Реймонд Карвер - Если спросишь, где я: Рассказы
Но она увидела того же белобрысого юнца, который несколько часов назад принес шампанское. Однако на сей раз брюки его были тщательно отглажены, стрелки заутюжены, а обтягивающая зеленая тужурка застегнута на все пуговицы. Совсем другой человек. Сна ни в одном глазу, пухлые щеки гладко выбриты, волосы причесаны, во всем видна готовность угодить. Он принес фарфоровую вазу с тремя чайными розами на длинных стеблях. Ее он протянул Ольге, щеголевато щелкнув каблуками. Она, подавшись назад, впустила его. Юнец сказал, что пришел забрать бокалы, ведерко и поднос, да. А еще ему поручили передать, что из-за сильнейшей жары завтрак сегодня подают в саду. Он выразил надежду, что погода не слишком изнурительная. Извинился за нее.
Женщина слушала рассеянно. Пока он говорил, она не смотрела на него, а разглядывала что-то на ковре. Она скрестила руки, обхватив локти. Тем временем, все еще держа вазу в руках, юноша, ожидая распоряжения, оглядывал комнату. В открытые окна лился яркий солнечный свет. Комната была прибрана и казалась нетронутой, почти нежилой. Ни одежды, брошенной на стулья, ни башмаков, ни чулок, ни подвязок, ни корсетов, ни открытых чемоданов. Никаких следов жизни, одна тяжеловесная гостиничная мебель. Потом, поскольку женщина продолжала смотреть вниз, он проследил за ее взглядом и сразу заметил пробку у самого носка своей туфли. Женщина ее не видела, она смотрела на что-то другое. Юноша хотел нагнуться и подобрать пробку, но руки у него были заняты розами, и он боялся, что, обратив на себя внимание, совершит еще большую неловкость. Пересилив себя, он отвлекся от пробки и поднял глаза. Безупречный порядок, если не считать открытой, наполовину пустой бутылки шампанского, которая стояла, вместе с двумя хрустальными бокалами, на маленьком столике. Он еще раз оглядел комнату. В открытую дверь было видно, что третий бокал стоит в спальне на прикроватном столике. А на кровати лежит человек! Лица он не видел, но фигура под одеялом была абсолютно неподвижна. Заметив эту фигуру, он отвел взгляд. А потом, сам не понимая почему, почувствовал некоторое смятение. Прочистил горло, переступил с ноги на ногу. Женщина не поднимала глаз, не прерывала молчания. Юноша ощутил, как кровь приливает к щекам. Ему вдруг пришло в голову, что стоило бы, пожалуй, предложить какую-то альтернативу завтраку в саду. Он кашлянул, надеясь привлечь внимание женщины, но она продолжала смотреть на ковер. Высокопоставленным гостям из-за границы, сказал он, сегодня завтрак могут подать в номер. Юноша (имя его утрачено, и, вероятнее всего, он пал в Первой мировой) сказал, что с удовольствием принесет ей поднос. Два подноса, уточнил он, бросив неуверенный взгляд в сторону спальни.
Он умолк и пальцем чуть ослабил тугой воротник. Он вконец растерялся. Даже не мог понять, слушает ли она его. Он не знал, что делать дальше; по-прежнему держал в руках вазу. Чудесный аромат роз щекотал ему ноздри и, необъяснимым образом, вызвал укол сожаления. Все время, что он ждал, женщина, очевидно, думала о своем. И пока он так стоял, — бормоча какие-то слова, переминаясь с ноги на ногу, вцепившись в вазу, — мысли ее были в другом месте, далеко от Баденвейлера. Но вот она очнулась, выражение лица переменилось. Она подняла на него глаза и покачала головой. И, видимо, мучительно пыталась понять, что этот юноша делает в ее номере, почему в руках у него ваза с тремя чайными розами. Цветы? Она не заказывала цветов.
Прошло несколько секунд. Она потянулась к сумочке, нашарила в ней несколько монет. Вытащила и пачку банкнот. Молодой человек провел языком по губам: снова щедрые чаевые, но за что? Что она попросит его сделать? Ему еще не приходилось иметь дела с такими постояльцами. Он снова откашлялся.
Завтрака не нужно, сказала женщина. По крайней мере, пока. Завтрак в это утро — далеко не самое важное. Ей нужно другое. Ей нужно, чтобы он сходил за сотрудником похоронного бюро. Он ее понял? Герр Чехов скончался, вот в чем дело. Comprenez-vous[12], молодой человек? Антон Чехов скончался. А теперь слушайте внимательно, сказала она. Она просит его спуститься вниз и спросить у портье, где находится самое солидное в их городе похоронное бюро. Надежное, где ответственно относятся к своей работе и ведут себя с подобающим тактом. Короче говоря, заведение, достойное великого писателя. Вот, сказала она, и вручила ему деньги. Скажите внизу, что я очень просила вас сделать это для меня. Вы слушаете? Вы понимаете, о чем я говорю?
