хочет с ним еще о чем-то поговорить. Они вышли и некоторое время молчали, лишь у бровки поля Фашань наконец произнес:

— Нечего выносить сор из дома.

Он сунул в руку Баошэня какой-то конверт. При лунном свете, затененном деревьями, не было видно, что там написано. Но Баошэнь сразу все понял. А Чжу Фашань продолжал:

— Заместитель начальника управы сказал, что в волости сейчас создается транспортная контора, крупное предприятие. На открытие приедет все уездное руководство, а генеральным директором конторы назначен Цао Бинкан…

Рука Баошэня дрогнула, и он выронил конверт.

— Скорей подними! — метнул на него взгляд Чжу Фашань и резко сказал: — И брось в печку! Не позорь меня, старика!

В школе начались зимние каникулы. Учителя разъехались по домам, и общежитие пустовало. Воспользовавшись случаем, Баомин наконец наяву сделал то, что видел тогда во сне.

На следующий день Сююй взяла отгул, чтобы проводить жениха до Западной, а заодно поглядеть на его деревню. Она сказала, что к Празднику весны они подадут заявление, но формальности протянутся до летних каникул. После свадьбы хорошо бы провести несколько дней в уездном городе и в центре провинции.

Так или иначе, но главное свершилось, и Баомин больше не опасался, что Сююй сбежит. Теперь его тревожила только работа. На этот раз его как будто не сократят, но за дальнейшее поручиться трудно. Он решил налечь на науки и сдавать экзамены в полиграфический институт — с дипломом гораздо надежнее.

Сев вдвоем на велосипед да еще погрузив на него вещи, они ехали и хохотали. Не успели добраться до холма, как увидели, что навстречу им едет Баошэнь.

— Что, на каникулы? — обратился он к брату. — А вы, Сююй? К нам в деревню? Хорошее дело, приветствую!

На Баошэне были суконный френч, зимняя кепка, длинный шерстяной шарф. Аккуратно подстриженный, чисто выбритый, румяный от мороза — словом, воплощение энергии.

— Уже на работу?

— Да, решение есть давно, сегодня должны зачислить! — весело улыбнулся Баошэнь.

— Я вижу, ты купил «Феникс»?[63] — с завистью протянул Баомин, глядя на его велосипед. — Знаменитая марка! Как тебе удалось достать?

— Известное дело, по знакомству… У работника предпринимательского отдела много возможностей! Ты тоже хочешь?

— Хочу. Только женский — для нее.

— Ладно, попробуем. Сююй, погуляйте подольше в нашей деревне! Я только оформлюсь и сразу вернусь. Прошу ко мне на обед, моя жена отличная кулинарка!

И покатил дальше на своем «Фениксе».

— А какая она, его жена? — лукаво спросила Сююй.

Баомин не ответил. Как далекое эхо, в душе его всколыхнулись печальные воспоминания.

— Красивая, симпатичная?

— Чего там красивого? Обыкновенная деревенская женщина! — с деланным безразличием ответил Баомин. От задорного смеха Сююй печаль его бесследно исчезла.

Тем временем Баошэнь подъехал к волостной управе и не успел поставить велосипед, как услышал:

— Товарищ Ду, к вам пришли!

Еще нет приказа о его зачислении, а к нему уже являются посетители! Что ж, это очень лестно! К тому же посетитель оказался довольно важной персоной. Года два назад он проводил инспекцию в школе, и его называли тогда заведующий Сунь. Чем именно он заведовал, ни Баошэнь, ни остальные не знали. Да и сейчас неизвестно было, кто он такой, но оба обменялись крепким рукопожатием.

— У вас найдется время? Мне нужно с вами поговорить… — приветливо спросил Сунь.

У Баошэня едва не вырвалось, что он еще должен оформиться, но это могло показаться невежливым, а ему с самого начала хотелось зарекомендовать себя с лучшей стороны и перед начальством, и перед коллегами. Поэтому он ответил:

— Конечно, конечно!

Посетитель счел неудобным вести разговор в отделе и увел Баошэня в дальний угол двора.

— Я к вам по личному вопросу. Помогите мне разобраться в одном человеке…

— В ком же?

— В вашем односельчанине, хорошо вам знакомом, Цао Бинкане.

— А что именно вас интересует? — оторопел Баошэнь.

— Вы знаете, как он вел себя последние годы?

Баошэнь молчал и натянуто улыбался. Он никак не мог понять, чего тот хочет.

— Недавно в нашу комиссию по проверке дисциплины поступили кое-какие сигналы, — все так же приветливо и мягко продолжал Сунь. — Нет ли в хозяйственной деятельности и самом поведении Цао Бинкана чего-нибудь… предосудительного?

