Дино Буццати - Шестьдесят рассказов
Оттого, видно, никто не заметил и не задержал невиданный корабль. Куда ему было деваться? Естественно, туда, где безлюднее, тише. Например, на восток от Аргентины. Это-то как раз понятно, размышлял Регюлюс. Но зачем? На что они рассчитывают, на что надеются? Потом, откуда они берут топливо? На такую громадину его не напасешься! А продовольствие? Поди прокорми такой экипаж! Может, и нет никакого корабля? Иногда Регюлюсу и самому все это казалось бредом. Он даже смеялся над своей нелепой выдумкой. И все же…
Все же он решил объехать города, где при Гитлере были самые крупные верфи. Объехал, но узнать ничего не сумел. Тогда он принялся объезжать, обходить пешком, буквально прочесывать безвестные деревушки на побережье. Он более не принадлежал себе. Точно дьявол в него вселился и толкал на безнадежные поиски.
Регюлюс обзавелся затрапезной курткой, потертыми штанами и засаленной кепкой — в таком виде он вполне мог сойти за отставного корабельного механика. Бывший капитан неделями отирался в портовых закоулках. Сходился с сомнительным людом, забредал в непотребные кабаки. Там просиживал целые вечера, пил наравне с новыми приятелями. Дым, пьяный угар, ругань, бессвязные речи — о бабах, о выпивке, о портовых происшествиях. Регюлюс жадно слушал, силясь уловить ускользающий смысл. Говорил сам, стараясь приноровиться к косноязычной, невнятной речи. Иногда выходило удачно. Например, как-то раз он поинтересовался, где познакомиться с бабенкой посвежей и подешевле. Почувствовал, что нашел контакт. Ему ответили, разъяснили. И среди этих обычных в тех местах разговоров иногда удавалось словно невзначай ввернуть вопрос про главное. Про корабль. Вопросы эти подозрения ни в ком не вызвали. В конце концов, что только не лезет в голову и на язык среди ночи, вдали от дома, когда пропустишь кружечку-другую пива в тепле, уюте и дружеском кругу. Окрест колышутся зыбкие огни, знакомо-незнакомые лица, все зыбко, нереально и плывет куда-то, и сам ты плывешь, и язык болтает что-то легко и неверно.
Вокруг плескалось человеческое море, Регюлюса обтекал самый разный люд: портовые рабочие, грузчики, лавочники, проститутки. Кому, как не им, должна быть ведома тайная и явная жизнь порта, его подноготная, его прошлое и настоящее. Меж тем ни в чьих глазах не заметил он ни искры интереса, ни огонька понимания. Вместе с тем никто ни словом, ни жестом не дал понять ему, что разговор неуместен, неприятен, почему-либо нежелателен. Казалось, и впрямь никто ничего не слыхал о плавучей громадине, построенной и спущенной на воду ради спасения третьего рейха, который уже в те времена корчился в агонии. Все делалось под покровом строжайшей тайны, но ведь делалось где-то здесь, совсем рядом!
Регюлюс потерял всякую надежду, и он уже готов был малодушно бросить бесплодные поиски и вернуться к привычной жизни. Но именно в этот момент судьба явила ему свой благосклонный лик. Случилось это в заштатной пивнушке в Вильгельмхафене.
Там, в дальнем уголке, полудремал какой-то старикашка, по виду грузчик или чернорабочий. Был он сед, согбен, побит жизнью. На столе перед ним пустела давно допитая рюмка.
Регюлюс, по обыкновению, вел окольные разговоры с посетителями пивнушки. Шаг за шагом, соблюдая все мыслимые предосторожности, пытался подступиться к заветной теме. Никто, однако, не понимал его намеков, никто, похоже, ничего не слыхал об удивительном судне.
Еще один вечер пропал впустую. Уже и последние посетители разошлись по домам, а хозяин собрался закрывать заведение. Вокруг становилось все тише. Лишь издали доносился размеренно-печальный скрип. Так скрипят у причала парусные лодки, когда их бьет и качает волна.
Вот и последний посетитель поднялся — тот самый седой старик грузчик. Дойдя до двери, он неожиданно остановился, обернулся и со скрытой усмешкой с порога обратился к Регюлюсу:
— Мне доводилось слышать то, о чем вы тут толковали. Мне рассказывал об этом верный человек. Он приехал с острова Рюген.
Сказал и исчез.
Регюлюс кинулся за ним. Зыбкий свет единственного фонаря тускло освещал пустынную улицу. Направо, налево — ни души. Старик как сквозь землю провалился.
На острове Рюген бывший капитан третьего ранга выдавал себя за художника. Повсюду таскал за собою мольберт, коробку с кистями и красками. Пригодилось, что когда-то он увлекался акварелью. Возле него останавливались люди поглядеть на его работу. Чаще дети, старики, иногда женщины. С ними Регюлюс заводил привычные разговоры.
