Януш Вишневский - Бикини
В тот день было очень жарко. Она устроилась с фотоаппаратом в тени пальмы и наблюдала за парой белых птиц, что влетали в дупло в стволе соседнего дерева и тут же вылетали обратно. У одной из них был длинный хвост, из которого торчали несколько еще более длиннных перьев.
— Они строят гнездо, — услышала она голос за спиной.
Анна уже привыкла, что Маттеус всегда вырастал как из-под земли.
— Сегодня слишком жарко, чтобы возиться с птицами. Пойдем к рыбам.
— На рыбалку? Ладно. На рыбалку так на рыбалку. А чем мы будем ее ловить? Руками? — спросила она с интересом.
— Я не собираюсь ловить с тобой рыбу. Ты слишком много и громко говоришь. Сегодня мы будем глядеть рыбу! — Мальчик свернул ладони в трубочки и приложил их к глазам.
— Рассматривать рыбу.
— Рас-сма-три-вать. Я знал, что ты меня поправишь. «Ты понимаешь по-немецки, малыш?» — засмеялся он, передразнивая ее интонацию.
Анна отправилась в барак, чтобы оставить там фотоаппарат. Она взяла полотенце, надела купальный костюм и повязала на бедра цветастый платок, который подарила ей Кетрут. Маттеус ждал ее под окном. Песок так накалился, что ступая по нему босиком, она тихонько взвизгивала от боли.
— Ставь ноги боком. Как я. Посмотри, внутренней стороной.
Она попробовала ему подражать. Действительно, стало не так больно, но зато она чуть не вывихнула себе лодыжки.
Они пришли на берег в южной части острова. В нескольких метрах от пляжа виднелись темные очертания коралловых зарослей. Океан здесь был спокойный и спуск в воду пологий. Они поплыли к зарослям кораллов, и Маттеус велел Анне опустить голову в воду и смотреть. Соленая вода вначале щипала глаза. Но ради того, что она увидела, стоило потерпеть. Под ней резвилась стайка разноцветных рыб. Маленькие голубые гонялись за полосатыми. Желтые, оранжевые, черные как смоль блестели и переливались перед глазами, словно кадры сказочного фильма. Маттеус крепко взял ее за руку и потянул вниз. Ей не хватало воздуха, и она была вынуждена вынырнуть на поверхность.
— Ну как? Все еще хочешь к птицам? — спросил он ее со смехом.
— Маттеус, это настоящее чудо! Я никогда в жизни не видела столько рыб, да еще таких красивых!
— Ты сможешь доплыть вон до той скалы? — спросил он, указывая на группу торчавших из воды кораллов. — Там есть две смешные рыбы. Они похожи на птиц, а если вслушаться, ты услышишь, что они как будто говорят.
— Смогу Маттеус, конечно, смогу...
Они проплыли несколько десятков метров и добрались туда, где бирюзовая вода приобретала немного более темный оттенок, но была такой же кристально прозрачной. Анна набрала в легкие воздуха, распласталась на животе и опустила лицо в воду. Там были две рыбины: зеленая и розовая. Они выглядели так, будто кто-то покрасил им губы карминового цвета помадой, и напоминали яркостью и пестротой цветов попугаев, а еще, глядя на них, Анна почему-то вспомнила свою квартирную хозяйку Астрид Вайнштейнбергер. Из воды они с Маттеусом вынырнули почти одновременно, жадно хватая губами воздух.
— Откуда ты знал, что они здесь будут?!
— Они всегда здесь. Никогда не уходят. Это их дом. А теперь попробуй нырнуть со мной глубоко-глубоко под эту скалу. Там есть дыра, а в ней сидит чудовище. И не набирай слишком много воздуха в легкие, так тебе будет легче погружаться.
Анна нырнула так глубоко, как только смогла. Солнечные лучи падали почти перпендикулярно к поверхности океана. При таком освещении она могла разглядеть даже отдельные чешуйки, блестевшие на спинах проплывавших рыб. Внизу, в небольшой расщелине, она заметила сначала длинные, поднятые вверх щупальца, а потом массивные клешни бледно-розового лангуста. Глаза ей жгла соленая вода, она чувствовала боль в легких, но не могла отвести глаз от этого необыкновенного создания. Если бы только у меня был с собой фотоаппарат, подумала она.
Когда они вернулись на остров, у барака ее ждал Эндрю.
— Я думал, ты отправилась за покупками в Чикаго, — приветствовал он ее с легкой иронией. — Послушай, у нас здесь сейчас очень сложный период. Когда-нибудь я тебе все объясню.
— Это как-то связано с прибытием огромного судна, которое я видела сегодня с пляжа? — спросила она, глядя ему в глаза.
Он не ответил. Подошел к ней ближе, поцеловал в щеку и тихо спросил:
— Ты не подаришь мне сегодня вечером немного времени? Только для нас двоих?
Она обняла его.
— А когда ты хочешь меня... то есть, — поправилась она со смехом, — когда ты собираешься провести это время со мной?
