Артур Хейли - Детектив
— И ты не сказал им, что она принадлежит мне?
— Сказать вам правду, мисс Эрнст, я как-то не подумал об этом. Столько всего сразу свалилось, что у нас с Марией голова шла кругом. Если я совершил ошибку, я готов…
— Оставь свои оправдания! — оборвала его Синтия. Мозг ее был занят быстрыми подсчетами.
Со дня смерти родителей прошел год и два месяца.
Стало быть, почти ровно столько же нет на месте и коробки. И где бы она сейчас ни находилась, в одном можно не сомневаться: ее еще не вскрывали, иначе Синтия уже почувствовала бы на себе все последствия. К тому же, она была уверена, что знает, куда коробку увезли.
Вернувшись в городской совет, она первым делом отменила прогулку на яхте, а потом постаралась привести в порядок мысли. Бывают моменты, когда необходима абсолютно холодная голова. В Бэй-Пойнт она уже почти поддалась панике, напуганная дикой глупостью, которую совершила. Здесь как нельзя более к месту был один из афоризмов Эйнсли. “Мы все совершаем ошибки — иногда самые очевидные — и удивляемся потом, как могли быть так глупы”.
Что же сейчас важнее всего?
Открытие, которое сделала Синтия, породило два насущных вопроса. Ответ на первый она уже получила: коробку пока не открывали. Второй вопрос, следовательно, был таким: какова вероятность, что она так закрытой и останется? Соблазнительно было бы предположить утешительный ответ и расслабиться. Но это было не в характере Синтии.
Она заглянула в телефонный справочник и набрала номер склада вещественных доказательств полиции Майами. Ответил ей дежурный:
— Говорит комиссар Эрнст, капитана Якоуна, пожалуйста.
— Да, мэм.
И несколько секунд спустя:
— Добрый день, комиссар. Это Уэйд Якоун. Чем могу быть полезен?
— Хотела повидаться с тобой, Уэйд. — Они хорошо знали друг друга с тех времен, когда Синтия служила в отделе по расследованию убийств. — Когда ты будешь свободен?
— Для вас — в любое время.
Синтия обещала быть на складе через час.
Складские помещения в главном здании полицейского управления, как обычно, кипели жизнью. Немногочисленный штат сотрудников — приведенных к присяге и вольнонаемных — умел всегда найти себе занятие среди плотно забитых стеллажей, на которых хранилось бесконечное множество самых разных вещей: больших и крохотных, драгоценных и бросовых. Объединяло их только одно: каждая из этих вещей была связана с преступлением и могла быть востребована как улика.
Капитан Якоун встретил Синтию у входа и провел в свой тесноватый кабинет. Места на складе никому не хватало, даже его начальнику.
Они сели, и Синтия приступила к разговору.
— Когда были убиты мои родители… — начала она, но вынуждена была сделать паузу, потому что взгляд Якоуна помутнел слезой; он опечаленно понурил голову.
— До сих пор не могу поверить, что это случилось.
— Да, с этим трудно смириться, — вздохнула Синтия. — Но дело теперь закрыто, а Дойла скоро казнят… Пора вернуть домой родительские вещи и бумага, которые забрали из нашего дома больше года назад. Кое-что до сих пор хранится здесь у тебя.
— Что-то точно было. Сразу сказать не могу, но сейчас проверю. — Якоун повернулся на стуле лицом к дисплею компьютера на своем рабочем столе, ввел пароль и команду, потом фамилию. Мгновенно на экране высветились колонки цифр.
— Ну, конечно! У нас хранятся вещи из дома ваших родителей. Теперь-то я вспомнил, — сказал Якоун.
— Столько всего проходит через склад, удивительно, что ты хоть что-то помнишь.
— Да, но ведь это было громкое дело. Все упаковали в коробки, и сыщики заверили меня, что со временем просмотрят их содержимое… — Он снова бросил взгляд на дисплей. — Но, насколько я помню, никто этим так и не занялся.
— Ты случайно не знаешь почему? — полюбопытствовала Синтия.
— Как я понял, тогда все были слишком заняты. За вероятными серийными преступниками велось круглосуточное наблюдение. Людей не хватало. Поэтому до ваших коробок ни у кого не дошли руки. А потом убийцу схватили, и в них вроде как вообще отпала всякая надобность.
— Значит, я могу забрать свои коробки? — спросила Синтия, просиял улыбкой. — В них ведь преимущественно бумаги из архива моих родителей.
— Думаю, что да. Мне и самому очень хотелось бы освободить место. Пойдемте взглянем на них, — предложил Якоун, запоминая номера на экране и поднимаясь.