— Кстати, — проговорил он как-то раз, словно припоминая, — верно говорят, что у вас тут на острове в войну была секретная верфь?
— Как же, была! — согласно кивнул оказавшийся рядом старик. — Тогда все секретное было. — Он дружелюбно усмехнулся. — Они все скрывали да прятали — думали, у людей ни глаз ни ушей нету. За дураков людей держали. — Старик вздохнул, точно вспомнив что-то свое.
Регюлюс задохнулся от волнения.
— А что строили? — заикаясь, выговорил он. — Корабль? Военное судно?
Старик рассмеялся. Заулыбались и стоявшие вблизи люди.
— Какой там корабль! — махнул рукой старик. — Целый плавучий стадион. Вот люди не дадут соврать — натуральный стадион. На пятьсот тыщ человек. Сказывали, будто в сорок восьмом году там будет олимпиада в честь победы Гитлера над всем светом.
Регюлюс почувствовал себя разочарованным, обманутым в своих надеждах и смертельно усталым.
— А почему его строили втайне? — спросил он с отсутствующим видом.
— Почем нам знать? Может, хотели народ удивить, позабавить. За войну-то люди чего только не натерпелись. — Старик опять вздохнул.
— И вы там тоже работали? — спросил Регюлюс так же машинально.
— Нет, — покачал головой старик. — Наших туда не брали. С Рюгена там никого не было. Они откуда-то своих привозили. Прямо тыщи, тыщи, и все молодые, здоровые. Мы тогда, помнится, в толк взять не могли, почему их на фронт не берут.
— Ну а сами стройку вы видели? — снова поинтересовался капитан.
— Стройку? — Старик усмехнулся. — Увидишь ее, как же! Там все было колючей проволокой огорожено, по ней ток пропущен, тронешь — убьет. Да еще вокруг часовые день и ночь ходят. Дальше — пустырь. За пустырем — стена, и опять колючая проволока. А на стене часовые. У них приказ был: чуть что — стрелять.
— Что же потом со всем этим стало? — У Регюлюса замерло сердце от неясного предчувствия.
— Потом все уничтожили, — поморщился старик. — От злости, должно быть. Дали приказ, ну и шарахнули все разом. Дня четыре там бабахало, земля дрожала.
— А теперь там что? — Регюлюс старался не выдать своего волнения.
— Да ничего. Хлам какой-то, битый кирпич.
— И где же это? — не утерпел капитан.
Свершилось. Теперь его отведут туда.
Наконец Гуго Регюлюс на месте. Именно здесь Гитлер когда-то приказал построить самый большой в мире стадион. На нем он собирался праздновать свой триумф, свое торжество, свою блистательную победу. Такая помпезная нелепость могла прийти в голову разве что бесноватому фюреру — праздновать победу на плавучем стадионе. Бывший капитан третьего ранга жадно вглядывался в поросшие бурьяном обломки. И чем больше смотрел, тем больше утверждался в мысли, что слух о стадионе был пущен для маскировки. У него, Регюлюса, наметанный глаз, его не проведешь. Эти развалины и есть то, что он ищет многие месяцы.
Капитан остановился у края огромной ямы, поросшей травой. Яма уходила в море. Рядом серели вывороченные из земли камни, краснели остатки кирпичной кладки, ржаво топорщились покореженные металлические конструкции. Там и тут торчали какие-то убогие кустики, зеленела сорная трава.
Регюлюс на глазок прикинул длину углубления: метров пятьсот, не меньше. Он попытался оценить глубину, ширину. Присмотревшись к металлическим обломкам, отчетливо различил кусок рельса, сломанный подъемный кран, понтоны, балки, металлические листы. У самых его ног из-под земли высовывалась гильза снаряда. На бывшего капитана словно повеяло полузабытым, но родным духом военного корабля: смесью мазута, свежей краски, раскаленного металла, матросского пота.
Так вот оно какое — «специальное подразделение 9000». Здесь хотели построить боевой корабль невиданных размеров. Впрочем, почему — хотели? Здесь его и построили, спустили на воду, благословили на неведомое дальнее плавание. Теперь о чудо-корабле никто не знает, поскольку знавшие о нем свято хранят его тайну. Если только они живы, знавшие… Если не погребены все до единого в недрах земли или в океанской пучине.
Регюлюс долго бродил по заброшенной верфи. Находил ржавые обрывки колючей проволоки, набрел на остатки той самой стены, что некогда огораживала строительство. Вот тут работали те, кто составлял секретное «специальное подразделение 9000». В этих времянках жили они долгие месяцы, а может, годы, отгороженные от всего мира, от его горестей и надежд. Они не знали, что творится по ту сторону стены, но и там, во внешнем мире, вряд ли представляли, что творится за кирпичной стеной и колючей проволокой. Высшие чины военно-морского ведомства, в свое время давшие распоряжение о создании базы, никогда не навещали свое детище.
