Ирвин Шоу - Хлеб по водам
Он допил виски, оставшееся в стакане. Боль в легких не унялась, в горле тоже по-прежнему продолжало саднить. Стрэнд поднялся, подошел к телефону и набрал номер доктора Принза в Нью-Йорке. Тот проворчал нечто вроде того, что давно бы пора ему позвонить. Договорились, что он примет его в субботу, ровно в одиннадцать утра. Придется встать пораньше, чтобы поспеть на первый поезд.
Затем Стрэнд набрал номер Джимми. Как ни удивительно, но Джимми оказался дома.
— Джимми, — сказал Стрэнд, — я буду в Нью-Йорке в субботу утром. Может, пообедаем вместе? Мне необходимо кое о чем с тобой поговорить.
— Ой, пап… — жалобно протянул Джимми, — в субботу никак не получится, ты уж прости. Прямо с утра еду в Лос-Анджелес. По делу. Очень хотелось бы повидать тебя, но… А может, приедешь в пятницу вечером и мы вместе поужинаем?
С родным сыном и то сложно договориться о встрече, подумал Стрэнд.
— В пятницу последние занятия у меня заканчиваются в три часа, — ответил он. — Как раз к шести могу быть в Нью-Йорке. Отлично, договорились. Но только мне придется переночевать в городе. Потому что в субботу утром у меня назначен прием у доктора Принза.
— Что-то не так? — сразу встревожился Джимми.
— О нет, обычный плановый осмотр. — Стрэнд почувствовал, как из груди рвется кашель, и едва сдержал его. — Можешь устроить меня в гостиницу?
— Есть одна, «Вестерби», неподалеку от меня. На углу Мэдисон-авеню и Семидесятой. Заранее закажу тебе там номер.
— Но там, наверное, очень дорого. — Как-то раз он заходил в эту гостиницу с Лесли, выпить в баре. В тот день они с ней посещали находившийся неподалеку музей Уитни.[44] Нет, «Вестерби» — слишком роскошное для него место. Люди, сидевшие тогда у стойки бара, принадлежали к тому же разряду, что и гости, которых принимал у себя в Хэмптоне Хейзен.
— Не важно, — весело заметил Джимми. — Плачу я.
— Я мог бы остановиться и в более дешевой гостинице.
— Да забудь ты об этом, папашка! Я нынче при деньгах.
Всего девятнадцать лет, подумал Стрэнд, и он, видите ли, при деньгах! Когда ему самому было девятнадцать, он останавливался в общежитии Ассоциации молодых христиан.
— Что ж, — сказал он, — если это тебя не разорит…
— Да я зарезервирую тебе номер для новобрачных!
— Невеста в Париже, — невесело усмехнулся Стрэнд. — Так что можешь сэкономить денежки.
Джимми расхохотался.
— Знаю, что она в Париже. Прислала мне открытку. С Моной Лизой из Лувра. Полагаю, хотела тем самым напомнить, что у меня имеется мать. И что в искусстве свет клином не сошелся на электрогитарах. Ладно, встретимся у гостиницы. Я за тобой заеду.
Он говорит точно тридцатилетний мужчина, подумал Стрэнд, вешая трубку. Пошел на кухню и налил себе еще виски. Может, хоть от второй порции немного полегчает.
Французский ресторан, в который повел его Джимми, отличался сдержанной элегантностью. На столах ослепительные снежно-белые скатерти, кругом масса срезанных цветов. Метрдотель так и порхал вокруг Джимми и отвесил Стрэнду вежливый поклон, когда Джимми представил его как своего отца. Хотя Стрэнду показалось, что в глазах метрдотеля промелькнул неодобрительный огонек. Он понимал, насколько непрезентабельно выглядит рядом с Джимми — стройным, одетым в итальянский безупречно пошитый, слегка зауженный в талии темный костюм. На Стрэнде был старый твидовый пиджак, верхняя пуговка рубашки расстегнута, узел галстука слегка ослаблен, фланелевые брюки сидели мешковато. Метрдотель отвел их к столику. Увидев цены в меню, Стрэнд пришел в ужас. Еще раз он пришел в ужас в «Вестбери», когда спросил у портье, дежурившего за стойкой регистрации, сколько стоит его номер.
— Ваш сын обо всем позаботился, — заметил портье.
— Знаю, — раздраженно буркнул в ответ Стрэнд. Путешествие в город было утомительным. Поезд переполнен, в вагонах стояла удушающая жара. И место ему удалось найти только в вагоне для курящих. Сидевший рядом со Стрэндом мужчина курил одну сигарету за другой и лишь с любопытством поглядывал на Стрэнда, когда тот заходился в очередном приступе кашля. — Знаю, что мой сын обо всем позаботился, но любопытно было бы узнать, во что именно обошлась ему эта забота.
Услышав ответ, Стрэнд с трудом подавил рвущийся из груди стон. И подумал: «Примерно через год мой сын станет самым молодым банкротом в Соединенных Штатах».