Юноша честно пытался уяснить смысл ее слов. Он решил больше не смотреть в сторону второй комнаты. Он ведь с самого начала заподозрил: что-то не так. Он вдруг почувствовал, как часто бьется под тужуркой сердце, а на лбу выступил пот. Он не знал, куда перевести взгляд. И куда, наконец, поставить вазу.
Пожалуйста, сделайте это для меня, сказала женщина. Я буду вспоминать вас с благодарностью. Скажите внизу, что я очень прошу. Скажите им. Только постарайтесь не привлекать лишнего внимания ни к себе, ни к тому, что случилось. Просто скажите, что это необходимо, что я так велела, — и всё. Вы меня слышите? Кивните, если поняли. Самое главное, не поднимайте шума. Всё это, всё остальное, весь этот переполох, — это скоро начнется. Но самое худшее уже произошло. Вы меня понимаете?
Молодой человек побледнел. Он замер, еще крепче сжимая вазу. Через силу кивнул.
Отпросившись, он вышел из отеля и зашагал, спокойно и решительно, впрочем, без неуместной суетливости, в сторону похоронного бюро. Нужно держаться так, будто выполняешь очень важное поручение, и не более того. Ему действительно предстоит выполнить очень важное поручение, сказала она. А чтобы обрести больше уверенности, пусть представит, что идет по запруженному людьми тротуару и несет розы в фарфоровой вазе, их надо доставить очень важному лицу. (Она говорила тихо, почти доверительно, будто с родственником или с другом). Можно даже сказать себе, что тот, к кому он направляется, ждет, и ждет с нетерпением, когда ему принесут эти цветы. И тем не менее, ни в коем случае нельзя сбиваться с шага, переходить на бег. Не забывайте, в руках у вас ваза! Идти надо не мешкая, однако сохраняя при этом достойный вид. Идти, пока он не окажется возле похоронного бюро, у входной двери. Там надо поднять медный молоточек и опустить его раз, другой, третий. Через минуту на стук выйдет управляющий.
Управляющему будет сильно за сорок или, может, слегка за пятьдесят — лысина, плотное сложение, очки в стальной оправе на самом кончике носа. Скромный, неприметный человек, который задает только необходимые и вполне внятные вопросы. Фартук. Возможно, на нем будет фартук. Не исключено, что, слушая вас, он будет вытирать руки темным полотенцем. От одежды может чуть веять формальдегидом. Но ничего, юноша, пугаться не надо. Вы ведь почти взрослый, такие вещи уже не должны вызывать страх или отвращение. Управляющий выслушает его. Он человек сдержанный и чинный, этот управляющий, он умеет умерять чужие страхи, а не раздувать их. Он уже давно накоротке со смертью во всех ее обликах и формах; у смерти не осталось для него ни сюрпризов, ни тайн. Именно его услуги и требуются в это утро.
Управляющий принимает вазу с розами. Пока молодой человек говорит, он лишь один раз выказывает проблеск интереса, дает понять, что слышит нечто из ряда вон выходящее. Один раз, когда молодой человек упоминает имя покойного, брови управляющего слегка приподнимаются. Вы говорите, Чехов? Одну минуту, я иду.
Надеюсь, вы меня поняли, сказала Ольга молодому человеку. Бокалы не трогайте. Не нужно этого сейчас делать. Нам не до хрустальных бокалов. Оставьте в комнате всё как есть. Всё готово. Мы готовы. Так вы идете?
Но в тот момент молодой человек еще думал о пробке, которая так и лежала возле носка его туфли. Чтобы поднять ее, надо нагнуться, не уронив вазу. Он сумеет. Он наклонился. Не глядя, протянул руку и сжал пробку в кулаке.
К русскому читателю
Послесловие Н. Рейнгольд
Как и многим, мне интересна современная переводная западная проза. Я часто захожу на сайты московских и питерских издательств, выщелкиваю «новинки» — ищу новую американскую литературу. Иду в книжный магазин, стою, разглядываю полки с фикшн.
Мне интересно, кто в Америке слывет современным Апдайком? Кого сегодня сравнивают с автором «Кентавра» и «Кролика»?
Кто из нынешних американских писателей «забирает» тебя так же, как когда-то Чивер или Фолкнер?
Чья проза заставляет удивиться, пережить небывалое, понять вдруг, что ни черта ты не видел и себя толком не знаешь?
Где взыскующие американские писатели с повышенным градусом критического отношения к обществу, миру, к самим себе?
Кто сегодня американский художник номер один? На чьи книги откликаешься: да, не только у нас есть Чехов!
Кто способен вызвать в твоей обмякшей душе ощущение неразгаданной тайны и чувство радости, что есть еще в мире слова, не поддающиеся моментальному сканированию и распознаванию, как в компьютере?
