Юрий Григ - Пусть умрёт
— Контракты? – встрял с вопросом министр по туризму.
— Контрактами занимаются русские. Мне доложили – всё в порядке. Все собрались, можно начинать.
— Я только хотел, чтобы у нас не было проблем. Особенно сейчас, когда туризм пошел в гору, – не унимался министр по туризму, желая реабилитировать себя за необдуманный выпад.
— Проблем не будет, – подал голос господин президент, – так ведь, полковник?
— Можете не сомневаться, – перекосив лицо, уверил Себаи. – Все участники дали добровольное согласие на участие в соревнованиях... э-э… с повышенным риском.
— Шакалы изолированы?
— Мне только что доложили – в аэропорту взяты под стражу два гражданина США. По всем данным – это они и есть. При них видео- и аудиоаппаратура в количестве, достаточном, чтобы оснастить всех газетчиков нашей страны.
— Не боитесь скандала, полковник? – спросил президент.
— Наши люди задержали их под предлогом: «подозрение в подлинности документов». Через два дня после окончания мероприятия перед ними извинятся и отпустят на все четыре стороны.
Апута с сомнением усмехнулся, а Себаи продолжил:
— Братья, самое главное – всю официальную часть русские берут на себя. Мы лишь сдаем в аренду на несколько дней часть своей территории некой иностранной фирме для проведения спортивных состязаний.
Он выдержал паузу, машинально провел пальцем, отлепляя массивную золотую цепь от вспотевшей шеи, и закончил свою речь:
— Как видите, мы не имеем к этому никакого отношения...
Присутствующие оценили изобретательность полковника дружным сопением. А брови президента умиротворенно расползлись в стороны.
Вытянутый в длину остров слегка изгибался, походя на гигантский вареник.
Ровно в середине на прибрежном пригорке разместилось здание наблюдательного пункта, и только его верхний этаж, ослепляя белизной, выглядывал из крон деревьев, подобно палубным надстройкам круизного лайнера. Остальная часть строения тонула в буйной тропической зелени, карабкающейся по склонам холма.
Одна из сторон огромного зала, составляющего значительную часть верхнего этажа, представляла собой стеклянную стену. Стена была раздвинута, тем самым открывая доступ на обширную террасу.
У подножия холма джунгли расступались, давая место компактному аэродрому, растянувшему свою единственную взлетно-посадочную полосу вдоль берега океана.
Невдалеке от концов «вареника» на высоте нескольких сот метров в небе зависли два монгольфьера – один красный, а другой синий.
Благодаря удачному расположению строения относительно сторон света солнце большую часть дня совершало свой путь по небу с тыла, обеспечивая тем самым практически идеальные условия для наблюдения с террасы за происходящим на аэродроме и в небе над океаном.
Именно там, на террасе, и происходило некое коловращение, которое для внимательного человека могло означать лишь одно – подготовку к показу какого-то зрелища.
У выхода на террасу был установлен огромный экран, и если взять на себя труд внимательно вглядеться, то стало бы очевидным, что речь идет о тактико-технических данных военных самолетов и о пилотах. Правая половина экрана была увенчана красным, стилизованным под вымпел знаком с двумя скрещенными короткими мечами и парящим над ними античным шлемом с крошечными крылышками, а левая – таким же, но синим.
У парапета, за которым начинался крутой обрывистый склон, разместилась стойка с мощными биноклями.
По всей площади террасы были расставлены столики с разнообразной снедью и прохладительными напитками.
В общем – ничего лишнего.
Между столиками, негромко беседуя друг с другом, неспешно прохаживалось несколько десятков человек, облаченных в одежду тропического образца. А во что же, прикажете, еще одеваться на этой, прямо скажем, невысокой широте? Рубашки-поло, а то и просто футболки, шорты, сандалии, бейсболки.
Бросалась в глаза одна странная деталь: у всех этих людей не прослеживалось, казалось бы, ничего общего.
Нет, было!
Было, черт возьми, кое-что объединяющее: во взглядах, в жестах, в манере изъясняться, двигаться, держать голову было нечто одинаковое, трудноуловимое, что не так просто подметить и тем более описать. Это как спорт, армия или профессиональные сообщества, вырабатывающие у своих членов некую общую совокупность черт, отличающую своих от чужих. Или клуб... да именно клуб! Незримая принадлежность к одному и тому же клубу – вот что очевидно связывало воедино этих на первый взгляд таких разных и к тому же разноязыких людей.
