М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2
Питер Клауке поддержал мысль своего российского коллеги, однако не смог до конца снять вину с немецкого народа. Немецкий профессор развел руками: хочешь - не хочешь, а и у нас есть балласт прошлого, который надо отринуть ради грядущих побед. И тогда Кузин горько спросил у него: Вы что же, Питер, знаете более страшный и бесчеловечный режим, чем русский социализм? И Клауке, руководствуясь научной беспристрастной истиной, вынужден был сказать, что нет, не знает. Вы, продолжал свою мысль Борис Кириллович, можете назвать более кровавого диктатора, нежели Сталин? И здесь, движимый исключительно добросовестностью исследователя, Клауке должен был согласиться, что нет, не существовало другого такого изверга. Неужели вы, Питер, продолжал Кузин, закономерно выводя природу российского бесчеловечного режима из марксизма с одной стороны и из татаро-монгольского прошлого России с другой стороны, неужели вы считаете возможным искать где-то еще корни европейских бед? Припертый к стенке немецкий профессор только руками развел. Все верно, где же их еще прикажете искать? Там и искать, больше искать негде - ведь не в саду же в Мюнхене, где припекает солнышко и разносят пивко? Вот и получается, что именно варварское антигуманное, антицивилизационное начало (явленное как в монгольской орде, так и в теории марксизма, так и в практике большевизма) и было причиной вертикального вторжения варварства в благословенную землю германцев и римлян.
И хлопал, хлопал свободному полету мысли заполненный благостными бюргерами Пивной Сад; благосклонные слушатели салютовали немецкому и русскому профессорам пивными кружками; знаменитый эмигрант из России, некогда опальный писатель Войнович, написавший известную эпопею, прославляющую дезертира с немецкого фронта, солдата Чонкина, тот специально подошел к Кузину и со значением стиснул ему ладонь. Юмористическая книга писателя как раз и освещала вопрос, затронутый Кузиным: не в фашистских ордах захватчиков главная опасность для дезертира Чонкина, но в отечественных партийцах и гэбэшниках. Обобщить же, поднять тему на научную высоту - для этого исторический подход необходим, как без него. Конференция несомненно удалась - но разве одна такая конференция нужна была, чтобы дать возможность Западу почувствовать, что в сущности ничего с ним и не случалось в прошлом: что был фашизм, что не было фашизма - все едино, как с гуся вода. Для того, чтобы истребить память о случившемся казусе, необходимо не только забыть самый казус, но и вмененные некогда обвинения. Иными словами, чтобы полностью сделать фашизм яко небывшим, требуется прежде всего искоренить антифашизм. Требовалась ежедневная неустанная работа, чтобы покончить с антифашизмом. И работа эта нужна была Западу не столько ради комфортной памяти о прошлом - сколько ради завтрашнего дня, ради строительства будущей империи. Именно о ней (то есть, выражаясь в советской терминологии, о светлом завтра) и должен был думать сегодняшний ученой. Руководствуясь сугубо научной истиной, Борис Кириллович Кузин, едва закончились дебаты, отвел в сторону Питера Клауке и, обняв его за плечи, сказал:
- По правде говоря, Питер, и в Германии сегодня не все гладко.
- Куда там! - сказал немецкий профессор, вспомнил о несбывшемся домике на Майорке, помрачнел.
- Вот, допустим, сколько теперь кружка пива стоит? - продолжал докапываться до истины Кузин, - никак не меньше пяти евро, верно?
- Куда там, - повторил свое восклицание Клауке, - нам подавали большие кружки - а такие идут по семь евро.
- Вот видишь, - и Кузин принялся загибать пальцы, - видишь, что происходит? Посчитай: я выпил три кружки, итого двадцать один евро, плюс шницель, плюс торт - клади еще как минимум тридцать евро. Выходит, если бы я платил за свой обед, то получилось бы примерно пятьдесят евро, не так ли?
- Да, - сумрачно подтвердил Клауке, - именно так.
- Но ведь это издевательство над здравым смыслом! Кто, скажи мне, Бога ради, кто может себе позволить тратить такие деньги на обед? Я замечаю, определенно замечаю, тенденцию к дороговизне.
- Инфляция, - сказал Клауке.
Кузин посмотрел на своего европейского друга с укоризной. Не того он ждал от Европы, совсем не того. И, если разобраться, то каждый европеец по- своему виноват в том, что происходит с Европой.
- В Америке, - заметил Кузин, - инфляции нет.
- Как это нет! - хотел было встать за честь своего континента Питер Клауке, но Кузин остановил его, подняв ладонь с крепкими пальцами.
- Я недавно вернулся из Йельского университета, где читал лекции, - и знаю, что говорю. Кстати, и гонорары там втрое выше.