Однако когда через полчаса в гостинице появился Джимми, Стрэнд не стал выговаривать ему за расточительность. Вернее, он просто не успел вымолвить и слова.
— Мы уже опаздываем, — заявил Джимми, едва успев пробормотать: «Привет, папашка, выглядишь замечательно». — Джоан ждет нас. Посидим, выпьем. Это недалеко, прямо за углом. Она очень хочет с тобой познакомиться.
— Это еще зачем? — проворчал Стрэнд, раздраженный бестактной выходкой Джимми. Судя по всему, Джоан и была той самой тридцатипятилетней его любовницей. Или сожительницей, как принято сейчас говорить.
— Может, ей просто интересно взглянуть на дуб, с которого упал столь замечательный желудь.
— Так что же, эта дамочка тоже собирается с нами обедать? — В ее присутствии вряд ли удастся поговорить с Джимми о Кэролайн и учителе биологии.
— Нет, — ответил Джимми, подхватив отца под локоть и увлекая к выходу. — Просто выпьем. А потом она должна собираться. Завтра она отправляется в путешествие.
— В путешествие? Это куда же, интересно? — спросил Стрэнд, хотя уже знал ответ.
— Да в Калифорнию, — беззаботно и весело ответил Джимми. — Со мной. Просто ненавидит ездить одна. Она такая беспомощная…
Однако, увидев Джоан Дайер в ее безвкусных апартаментах на двадцать втором этаже дома с видом на Ист-Ривер, где все почему-то было выдержано в белых тонах, Стрэнд подумал, что эта дамочка вовсе не кажется такой уж беспомощной и что она прекрасно может справиться с любым стихийным бедствием — в том числе с пожаром, наводнением, голодом и финансовым кризисом. Это была высокая, костлявая, абсолютно безгрудая женщина с огромными и дикими черными глазами, что лишь подчеркивали обильно нанесенные на веки пурпурные тени. Она расхаживала по квартире босиком, немного косолапя; ступни у нее были желтоватые. На ней была черная полупрозрачная пижама, сквозь которую просвечивали розовые трусики-бикини. Джимми представил ей Стрэнда, но руки она не подала, а лишь протянула низким и мощным, почти мужским голосом:
— Не возражаешь, если я поцелую твоего отца?
И не успел Стрэнд опомниться, как Джоан обняла его и поцеловала в щеку. Его обдало волной каких-то терпких духов. Казалось, этот запах так и прилип к одежде. Наверняка позже, когда он будет обедать с Джимми в ресторане, подумал Стрэнд, придется щедро приправлять блюда самыми острыми и пахучими специями, чтобы отбить въедливый аромат. Стрэнд также понял, что, прежде чем выйти из квартиры этой женщины, ему придется стереть отпечаток жирной губной помады со щеки. Все это происходило у двери, которую открыла им сама Джоан Дайер. Она провела их в гигантскую гостиную, и Стрэнд увидел там Соломона, поднявшегося из кресла им навстречу.
— Привет, Аллен, — сказал Соломон. — Приветствую, Джимми. — От внимания Стрэнда не укрылось, что он довольно холодно произнес имя его сына. — Что ж, — заметил Соломон после паузы, — я все сказал, Джоан. Вы оба пожалеете об этом.
Женщина вяло и презрительно отмахнулась. Ногти, длинные и заостренные, как у птеродактиля, были покрыты пурпурным лаком.
— Херби, — протянула она, — ты меня утомляешь.
Соломон пожал плечами. Лицо у него было загорелое, пряди волос, спадающие на темный лоб, казались по контрасту почти белыми. Стрэнду хотелось спросить, где он умудрился так загореть в декабре в Нью-Йорке, но по выражению лица Соломона понял, что тому сейчас не до светских бесед. На лице же Джимми застыло упрямое выражение, столь хорошо знакомое Стрэнду еще с тех времен, когда мальчику только-только исполнилось восемь.
— Аллен, — начал Соломон, и голос его вновь зазвучал приветливо и дружелюбно, — если останетесь в городе, может, завтра позавтракаем вместе?
— С большим удовольствием, — ответил Стрэнд.
— Тогда у «Сарди», в час дня, — сказал Соломон. — Это совсем недалеко от моей конторы. На Западной Сорок четвертой.
— Да, я знаю, — ответил Стрэнд.
— Я заранее закажу столик. — И с этими словами Соломон вышел, не удостоив взглядом Джоан с Джимми и даже не попрощавшись.
— Корабли проплывают в ночи… — нараспев заметила Джоан Дайер, когда дверь за Соломоном захлопнулась. А потом улыбнулась своей пурпурной улыбкой Стрэнду. — А теперь позвольте налить вам выпить. Правда, должна предупредить: это коктейль из сока морковки и петрушки. Я не имею привычки травить своих гостей алкоголем и сигаретами.
