Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост
— Конечно, — сказал он. «А почему бы не сказать этого? Зачем мне ей возражать?»
Зачем? Зачем?
В трубке стал слышен голос диктора аэропорта, который делал какие-то объявления.
— Мне пора на посадку, Филипп! Я… — и раздались короткие гудки.
Он вернулся на балкон, уставился на серебряные струи фонтана. И опять телефонный звонок!
Он подумал: «А вдруг это Клод? Передумала лететь или еще что-нибудь?.. Может, посадка уже закончилась?.. Но ведь ничего серьезного быть не может, не должно…»
Он сел и основательно прокашлялся, пока не прохрипел в трубку:
— Ал-ло, ал-ло?
И услышал в ответ ненавистный голос:
— Говорит Дональд Ратоф. Сейчас в Женеву летит самолет специальной комиссии. Он приземлится минут через сорок. Уложи свои вещички — и мигом в аэропорт! Возьми теплые вещи. Пальто не забудь. Здесь холодно. Низкая облачность. Но дождя нет. Это произошло в облаках…
— Что?..
— Над Ингольштадтом столкнулись два самолета. Ничего более ужасного я не видел, честное слово, правда!
7
Прокурор доктор Хольгер Ниманд прилетел за ним в Женеву. Сейчас этот человек с бескровными губами сидел рядом с Филиппом в салоне самолета. Он не снял своего зимнего пальто и шарфа, хотя салон, конечно, отапливался. Филипп бросил свой плащ на пустующий соседний ряд кресел. Горел ровный мягкий свет. За бортом уже стемнело.
— Когда это произошло? — спросил он.
— Примерно три с половиной часа назад. Я прямо из Берлина. Один из самолетов — «Аэробус-320», летевший из Зальцбурга в Копенгаген, а другой «Боинг-747», рейс Нью-Йорк-Мюнхен.
— Но не может же быть причиной столкновения сильная облачность, — сказал Филипп. — Очень часто самолетам приходится летать по много часов подряд, и днем, и ночью — и ничего!
— В том-то и дело.
— В каком смысле «в том-то и дело»?
— Именно поэтому и требуется ваше присутствие.
— Вы действительно считаете, что…
— Судя по первым данным, полученным нами от руководителей наземной службы управления полетами, не исключена возможность вирусной атаки.
— Что это за данные?
— На экранах радаров контроля полетов было видно, как летят машины. Они следовали по точно отведенным им коридорам на заданной высоте.
— Это так диспетчеры говорят?
— Да, диспетчеры утверждают это. Все, что было видно на экранах, движение каждого из самолетов, было записано на компакт-диске. Немедленно был произведен контроль записей. И данные подтвердили оценку диспетчеров. Столкновения не должно было произойти ни в коем случае. Если, конечно, в одной или обеих машинах не оказалось дефектов, что сейчас проверяют техники.
— Где именно произошло столкновение?
— Юго-восточнее Ингольштадта. «Боинг» из Нью-Йорка уже снижался для посадки в Мюнхене.
— Криминальоберрат и его люди уже там?
— Его люди — да. А сам Паркер — нет.
— Почему он не там?
Ниманд со значением посмотрел на Филиппа.
— А вы будто не знаете?
— Знаю? О чем вы? Да говорите же, господин доктор!
— Паркер мертв.
Над дверью в кабину летчиков появилась надпись: «Пристегнуть ремни».
После этого самолет закачало, не сильно, но ощутимо. Ниманд сказал:
— Он чистил свое служебное оружие. И не заметил, что в магазине остался один патрон. Пуля попала ему прямо в сердце.
— Ужасно.
— Да, хуже не бывает.
— Когда это было?
— Через неделю после того, как мы из Дюссельдорфа вернулись в Берлин, мы с Паркером… после этой пресс-конференции.
— Выходит, это случилось седьмого сентября?
— Да, господин Сорель.
— Это было воскресенье. «В это воскресенье я вернулся в Женеву», — подумал Филипп.
— Вы правы, в воскресенье. Паркер жил один. Его жена умерла. Его сын Вальтер… за рубежом. Домработница нашла труп только в понедельник утром, придя в его квартиру. Паркер лежал лицом на письменном столе… Поскольку здесь несомненно имел место несчастный случай, труп передали родственникам. Похороны состоялись в среду.
— Вы, по-моему, давно были с ним знакомы?
— Очень давно. Нам часто приходилось сотрудничать. Великолепный он был человек, я его очень уважал… я был знаком с его женой… они так любили друг друга…
— А его сына Вальтера вы тоже знали?
На какое-то мгновенье Ниманд поморщился.
