Жанна Голубицкая - Записки брюнетки
— Потому что фотосессии у нас бывают разного формата. В том числе, частные и выездные. Частные — это когда съемку заказывает частное лицо. Она может проходить, скажем, на частной вилле или в домашнем интерьере. А выездные — это на курортах или просто на лоне природы. Вся эта информация закрытая, нам не выгодно, чтобы сведения о наших заказчиках или творческих планах выносились за стены нашей фирмы. Среди наших постоянных клиентов есть очень влиятельные люди — в бизнесе, в политике, в шоу-бизнесе. Поэтому для модели важно иметь чутье, чувство такта и интуицию. Понимать, когда, как и с кем нужно общаться. Что можно говорить и делать, а что нет. Все это мы, конечно, подробно объясняем сотруднику при подписании контракта. Но сначала вашему брату нужно пройти тестирование на профпригодность. Если тест успешно пройден, для начала подписываем контракт на один месяц. За этот месяц, как правило, и мы, и модель успеваем понять, подходим ли мы друг другу.
— А кто проводит тестирование? — любопытствую я. — И в чем оно заключается?
— Тестирование провожу лично я, — скромно говорит «отец всех моделей». — А в чем оно заключается, сказать не могу. Это творческий процесс.
— А женщин вы не принимаете? — закидываю я удочку. Вдруг мне тоже разрешат пройти это загадочное тестирование?
— Нет, — строго отрезает шеф. — У нас чисто мужское модельное агентство.
Затем руководитель просит соискателя пройти в соседнюю комнату, а меня подождать пять минут в гостиной. Со мной остается «гений объектива». Я честно пытаюсь завести с ним беседу об искусстве фотографии, но он ограничивается одной невнятной фразой:
— Э-э, ну в нашем деле все, конечно, от способностей модели зависит. От гибкости, так сказать. Ну и от постановки света.
Минут через десять из соседней комнаты вываливается мой брат — красный, как рак. Таким я его в последний раз видела лет в 12, когда мама застукала его за просмотром порносайта.
Брат молча направляется прямо к дверям. Я скомканно прощаюсь и вылетаю из квартиры вслед за ним.
— Ну что там было? Говори! — я сгораю от нетерпения.
— Ну что было… — брат явно мнется. — Поговорили об условиях труда. Оказывается, в их работе главное — дисциплина и техника безопасности. Пить-курить-саботажничать на рабочем месте запрещается. Вот уж не знал, что по организации труда мужчины-проститутки нынче приравниваются к механикам автоматизированных производств!
— Ты не темни, друг! — грозно говорю я. — Выкладывай, как есть! Или, может, ты там и впрямь трудоустроился?
Мой брат привык меня слушаться — и это хорошо. Смущаясь и путаясь в словах, он излагает примерно следующее. Помянув технику безопасности, шкаф-шеф попросил его «на 6 секунд» спустить штаны. Брат выполнил требование — эксперимент есть эксперимент. И тут ему пришлось изрядно поволноваться. Дело в том, что у отца всех моделей оказалась весьма здоровая потенция. За те короткие мгновения, что брат пребывал перед ним, светясь причинными местами, в штанах работодателя произошла немаленькая революция. Брату даже показалось, что он стал хитро поглядывать на него и на помятую кровать рядом. Тут-то соискатель, рискуя своей модельной карьерой, спешно натянул джинсы и выскочил прочь.
— Тебе смешно! — обиженно заключает мой брат. — А ему с таким «модельным» телосложением сломить мою моральную устойчивость — раз плюнуть! Но ты не волнуйся, я эксперимент не сорвал! Я ему, уходя, успел сказать, что еще до конца не определился. Подумаю, мол, и перезвоню.
Цветок для Мюллера
Продолжая маркетинг продаваемости отдельно взятого мужчины в самом расцвете сил, мы отзываемся на объявление, которое подыскивает стриптизеров. «Мужчины до 28 лет, можно без специального образования, Нужно: привлекательная внешность, рост не менее 175 см, вес не более 80, желание работать. Звоните: обучим и обеспечим!» — зазывает оно. Что ж, это нам вполне подходит! Да и брат мой им явно в тему: рост, вес — все, как на заказ. Под моим чутким руководством братец набирает манящий номер. «Клуб слушает», — нехотя отзывается какой-то очень угрюмый человек.
— У меня хорошая фигура, и мне очень нужна работа… — бодро начинает брат.
— Приезжайте… — прерывают его и диктуют адрес.
Клуб находится на юге столицы, в здании спорткомплекса, сохранившегося с советских времен. У двери нас встречает хмурый охранник и ведет вниз по лестнице, где фантазии брата о вонючем подвале, наконец, воплощаются в реальность.