У Баошэня застучало в висках. Как здорово! Он может разом отомстить этому негодяю, сбросить его с небес на землю! И не по собственной инициативе — просто расскажет правду, и все. Жалоба давно сгорела в печке, но теперь чудесным образом выплывет из его уст, превратится в железную дубинку! Один удар — и от «генерального директора» останется прах… Он вспомнил тот день, когда вместе с Баомином взвешивал каждое слово жалобы, обвинял Цао Бинкана в моральном разложении, но сейчас, кажется, пахнет не только моральным разложением!

То ли Баошэнь слишком долго молчал, то ли Сунь проявил нетерпение, только в тишине прозвучал еще один наводящий вопрос:

— Я слышал, вы писали жалобу?

Баошэнь вздрогнул, и его захлестнуло гневом. Он вдруг сразу все понял. Вот оно что! Оказывается, ты пришел сюда собирать материал на Цао, хочешь, «идя по лозе, нащупать тыкву»! Наверняка охотишься не столько за Цао Бинканом, сколько за его покровителями — скажем, заместителем начальника управы Чжао, из меня хочешь сделать стрелка, а из моей жены пулю! И тогда склеится твое обвинение или не склеится, но меня с женой ты спокойно бросишь в дерьмо! Нам достанется не свинина, а поросячий визг. Нет, прошли те времена… Пусть ты представляешь любую комиссию, я не попадусь на твою удочку!

— Какую жалобу? Я ничего не писал. Откуда мне знать подноготную Цао Бинкана? Вам, надеюсь, известно, что я все время преподавал в деревенской школе! — выкрикнул он со смехом, в котором слышались слезы.

— А! — разочарованно протянул Сунь и зевнул. — Тогда это, наверное, недоразумение.

— Конечно, недоразумение.

— Да, никто не может избежать сплетен…

— Действительно, никто!

— Ну что ж, я просто так спросил. Поговорили, и все! — Сунь похлопал его по плечу и пошел.

— Конечно, конечно! — облегченно вздохнул Баошэнь.

— А сегодня жарко, — сказал Сунь, снимая ватную шапку. — Необычно жарко для этого времени.

— Да, боюсь, что снег начнет таять! — подхватил Баошэнь.

Его оформили гораздо быстрее, чем он ожидал, и обещали завтра же принести письменный стол и поставить напротив стола начальника. Баошэнь был очень доволен. Он вспомнил, что в деревне его ждут двоюродный брат и Сююй, и заторопился. Завтра он официально выйдет на работу. Перед ним открылась новая дорога!

Как он и предполагал, на обратном пути пошел снег, который тут же таял, падая на разгоряченную землю. Только на деревьях задерживался. Добравшись до вершины холма, Баошэнь взглянул вдаль и увидел в тумане свою деревню: она казалась серо-белой.

ЧЖАН СЯНЬЛЯН

ДУША И ТЕЛО

© Перевод А. Монастырский

«Богач бросил своего сына…»

Чжан Сяньлян. Родился в 1936 году в Нанкине. В 1955 году окончил в Пекине среднюю школу и был направлен преподавателем в школу кадров при провинциальном комитете Ганьсу. В 1958 году был отстранен от должности и отправлен рабочим в сельскую местность Нинся-Хуэйского автономного района. В 1979 году назначен редактором журнала «Север». В 1980 году вступил в Ассоциацию китайских писателей, избран секретарем Нинся-Хуэйского отделения Ассоциации.

В 50-е годы опубликовал более шестидесяти стихотворений. После этого не писал в течение ряда лет. Начиная с 1979 года опубликованы десять его рассказов, в том числе «Старик Синь и собака», а также повесть «Загробное объяснение в любви». Публикуемый рассказ удостоен Всекитайской премии 1980 года.

Сюй Линцзюнь не думал, что снова увидится с отцом.

Роскошно обставленная гостиная на седьмом этаже фешенебельного отеля. За окном — пустое синее небо, лишь кое-где тонкие, как дымок, полоски облаков… А там, на далекой равнине, откуда он приехал, из окна открываются золотые и зеленые просторы бескрайних полей. Приехав сюда, он словно оказался поверх облаков — странное чувство стеснило грудь. И дым от отцовской трубки висел в комнате словно туман, делая все неосязаемым, нереальным. Но табак, который курил отец, был тот же самый — с профилем индейца на обертке. Тот самый табак, запах которого он так хорошо помнит с самого детства. Слегка сладковатый кофейный аромат. Значит, это не сон, все происходит на самом деле.