Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2005)
Яна Токарева. Архивная. Часть 1. — “Рец”, 2004, № 21, октябрь <http://polutona.ru/rets>.
“Сон Маши: она гуляет с Ходасевичем по Елисейским полям.
— Владислав Фелицианович, откуда у вас такое странное отчество?
— Все мы вышли из „Фелицы” Державина”.
Данил Файзов. Стихи. — “Рец”, 2004, № 21, октябрь <http://polutona.ru/rets>.
Взять взаймы у Бродского слово “хорда”,
В покаянии гнуть его, будто спину.
Стыд, как пар, совершенно не ломит горла.
Я виновен в том, что считаю сына
Не своим, но очень на мать похожим.
И поэтому только таким любимым.
Елена Фанайлова. Подруга пидора. Стихи. — “Зеркало”, Тель-Авив, 2004, № 24.
ты трогала его белье
ну, ё
поскольку трогать не могла
его самое
он был так нужен, как мартир
той католической козе
но не могла его найти
нигде вблизи
он уходил. Стоял мороз
как см-ть, Сорокин как сказал,
точней, Берроуз
потом он уезжал
и в воздухе над СПб
стоял блокадный Ленинград
невнятно где
ты прижималась лбом
к пустой картинке за стеклом,
к пустой и ледяной воде
См. также: Елена Фанайлова, “Русская версия” — “Знамя”, 2004, № 11 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
Cм. также: “Мне давно кажется, что поэт Елена Фанайлова гораздо крупнее своих стихов — нарочито изломанных, нарочито рвущихся к безграмотности, нарочито... нет, не грубых, а грубиянствующих. И, увы, подлаживающихся к победительному „антиканону””, — пишет Андрей Немзер (“Время новостей”, 2004, № 214, 23 ноября <http://www.vremya.ru> ).
Георгий Хазагеров. Русский кухонный. Что рождает тусовка? — “GlobalRus.ru”. Информационно-аналитический портал Гражданского клуба. 2004, 23 ноября <http://www.globalrus.ru>.
“Язык кухонь — а это явление не только московское — представляет собой тот интеллигентский дискурс, который возник в шестидесятые годы и родиной которого действительно была кухня — место нехитрых пиров и неформальных встреч. Главными признаками этого языка сразу же стали неофициальность и непарадность. Позже этими качествами стали гордиться. Однако неофициальность и непарадность — признаки негативные, лишь сопутствующие другим — позитивным. Язык Льва Толстого тоже был непарадным и неофициальным, но главную силу этого языка составляла привычка с бескомпромиссной смелостью додумывать всякую мысль до конца. Толстовская традиция, в пределе не только антигосударственная, но и антиинтеллектуальная, готовая порвать с наукой, образованием, обрядами и приличиями, восходит к протопопу Аввакуму и привлекает своей обостренной честностью, а в случае самого Толстого — необыкновенной мощью таланта и знанием жизни. Неофициальным и непарадным был и столь далекий от староверческой традиции язык Пушкина — аристократический, изящный, остроумный, балансирующий на грани либертинажа. Толстовская и пушкинская — вот две стихии, диаметрально противоположные друг другу и равно чуждые языку наших кухонь. <…> Индивидуализм “кухонного человека” недостаточно развит, чтобы нагулять оригинальную и основательную мысль, а коллективизм слишком ограничен, чтобы разомкнуть круг „своих” и стать обществом…”
Михаил Хазин. Возвращение “красного” проекта? — “Главная тема”, 2004, № 1, ноябрь.
“Беда „западного” проекта в том, что он по определению ограничен во времени”. Суть “красного” проекта, по Хазину, заключается в запрете на ссудный процент .
Руслан Хестанов. Пророчество как техника политической мобилизации масс. С. Хантингтон об эрозии американской идентичности. — “Прогнозис”. Журнал о будущем. 2004, № 1.
Прогноз как заказ, мобилизационное послание и самоосуществляющееся пророчество.
Егор Холмогоров. Какая Империя нужна русским? — “Спецназ России”. Газета Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора “Альфа”. 2004, № 11, ноябрь <http://www.specnaz.ru>.
“„Империя” стала универсальным политическим смыслом, к которому охотно апеллируют как националисты, так и интернационалисты, как либералы, так и консерваторы. Наметилась даже парадоксальная тенденция, когда идея „российского империализма” используется, по сути, как оружие против столь же активно развивающегося в последние годы русского национализма. В Империи видят „здоровую альтернативу” идее Нации. Распространен, впрочем, и обратный по знаку, но аналогичный ход мысли — „имперские замашки” и имперское бремя воспринимаются как дополнительная и ненужная нагрузка для русской нации, лишь препятствующая подлинному национальному усилению и распыляющая силы. Оба эти суждения основаны на недоразумении — впрочем, вполне понятном с учетом явной недостаточной развитости „империологии” и в русской, и в мировой интеллектуальной традиции”.