Мы попадаем в коридор, где вдоль стеночки уже сидят еще четверо парней. Все завороженно смотрят на дверь с надписью «Служебное помещение». «А с виду нормальные!» — шепчет мне брат. Я шикаю на него. Полутемный коридор с потертым линолеумом и дерматиновыми банкетками неудержимо навевает воспоминания о советской поликлинике. Профиль заведения выдают только расклеенные по стенам постеры с названием и клуба и фотками полуобнаженных танцующих мужиков. Название клуба куда симпатичнее, чем его помещение — нежное, прямо оранжерейное. Так один очень ароматный цветок называется.
— Кто крайний, господа? — бодро осведомляюсь я. — И к кому вообще очередь?
— Хореограф принимает, — отвечает один из парней. — А директрисы нет, она в отпуске сейчас. В Париже, — мечтательно добавляет он почему-то.
Через какое-то время из-за двери выглядывает немолодой, круглый и лысоватый человечек. «Следующий!» — говорит он противным скрипучим голосом. «Хореограф! Хореограф!» — возбужденно шепчутся соискатели. «Ты глянь, — толкает меня в бок брат, — натурально Мюллер!» И правда: хореограф — почти точная копия Броневого в роли Мюллера!
Выйдя из кабинета «Мюллера», соискатели не уходят, а остаются сидеть на банкетках. До нас очередь доходит только через полчаса. Но тут мне не везет. Хореограф наотрез отказывается пускать меня в кабинет вместе с братом и ни в какую не желает слушать мои байки про «обузу семьи». Приходится отпустить братика одного. Я остаюсь нетерпеливо ждать в коридоре.
Брат выходит минут через 10 и пожимает плечами: «Таращился на меня все время как на лошадь покупную, спросил, с кем живу, и в итоге велел ждать в коридоре. Причем тут хореография?». Через некоторое время хореограф выглядывает из кабинета и заявляет:
— Все свободны, с вами созвонятся позже!
Четверо соискателей встают и тянутся на выход. Мы с братом тоже.
— А вы, молодой человек, останьтесь! — вдруг заявляет хореограф моему брату. Эх, явно не случайно он на Мюллера похож!
Брат снова скрывается за дверью «служебного помещения». Выходит он только минут через 15. Теперь он не красный: то ли на сей раз предложение было пристойным, то ли мальчик просто уже привык. Но на улице брат дает волю эмоциям:
— Ну ты представь себе, какой козел! Он заявил мне, что для стриптиза я слишком угловат! А потом добавил, что в принципе я могу быть «продаваем» — но только в роли официанта, а не танцора! И стал намекать, что если я буду с ним поласковее, карьера в этой долбаной оранжерее мне обеспечена! И тут же предложил прямо сегодня остаться в клубе на ночь, чтобы «освоиться». Еле отвязался!
Как выяснилось, ни отсутствие у брата медицинской книжки, ни полное незнание официантского дела не произвели на «мюллера» ни малейшего впечатления. Он только всяко намекал на мощь своего покровительства: мол, из любого замарашки он способен сделать «главный цветок» заведения. А уж главному цветку обеспечено и уважение, и почет, и бабки. Брату пришлось на ходу фантазировать, что он еще не уволился с позиции ночного сторожа на режимном предприятии.
— Ты заметила, — обескуражено интересуется брат, — что ни в одном месте, набирающем мужчин для секс-услуг, мы пока еще ни одной бабы не встретили?!
Я удрученно киваю: увы, это чистая правда. Пока продажные мужчины требуются только другим мужчинам. Удаляясь прочь от клуба с оранжерейным названием, мой братец ворчит себе под нос: «25 лет прожил и понятия не имел, что на свете столько педиков!»
Кавалер для бани
Следующее объявление, на которое мы с братом клюем, принадлежит некоему «крупному салону красоты». Оно призывает «мужчин до 30 лет с приятной внешностью обучиться креативной творческой профессии за счет фирмы».
— И после этого некоторые удивляются, как нам с тобой удается распознавать объявления именно с эротическим подтекстом!? — веселится мой брат. — По-моему, вполне достаточно уметь читать.
История повторяется: по телефону брату дают адрес и просят подъехать к 12 дня. «Крупный салон красоты» под звучным именем, заимствованным из древнегреческой мифологии, прячется в недрах городской бани. Но, в отличие от многих центральных бань столицы, эта сохранила первозданную «совковость». В бане-салоне крайне душно — наверное, из-за растрескавшихся влажных каменных стен.