- Платим, что можем, - сказал Клауке. Беседа замерла. Каждый из профессоров был по-своему обижен. Это я вытащил его из России, думал Клауке, без меня сидел бы в своей дыре, знать бы его никто не знал. Когда приглашаешь специалиста такого уровня, думал Кузин, изволь и платить соответственно. Денег у них нет, видите ли! Запустили Европу! Идешь обедать, думал Клауке, так и плати за обед, привыкли у себя в соцлагере жить на подачки. Впрочем, снисходительно подумал Кузин, их трудности можно понять: прогнившая экономика социалистического лагеря досталась им в наследство вместе с Восточной Германией. Фабрики Ляйпцига, я слышал, стоят, а рабочим, небось, зарплату платят. Навязали нам эту Восточную Германию, думал Клауке, довели экономику до ручки, а решать проблемы - нам. Да, растлили социалисты пролетариат, думал Кузин, непросто восточникам (так Кузин называл про себя жителей Восточной Германии) будет войти в цивилизованный западный мир. Опять все тот же большевизм, какой аспект ни возьми, везде те же проблемы - долго же мы будем расхлебывать преступления коммунистов. Кузин поделился соображением с немецким коллегой и профессора сызнова нашли общий язык. Найти общий язык им было тем легче, что весь мир думал именно так.
- Пойдем, еще по кружечке выпьем, - сказал Кузин.
- Можно, - сказал Клауке, - Неплохо все-таки конференцию организовали.
- А кто платит? - поинтересовался Кузин, сдувая пену.
- Американцы, конечно, у кого еще сегодня есть деньги, - сказал Клауке.
- Почему, - горько спросил Кузин, - почему цивилизованный мир всегда должен расплачиваться за то, что портит и ломает варварство? - и сам себе ответил, - потому что это и есть долг цивилизации.
VII
Мир вынужден расплачиваться за последствия коммунистических диктатур, замедливших развитие человечества, так думали все. В политическом, экономическом и правовом дисбалансе западного мира виновной принято считать ту часть света, что долгие десятилетия сопротивлялась капиталистическому прогрессу. Да, и на Западе случались ошибки - но лишь как реакция на восточные безумные утопии. Фашизм виноват лишь ситуативно, это первая, необходимая посылка. Даже преступления, коих никто не отрицает и все единогласно осуждают, т. е. газовые камеры и прочее - все эти неприятные эпизоды до известной степени дикари инициировали собственными усилиями: не они ли спровоцировали арийцев на может быть излишне резкие, но, тем не менее, ответные действия? Если выговаривать все до буквы: нужно было цивилизации защищаться - или не нужно? Вот, вообразите, что вы - цивилизация, а вас хотят разрушить, вы что делать станете? Вообразить, что т. н. мировая революция охватит безумным своим пожаром весь цивилизованный мир - что может быть страшнее такого предположения? И если Запад и породил жестокую, брутальную, и даже (что уж там скрывать!) бесчеловечную форму сопротивления - то нельзя ли его в чем-то понять? Печальный исторический казус, бросивший народы Европы в мясорубку, следует рассматривать как следствие антигуманной коммунистической утопии и партийной междуусобицы, ей рожденной. Криминальный эпизод тем легче забыть, что развитие человечества не создает более условий для существования партий-банд: метод управления стремится к однородности. На смену хаосу двадцатого столетия пришел наконец чаемый либерально-демократический порядок. В условиях всеобщего унифицированного порядка не останется места для отдельных партий. Лейбористы сделались похожими до неразличимости на тори, левые на правых, была произведена деполитизация политики - и для чего, скажите на милость, политика в условиях всеобщего мира? Отныне всякий политик говорит примерно одно и то же, а партии нужны только для того, чтобы массам было интереснее участвовать в выборах. Мир, в своем либеральном и свободном воплощении утвердился повсеместно, если не считать отдельных стычек и бомбежек на рубежах империи - но это довольно далеко от центров цивилизации и не никому особенно не мешает.
Осуществить переход в сознании просвещенного западного обывателя (от осуждения фашизма - до признания того, что подобное явление, да, имело место, но лишь как криминальный эпизод антикоммунистического движения) представляется делом насущно необходимым. Совершить эту работу над сознанием важно именно сейчас, когда цели и идеалы фашизма сделались целями и идеалами просвещенного свободного западного мира, то есть того самого мира, который некогда с фашизмом боролся и его победил. Логика развития западного мира, приведшая семьдесят лет назад к возникновению фашизма, никуда не исчезла, существовать не престала. Или, полагаете, не нужно вдохнуть силу в ветшающий западный мир? Или нет потребности противостоять восточным ордам? Как, по-вашему, надо властителям западных рубежей поступать: безучастно смотреть, как дряхлеют идеалы страны заходящего солнца, как парализуется воля ее обитателей, как вялое христианство готовит вместо воинов - сонных паразитов? Позволить умереть западной идее? Или - пришпорить западную идею, заставить ее заново сверкать и греметь? Но ведь понятно, более чем понятно, что из Венеции, катающей праздных лентяев на гондолах, из Парижа, засиженного дурнями-туристами, из Вены, спящей среди шницелей и югендштиля - уже никогда не образуется грозной силы. Время национальных государств миновало; нет, не на этих путях возродится Запад.