См. также: Егор Холмогоров, “Сталинский национализм” — “Правая.Ru”, 2004, 22 декабря <http://pravaya.ru>.
“Хороший художник должен забыть себя”. Мастер-класс пана Занусси. Беседовал Владимир Легойда. — “Фома”, 2004, № 5 (22).
Говорит Кшиштоф Занусси: “Я был у [Андрея] Тарковского за две недели до его смерти, перед Рождеством. Я ехал в Польшу, поэтому мы так коротко пообщались. Расставаясь, не знали, увидимся еще или нет. И он тогда мне сказал: „Кристоф, если будешь говорить с людьми обо мне, вспоминать меня, напоминай, пожалуйста, людям, что я считал себя человеком грешным”. Художник, который уходит из жизни и хочет, чтобы людям напоминали, что он был грешным... Такое случается очень редко. И это очень глубоко. <…> Потому что, как ни парадоксально, грех и чувство вины — это важный элемент... освобождения человека. <…> Кроме того, это очень динамичный элемент человеческой жизни. Пока я признаю мой грех, я не теряю надежды, что могу стать лучше. Но если я решил, что я такой, какой есть, и лучше не буду, это смертельно. Такой человек — мертвый. Это смерть души. Это против любой динамики. Это признание просто смерти. Я, конечно, повторяю за римским папой, но есть культура жизни и культура смерти. Христианская культура — это жизнь, культура жизни, а современный мир, как ни странно, создал культуру смерти . Это культура, в которой все проходит навсегда”.
См. также: “Я глубоко уверен в справедливости метафоры Папы Римского, что латинская и византийская традиции — это как два легких Европы, которыми она дышит. Россия как раз и представляет вместе с Грецией, Украиной и еще рядом стран византийскую традицию, и надеюсь, она будет развиваться, потому что очень нужна Европе. Я надеюсь на новый подъем христианства в России. Я жду нового Бердяева, Меня и новых святых, которые повлияли бы на подъем православия. <…> И вообще мне кажется, что христианство живет не с помощью священников, а только с помощью святых. <…> Я вообще-то с польской православной церковью довольно близок, со многими в ней дружу. <…> XX век не стал веком России, но, может быть, в XXI веке она выразит себя лучше и русские не будут эмигрировать, а, наоборот, люди захотят приезжать в Россию, очереди за визами будут стоять перед российскими посольствами. Ведь в XIX веке в России был огромный подъем, и, может быть, это случится снова. <…> Я сам не славянин, итальянец по национальности, правда, не чистый, но славянской крови во мне нет. А вообще-то „славянин” по-польски — ругательное слово. Например, когда поляк запил, потерял ключ от квартиры, тогда говорят: „Во, славянская душа!”… Не любим мы этого слова. Знаете, когда нам говорят „славянин”, то за этим слышится: наша столица уже не то что не в Варшаве, но даже и не в Петербурге, как когда-то, а в Москве. А это нам не нравится. <…> Не надо говорить, что смерть, в общем, — нормальное явление. Это страшная вещь. Это твоя космическая катастрофа. Это черная дыра, и когда-то в отдаленной перспективе мы с ней столкнемся”, — говорит Кшиштоф Занусси в беседе с Павлом Яблонским (“В XXI веке Россия выразит себя лучше” — “Политический журнал”, 2004, № 45, 6 декабря <http://www.politjournal.ru> ).
Валентин Хромов. “Звук, слово, птичьи трели…” Беседу вела Ирина Врубель-Голубкина. — “Зеркало”, Тель-Авив, 2004, № 24.
“А когда Крученых читал у Асеева, хозяин сказал нам: „Подтяните люстру”. Я залез на стол и поднял абажур. Сергеев был толстый, еще там был Чертков. И когда Крученых начал читать стихи, я понял асеевский приказ. Крученых отчаянно жестикулировал, размахивал руками и подпрыгивал — это в его-то возрасте. Чтение было фантастическое, он так владел артикуляцией, так произносил звуки, играл речетворным аппаратом — это фонетическая запись, как у конструктивистов было — Чичерина, например. Он писал стихи не как пишется, а как произносится. Вместо „я” писали „йа” и так далее. А Крученых так читал, что все это обыгрывал”.