— Если здесь кто потеряется, мы вызываем поисковую партию, — пошутил Якоун.
Они оказались в той части огромного хранилища, где ящики, коробки, связки и пакеты громоздились штабелями от пола до потолка. Проходы между штабелями были узки и сплетались в род лабиринта. Однако все было пронумеровано.
— Любую единицу хранения можно отыскать в считанные минуты, — похвалился Якоун. И действительно он почти сразу остановился и сказал:
— А вот и коробки из дома ваших родителей.
Два штабеля, отметила про себя Синтия, дюжина коробок-контенейров, а может, больше. Все крест-накрест перетянуты лентой с надписью ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. Почти сразу на самом верху она заметила коробку, на которой из-под казенной желтой клейкой ленты отчетливо просвечивала синяя. Нашла! Свою именную ленту она ни с чем бы не спутала.
Теперь нужно как-то ухитриться завладеть этой коробкой.
— Стало быть, я могу все это забрать? — Она небрежным кивком указала на штабеля. — Если нужно, могу оставить расписку.
— Простите, но это не так просто, — покачал головой Якоун, — хотя и не сложно. Чтобы выдать вам ваше имущество, мне нужен запрос за подписью тех, кто передал эти вещдоки на хранение.
— И кто же это был?
— У меня в компьютере значится сержант Брюмастер. Но подписать может и Малколм Эйнсли — он ведь командовал тем спецподразделением. Или лейтенант Ньюболд. Любой из них, вы же знаете всех троих.
Синтия призадумалась. Она-то надеялась, что поможет ее высокий пост… А что до упомянутого трио, то ей придется серьезно поразмыслить, прежде чем обратиться к одному из них.
По пути к выходу из хранилища, словно бы в порядке легкой болтовни, она спросила:
— И долго тебе приходится держать у себя все это барахло?
— В том-то и беда, что слишком долго, — привычно пожаловался Якоун. — Это моя самая большая проблема.
— Сколько лет самому старому вещдоку?
— Честное слово, не знаю. Но кое-что провалялось здесь уже двадцать лет и даже больше.
Якоун еще отвечал на ее вопрос, но Синтия уже приняла решение. Она не будет просить подписать для нее этот запрос. Проще всего было бы подкатиться с этим к Брюмастеру, но даже он может оказаться излишне любопытным. Ньюболд непременно захочет узнать мнение двух других. А Эйнсли.., этот мыслит творчески, поймет, что здесь не все чисто.
К тому же, если коробки не трогать, они скорее всего так и пропылятся на складе лет двадцать или даже больше. Что ж, она рискнет и оставит все, включая опаснейший набор улик, в покое. На ближайшее время.
А на будущее, причем, если подумать, не такое уж далекое, она имела особый план.
Синтия всерьез намеревалась стать следующим мэром Майами.
Карлссон, нынешний мэр города, уже объявил, что по окончании срока полномочий, то есть через два года, переизбираться не будет. Узнав об этом, Синтия решила, что должна стать его преемницей. Конечно, у нее будут соперники. Один, если не оба других городских комиссара выставят свои кандидатуры. Но Синтия расценивала свои шансы в борьбе с ними как весьма высокие. Женщина в наши дни может быть избрана куда угодно. Наступили времена, когда даже мужчинам перестало нравиться мужское засилье в коридорах власти. Глядя на представителей сильного пола на самой вершине могущества, включая и Овальный кабинет Белого дома, люди все чаще задаются вопросом: неужели это лучшее, что у нас нашлось?
Став мэром, Синтия получит по сути неограниченную власть над полицейским управлением города. Она будет решать, кому быть начальником полиции, и определять все перемещения в руководстве правоохранительных органов. Это автоматически даст ей совершенно иной уровень полномочий, и тогда в один прекрасный день она сможет забрать все эти коробки — включая и ту самую — без малейших затруднений.
Так что пусть пока все остается, как есть.
— Спасибо за помощь Уэйд, — сказала она Якоуну на прощанье.
В те три с половиной месяца, которые прошли затем до дня казни Элроя Дойла, Синтия жила под бременем все нараставшего беспокойства. Время тянулось мучительно медленно. Причина ее тревоги состояла в том, что только со смертью Дойла на электрическом стуле у нее могла появиться твердая уверенность, что дела о всех шести приписываемых ему двойных убийствах будут окончательно закрыты. Что с того, что Дойла приговорили к смерти только за убийство Темпоунов? Никто из тех, чье мнение могло иметь значение, не сомневался, что все остальные жертвы пали от его же руки, не исключая Густава и Эленор Эрнст.