В первом ряду за столиком у парапета, занимая место с наилучшим обзором, важно восседал господин президент Апута Нелу собственной персоной. Общество ему составляли члены кабинета министров страны.
Между столиками, как ошалелый, носился потный полковник Себаи. Получив распоряжение от столика №1, он, не останавливая бега, раздавал приказы своим подчиненным. Подчиненные же, в силу местной специфики, не спешили выполнять их. В свою очередь они хватали за руку пробегавших мимо служивых рангом пониже и, размахивая руками, передавали распоряжение им. Последние немедленно разворачивались на сто восемьдесят градусов и опрометью куда-то мчались, казалось, начисто забыв о первоначальной цели своего движения. То тут, то там возникали спонтанные обсуждения дальнейших действий. На время все приходили в замешательство. Однако после недолгого выяснения отношений, сопровождаемого гортанными криками, выпучиванием глаз и оскаливанием зубов, эстафета продолжалась.
Может статься, в воздухе носился какой-то неизвестный современной науке вирус, нагнетающий существенный градус эйфории. Но несмотря на его безусловно активное воздействие на обстановку в целом, одна из групп явно выпадала из картины всеобщей сумятицы. Расположившись за столиком несколько на отшибе террасного столпотворения, она напоминала тихую гавань на берегу бушующего моря. Время от времени сюда с деловым видом, без излишней нервозности подруливали какие-то люди, внешне коренным образом отличающиеся от местного контингента, что-то вполголоса сообщали сидящим там господам, выслушивали ответ и так же, не торопясь, исчезали. Джентльмены вели неторопливую беседу, Со стороны могло показаться, что происходящее их мало интересует, если вообще имеет к ним отношение.
В двоих из этих господ можно было узнать хорошо нам знакомых Марлена Марленовича Пронькина и Матвея Петровича Корунда. К моменту, когда возбуждение на террасе достигло апогея, беседа за столиком, похоже, подходила к концу.
— Мужики, – говорил Пронькин, – вы ж понимаете, я затащил вас сюда убедиться воочию в, э-э...
— В подлинности товара, Марлен Марленович, – осторожно подсказал сидящий рядом Матвей Петрович.
— Ну да – в подлинности, – подхватил Пронькин. – Короче, скоро сами увидите – материал стопроцентно реальный. Никакой подделки.
— Видите ли, – начал с умным видом один из сидящих, – подлинность материала в таком деле – это еще не всё... Вот Станислав Вениаминович… – он послал взгляд в сторону своего соседа, которого отличала несуразная купеческая борода, пребывавшая в абсолютной дисгармонии с лицом, лишенным даже мимических морщин. Это делало его похожим на ребенка из старшей группы детсада, исполняющего роль Деда Мороза. – Деньги его, и он по праву интересуется не только аутентичностью... Гм,.. не только подлинностью, но и качеством съемки. И, разумеется, наличием достаточного материала для монтажа, операторской работой, наконец! Вот почему я здесь, Марлен Марленович. Далеко не все могут грамотно оценить качество.
— Я же сказал, Стасик, за качество можешь быть спокоен. Высший сорт! – несколько раздраженно перебил умника Пронькин, обращаясь напрямую к бородатому ребенку.
— И все же... – не унимался первый.
— Матвей, ознакомь-ка уважаемого продюсера, – отмахнулся от него Пронькин, – с составом съемочной группы и, главное, расскажи-ка кто у нас операторы.
Корунд нагнулся к продюсеру и шепнул ему на ухо несколько слов. По мере того как он говорил, брови у того ползли все выше и выше, пока не съехали впритык к жиденькой поросли волос на черепе.
— Позвольте, но как же... – начал он, но не закончил.
— Звучит банально, но деньги еще никто не отменял, – констатировал Матвей Петрович, наслаждаясь изумлением умника-продюсера.
А Марлен Марленович продолжил:
— Видите, качество во всех отношениях профессиональное. Высшее качество. Кстати, те, кто меня хорошо знают, вряд ли усомнятся.