— Я буду в шесть. Я не опоздаю...
Анна достала из чемодана маленькое черное платье. Она купила его в Бронксе, в одном из комиссионных магазинчиков, где за доллар можно было найти настоящее сокровище, такое, как это платье, плотно облегающее талию и бедра, с узким кружевным воротничком и маленькими черными пуговицами сверху донизу, застегивавшимися на петельки. Это была единственная нарядная вещь, которую она взяла с собой на остров.
Эндрю пришел ровно в шесть, как обещал. На нем была голубая рубашка, волосы он расчесал на пробор, но они разлохматились от ветра и непослушными прядками спадали на лоб, и он постоянно приглаживал их ладонью. Они прошли, держась за руки, к маленькой бухте на берегу, которую он показал Анне в самый первый день. Там их ждала небольшая весельная лодка. Море было спокойным, от накаленного за день песка шло тепло, но он уже не обжигал ступни. Эндрю вошел в лодку первым. Анне пришлось высоко приподнять платье. Она села на деревянную скамью на носу. У ее ног стояла корзина, прикрытая белой тканью. Они поплыли по правой стороне внутренней окружности атолла в сторону заходящего солнца.
— Не хочешь знать, куда я тебя везу? — спросил он.
— Не хочу, — ответила она с улыбкой. — С тобой мне везде будет хорошо...
Он не сводил с нее глаз, а она смотрела на его огромные ладони, сжимавшие весла. Они были в пути уже около десяти минут, когда перед ними вдруг показался край белого пляжа. Небольшой островок, на нем несколько кустов, одна пальма и причудливой формы колода, похожая на низкий стол.
Эндрю на руках вынес Анну из лодки и осторожно опустил на мягкий белый песок. Деревянную колоду он покрыл белой скатертью, из корзины вынул бутылку вина и два бокала. Потом вернулся к лодке и принес оттуда маленькую хрустальную вазочку, полную клубники.
— По-моему, я еще никогда в жизни не делал ничего более романтичного, — прошептал он, ставя перед Анной вазочку.
— Клубника в феврале на безлюдном острове! — воскликнула она в изумлении. — Эндрю Бредфорд, что все это значит?!
Она обняла его и поцеловала.
Они бродили по воде с бокалами в руках. И разговаривали. Анна рассказала ему о Маттеусе, о Нишме, который учил ее «чувствовать волну», о разноцветных рыбах, о птицах, о Рейчел, кормившей грудью младенца, об умиротворении, которое она испытывает на этом острове, о Кетрут, которая иногда напоминает ей колдунью, об оттенках синего, которые она здесь узнала, об огромном розовом лангусте в расщелине коралла, о фотографиях, которые сделала, и о том, как она счастлива здесь. Когда стемнело, они легли на песок, вглядываясь в темно-синее звездное небо.
— Эндрю, — сказала она тихим голосом, — мне здесь так хорошо!
Он поцеловал ее. Потом вынул заколку из ее волос. Она закрыла глаза. Он начал расстегивать ей платье. Петельку за петелькой...
Маршалловы острова, атолл Бикини, пятница, 1 марта 1946 года
Утром она снова нашла от него конверт. Без письма. В нем лежала только маленькая черная пуговица. За ужином они сидели вместе, но Эндрю был полностью погружен в свои мысли.
— Тебя что-то беспокоит? — спросила она, когда он в третий раз не ответил на ее вопрос.
— Нет, нет, Анна, со мной все в порядке, только... — начал он, сердито глядя на солдата, который хотел было к ним подсесть. — Пойдем отсюда...
Они прошли к опустевшему пляжу. Сели. Эндрю нервно ковырял носком ботинка песок.
— Ты помнишь Хиросиму и Нагасаки? — вдруг спросил он.
Анна удивленно посмотрела на него.
— Как ты можешь спрашивать?! Такое не забывается, Эндрю! Только чудовищу могла прийти в голову такая дьявольская мысль! Кому вообще это понадобилось?! — крикнула она.
— Ты спрашиваешь, кому? — произнес он изменившимся голосом, в котором ей почудились грусть, разочарование и злость. — Чудовища, как ты его назвала, не существует, — сказал он, стиснув зубы, — но без одного человека этой бомбы не было бы. Во всяком случае, сейчас.
— И кто же это?
— Мой друг, мой идеал ученого и мой учитель одновременно — Энрико Ферми. Тебе, должно быть, трудно себе это представить, — в его голосе звучала отчужденность, — но я горд, что был участником этого, как ты его называешь, дьявольского проекта. Я посвятил ему несколько лет жизни. А ты говоришь, что я помогал чудовищу. Дьявол не Ферми. Не он! Дьяволом был твой Гитлер. Если бы такая бомба оказалась у него раньше, чем у нас, еще один Аушвиц был бы построен в Америке. Скорее всего, где-нибудь под Нью-Йорком, ведь там так много евреев, которых следует расстрелять, уморить голодом, задушить газом и сжечь.
