Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах
Конечно, он знал, что Ангелина должна была выйти на волю. Но когда стало известно, куда она подалась дальше — не к своему «ремеслу», а в монастырь, где жила и трудилась дочка главного конкурента Максима Лубянского, в голове хитрого политтехнолога мгновенно созрела комбинация, как использовать его бывшую подружку для уничтожения Смагина.
— Хочешь, чтобы я снова на киче чалилась? — Ангелина усмехнулась, выслушав план Ильи, когда они вышли немного прогуляться за ворота монастыря.
— Я хочу, чтобы ты, наконец, поумнела и начала новую жизнь — нормальную, человеческую, а не скотскую, как до сих пор, — Илья глубоко затянулся сигаретой.
— Скотскую жизнь ведете вы, и молодых девчонок в это скотство втягиваете. Если бы не наша бедность, не наше положение, что бы вы делали? С кем еще развлекались?
— Вот поэтому я хочу, чтобы ты забыла прежнюю жизнь и начала новую. Тебе сама судьба дает шанс: сделать небольшое дельце, получить хорошее вознаграждение и…
— Получить вознаграждение? Годков, эдак, десять-пятнадцать «строгача» — «Не пропадет наш скорбный труд: лет по пятнадцать нам дадут». Вернее, не нам, а лично мне. Ты, как всегда, сухоньким из воды выкарабкаешься. За такое «дельце», что ты мне предлагаешь, меньше не впаяют.
— Тогда сиди, замаливай старые грехи, пока не набралась новых, — Илья начинал терять терпение. — Наверное, зря тебя побеспокоил. Не подумал как-то, что ты уже святой стала.
— Перестань, — тоже обернувшись по сторонам, Ангелина взяла Илью под руку и они зашли в находящийся рядом лес. — Пойми и ты: идти на такое дело… Смагин из меня не знаю что сделает.
— Смагин из тебя ничего не сделает, потому что сам будет в полном дерьме. В его положении тогда — сиди и хвост не распускай. А чтобы ты не думала, что тебе предлагают какой-то «разводняк», то вот, держи.
И он ей протянул тугой пакет.
— Здесь пять штук «зеленью». Это для начала. Сделаешь все, как надо, получишь столько же. Плюс пару штук за вредность.
И протянул еще один пакетик — поменьше.
— С этим «товаром» будь очень осторожна, ни в коем случае не касайся руками, иначе пойдешь транзитом к праотцам. Высыпешь тихонько в тарелку — и все. Но это лишь на тот случай, если не достаточно будет первого. К тебе придет наша сотрудница под видом знакомой, для отвода глаз поставит свечку, потом установит в твоей комнатке нужную аппаратуру — а там дело за малым: включай и действуй. Не мне тебя учить, как довести девочку до экстаза, чтобы она просила тебя: «Еще! Еще! Еще!»
— Небось и сам не против, — усмехнулась Ангелина.
— Не против. Но только после того, как все сделаешь. Тогда вместе махнем за океан. Глядишь — там и останемся. Мне тоже изрядно надоело на «мешки с деньгами» работать. Хочется свое надежное дельце заиметь. Я кое-что уже наметил, будешь моим компаньоном.
— Хорошо, что не твоей подстилкой, — мрачно отреагировала Ангелина, пряча оба пакета под кофтой. — Тоже надоело быть ею…
***
Прочитав положенное вечернее правило, Надежда тихонько заглянула к Ангелине. Та лежала на своей койке под шерстяным одеялом, свернувшись калачиком. Было заметно, что ей нездоровилось.
— Весна на дворе, а ты закуталась, — чтобы подбодрить подругу, Надежда присела с краю.
— Да, весна на дворе, а мне на такую погоду все кости ломит, «колбасит», сил никаких нет, — буркнула та в ответ из-под одеяла.
. — Вставай, я тебе чаю налью — сразу согреешься, — Надежде стало жалко свою соседку.
— Чай не поможет. Мне бы чего покрепче. Да ты же компанию не составишь, а самой пить, как говорят мудрые люди, лишь здоровье губить. Я на зоне так застудилась, что весна да осень — сплошные муки.
— Правильно твои мудрые люди говорят. У меня самой все тело ломит, каждый суставчик, каждую косточку. Видать, погода переменится. Тучи за речкой так и гуляют, так и гуляют. Вчера лило целый день, и теперь снова непогода заходит.
Ангелина откинула одеяло и внимательно посмотрела на Надежду.
— Так смотришь, как будто первый раз видишь, — смутилась та.
— Не в первый, правда. Да вот каждый раз смотрю на тебя и думаю: кого ты из себя корчишь? Зачем тебе все это? За своим папашей и так в раю живешь. Чего еще ищешь?
Надежда стала серьезной.
— Ты повторяешь слова моего отца. Точь-в-точь. Я могу понять, почему мне это говорит отец. Но почему говоришь ты? Ведь ты тоже зачем-то пришла сюда.