— Нет, не знал, — выдавил он из себя. — И никогда не встречал. Он уже много лет как уехал из Берлина. — Он покачал головой. — О Вальтере я ничего не знаю… Паркер о нем никогда не говорил… Ну, и вообще — Паркер был не из самых разговорчивых. Скорее, он был человеком замкнутым… но работать с ним было одно удовольствие.
«Тебе, конечно, об этом сыне все известно, — подумал Филипп. — Вся берлинская полиция, вся юстиция знает, что это был за фрукт, этот самый Вальтер, сколько неприятностей у Паркера из-за него было, как часто он шантажировал отца, сколько раз обманывал и подводил, сколько раз отец из-за него оказывался в таком положении, что хуже некуда. Но никто об этом не распространялся, и я сам узнал об этом чисто случайно. Коллеги Паркера щадили, однако…»
«Несчастный случай: чистил свое служебное оружие! Это было самоубийство, самоубийство доведенного до отчаяния человека. Этот Вальтер добился своей цели. Загнал отца в могилу. Этой цели мой сын Ким пока не достиг. Хотя он очень старается. И будет стараться дальше».
Филипп заметил, что Ниманд хочет что-то сказать ему.
— Извините, я несколько отвлекся, господин доктор.
— Я спросил, как вы себя чувствуете… У вас лицо совсем серое… И пот на лбу…
— Пот? — Филипп вытер лицо носовым платком. — Может быть, это потому, что мы проваливаемся в воздушные ямы, обычно я этого почти не ощущаю. Нет, нет, вообще я в полном порядке. Хотя известие о смерти господина Паркера меня ошеломило, не говоря уже об авиакатастрофе под Ингольштадтом. Если предположение, что это очередная вирусная атака, подтвердится, это будет самым страшным случаем изо всех, с которыми мы имели дело.
— Да, самым страшным, господин Сорель, — подтвердил прокурор, потирая холодные руки.
Из динамика послышался голос пилота, сообщающего о предстоящей посадке. И сразу же после этих слов самолет вынырнул из облаков, и Филипп увидел освещенные окна в немногочисленных зданиях поблизости от аэропорта Мюнхена.
8
Самолет, в котором летели члены специальной комиссии, мягко катил вдоль позиционных огней посадочной полосы; постепенно снижая скорость, он свернул на боковую полосу, а потом на следующую, где светились уже не белые, а синие огни. Возле главного здания аэропорта Филипп видел много больших самолетов, стоявших у похожих на растянутые меха аккордеона трапов. Прожектора с башни освещали облака и тучи, крутились огромные тарелки радаров. Но вот их самолет остановился несколько в стороне от главного здания аэропорта.
Перед выходом одна из стюардесс подала Филиппу его чемоданчик. Еще не спустившись с трапа, Филипп увидел стоящий совсем рядом вертолет, а перед ним — жирного лысого Дональда Ратофа и высокого господина лет сорока с короткой черной бородкой и черными гладко причесанными волосами. Даже очки у этого мужчины были в черной оправе.
Филипп с Нимандом подошли к вертолету. Ратоф поздоровался с ними. «Вид у него какой-то жалкий», — подумал Филипп.
— Добрый вечер, господин доктор Ниманд! Привет, Филипп! — руки он не подавал. — Опять нам приходится встречаться по такому поводу… — Он чихнул несколько раз, потом шумно высморкался в носовой платок. — Еще и насморк привязался. Как бы не загрипповать… Извините, господин криминальрат!
— Филипп, это господин криминальрат[91] Карл Карлсон. Господин Ниманд с ним уже знаком. Отныне господин Карлсон возглавляет специальную комиссию «12 июля», — сказал он.
Криминальрат подал Филиппу руку. Правой руки у него не было по самое плечо. Пустой рукав он заправил за пояс плаща.
— Очень рад познакомиться с вами, — проговорил Карлсон низким, чуть хрипловатым голосом. — Меня, конечно, проинформировали о ваших удивительных способностях. Спасибо за то, что вы сразу откликнулись.
— Это его долг, — проговорил Ратоф и опять чихнул. — А так он, конечно, один из наших лучших специалистов, господин криминальрат, честное слово!
«Поганец косоротый», — подумал Филипп.
Первый пилот вертолета подошел и взял у него из рук чемоданчик.
— Благодарю, — сказал Филипп. Он посмотрел на Карлсона — так вот каков преемник Паркера! Руку он наверняка потерял при исполнении служебных обязанностей.
Оглушительный рев заставил его вздрогнуть. Он оглянулся. По взлетной полосе разгонялся самолет компании «Свисэйр». Напряженно гудели двигатели, до них доходили волны разогретого воздуха. Самолет все ускорял ход, и вот он уже оторвался от земли и круто пошел ввысь, чтобы несколько секунд спустя исчезнуть за низкой стеной облаков. К стоянке медленно приближался «боинг» «Люфтганзы».