— Вот именно: «зачем-то». А зачем — и сама не знаю. Иногда мне кажется, что не я сюда пришла, а меня кто-то привел. Только не пойму, для чего.
— А мне не кажется, — уверенно ответила Надежда. — Я точно знаю, Кто меня привел сюда. Бог. Служить Ему.
Ангелина хотела возразить, но не стала.
«Сейчас мы узнаем, кому ты хочешь служить», — злобно подумала она.
— Чтобы служить Богу, говоришь? Так давай я полечу твои молодые косточки, чтобы служила еще лучше. А то сделаешь поклончик — а тебя в поясницу стрельнет, не скоро поднимешься. Будешь тогда долго крючком, вопросительным знаком ходить, пока разогнешься.
— А сама-то? — улыбнулась Надежда. — Сама бубликом свернулась, а меня лечить собираешься?
— Я знала одного тренера по плаванию: он подготовил нескольких чемпионов, мастеров спорта, а сам плавать не умел. Так-то, подруга дней моих суровых. От тебя требуется одно: полное доверие и полный расслабон. Остальное — дело техники. Если бы ты знала, сколько вас прошло через мои руки…
— Так, может, матушкам нашим стареньким поможешь? Все радикулитом страдают.
— Им уже ничто не поможет. Только могила. Самое верное средство от всех болезней.
— Не надо так, — Надежда испуганно посмотрела на Ангелину, почувствовав в ее разговоре что-то недоброе.
Та подошла к двери, закрыла ее на щеколду.
— Мало ли что могут подумать, — она загасила и горящую на столе свечу, оставив лишь огонек лампады перед образами. — Мы ведь с тобой, как говорится, не ради скотского наслаждения, а здоровья для.
Надежде захотелось немедленно уйти отсюда, но Ангелина удержала ее.
— Да не бойся ты. Прям как дикая собачка динго. Полное доверие и расслабуха. Один сеанс — и снова как на свет родилась. Не ты первая и, надеюсь, не последняя. Ложись на мое место. Расслабься.
Ничего вполне не соображая, Надежда механически подчинилась воле Ангелины и легла на койку лицом вниз, не заметив, как та, присев рядом, тихонько включила спрятанную за иконой портативную видеокамеру.
— Вот так, вот так…
Ангелина сделала несколько легких движений ладонями вдоль спины, снимая с нее напряжение. Потом провела еще, еще…
— Так, и еще разочек так…
Надежда и впрямь стала ощущать, что ломота в теле исчезла, а вместо нее появилось тепло. Но тепло было странное, горячее, словно из чьей-то пасти. Ей снова захотелось немедленно встать и уйти, но Ангелина удерживала ее, продолжая водить и водить вдоль спины ладонями, склонившись к ней очень близко, почти прижавшись всем своим телом и шепча в затылок:
— Странно, что эту спинку никто не гладил, не ласкал, не целовал… Сейчас тебе станет еще лучше. Вот только…
Она подняла Надежде кофту, затем задерла халатик, совершенно оголив спину и немного отклонившись при этом в сторону, чтобы не мешать обзору объектива снимавшей все это камеры.
— Какая спинка… Гладенькая, чистенькая, так приятно пахнет мыльцем…
Она безошибочно нашла в области поясницы нужные точки и, надавливая на них — сначала легонько, а потом все сильнее и сильнее, — стала погружать Надежду в сладостное возбуждающее состояние. У Ангелины проснулся азарт настоящей львицы: ей хотелось во что бы то ни стало сломать внутреннее сопротивление Надежды, подчинить ее своей воле, опустить на самое дно, в ту грязь, в которой была сама, утопить в ней. Она хотела сделать с Надеждой то, что без особых усилий делала со многими другими такими же девчонками, пока была и на свободе, и на зоне, вводя их в состояние сладострастного безумия, привязывая к своим ласкам, как к наркотику, от которого уже не было избавления.
— Сейчас, девочка моя, сейчас… Еще чуть-чуть… Помоги мне, расслабься до конца… Мы совершим с тобой полет… очень сладкий… ты узнаешь то, что никогда не знала… тебе понравится… и ты будешь каждый вечер приходить ко мне и просить… и будешь со мной всю ночь… наслаждаться… рядом…
Надежда была уже на грани полной потери контроля над собой, отдаваясь во власть этих охвативших ее пьянящих ласк, скольжений ладоней по спине, сладострастного шепота, не в силах сопротивляться, бороться.
— Господи, помилуй! — она вскрикнула и последним усилием воли выдернула себя из этого состояния, вскочила с койки и, поправляя на ходу задранную одежду, быстро прошла к двери.
— Зачем ты так?.. — прошептала она, еще ошеломленная всем, что сейчас произошло, и еще больше испуганная тем, что могло произойти.
— Зачем ты?.. Я ведь поверила тебе…
И, заплакав, быстро возвратилась к себе.
Ангелина же не испытывала никаких угрызений совести. Напротив, неудача еще больше обозлила ее против Надежды.
