Брэйн Даун - Код Онегина
— Кошку вперед себя не впустили, — сказал Вяземский, — нехорошо… :
— Жене нравится эта квартира.
— А тебе?
— Квартира как квартира, не хуже других.
Они с Вяземским теперь были почти соседи. «Бегай, бегай с квартиры на квартиру, как заяц — от себя не убежишь…»
— Саша… Что ты все время оглядываешься?
— Я оглядываюсь?
— Там нет никого, куда ты глядишь.
— Может, и нет.
IV
В Петербурге Саша был всего два раза в жизни, и оба — в детстве, с матерью. Уж так как-то сложилось. У их фирмы не было в Питере магазинов и поставщиков тоже не было. А просто поехать отдыхать в Питер Саше не приходило в голову. Он в других местах отдыхал — там, где пляжи и вечное лето. Да и Олег — Олег ездил в Питер по своему частному делу, родственников каких-то проведать, — говорил, что в Питере нет ничего интересного, ничего такого, чего нельзя было б за свои деньги получить в Москве; а город маленький, дрянной, грязный. («Невский еще туда-сюда, почистили к юбилею, а полшага в сторону — все зас…но… А ихние подъезды, „парадные“ эти — мама моя родная!») Теперь Саша убедился, что Олег говорил правду. (Квартиру на двое суток, впрочем, удалось снять моментально, без всякого паспорта и не очень дорого, тут Олег тоже правду сказал.)
Саша шел по Невскому, то и дело передергиваясь, — чужая, неудобная одежда бесила его, стесняла движения — и видел облезлые, желтые фасады домов, строительные леса и сетки, жалкие какие-то бутики и кафе. Саша не так давно был в Омске — так этот Омск и то в пятьдесят раз был красивей, чем эта хваленая «столица». И набережная Фонтанки была жалкая, и все набережные были жалкие и убогие. Жиденькая городская вода, закованная в камень, не производила на Сашу никакого впечатления, он любил море — большое, синее… И распятый в зубоврачебном кресле, с пыточными распорками во рту, с распухшим горлом; и потом в супермаркете, покупая безвкусную еду, зубную пасту и прочую гадость и унизительно мыча что-то на кассе; и подвывая от боли в отходивших от наркоза деснах, вечером, на неудобном жестком диване, в холодной грязной квартире, — он все думал об одном и том же — что гаже Петербурга на свете и города-то нет.
Реклама не обманула, на другой день к вечеру у него уже были зубы. $
«Дворцы-то какие — да-а… В Москве таких нет. Чудной город. Что маленький -это даже симпатично. Алюди и вправду вежливые, кто что спросит — полчаса тебе будут объяснять… Девчонки и молодежь одеты лучше, без гонору, без помпезности — как тебе удобно, так и ходи… Опять же вода кругом… Жаль, не лето… А сравни-ка с Тверской! Ни тебе воды, ни парков, ничего, какой-то асфальтовый мешок. Он улыбался — никому, просто так — и не мог трех секунд удержаться, чтоб не трогать языком свои новые зубы, которые были даже лучше прежних.
«Теперь все будет хорошо. Мельник, новая ксива, Маша… Нас не поймают, я от дедушки ушел и от бабушки ушел — а от тебя, лиса, и подавно уйду… Маша! Я дурак, все ей так глупо выложил… Но я объяснюсь… Она простит. Хотя… А как же Катя? Ну, как-нибудь. Потом разберемся». Размытый желтый свет фонарей ласкал Сашу, старые дома стояли тесно, берегли от ветра и от беды, одежда Руслана сидела ловко, как по мерке шитая. «Кафешки смешные, маленькие… Как в Прибалтике… С Арбатом, конечно, не сравнить, но все-таки… Нет, что ни говори, а русская там старина и всякое такое… Смешной городишко, уютный. Хорошо, когда все на одной улице, никуда ездить не надо. Туман, как в Лондоне, — да-а…» Саша был однажды в Лондоне, и Лондон ему, по правде сказать, нисколько не понравился, но он признавал, что Лондон — это шикарно. «В общем — ничего, прикольный городишка. Провинция, конечно, жуткая, но… но что-то в нем есть».
Рядом с ним, по пути и навстречу, сплошным потоком плыли сверкающие, мощные машины с хорошо одетыми, самоуверенными и умными мужчинами за рулем и на пассажирских сиденьях; это не вызывало в нем ни зависти, ни тоски. «Ничего, недолго мне осталось по автобусам мыкаться. Все вернется, все будет…» Он знал слово «эйфория» и правильно понимал его значение, но сейчас ему не приходило в голову применить его к себе. «Какая эйфория? Просто все нормально». Ему казалось, что теперь, когда у него есть зубы, ничего плохого с ним случиться уже не может. «Надо по новой попытаться связаться с Олегом… Может, и нет никаких комитетчиков… Может, мы зря… Может, тот мужик, которого страусы убили, не агент был, а просто так себе мужик… Все обойдется, забудется, как сон. «Жаль, не белые ночи… И квартира ничего, у нас за такие деньги и курятника не снимешь… Господи, а ведь он ходил по этой самой улице! Вот где я сейчас иду… И я не боюсь…» Даже Пушкин теперь был друг, а не мучитель. «В Кистеневке чуток поднимусь, они увидят, что я деловой… Потом в город… Катя сбережет дом, она такая… М-да. Катя… Маша… А-ах…»
Прохожие тоже улыбались Саше.
«Дома», то есть на снятой квартире, которая находилась в переулочке близ Московского вокзала, Саша повалился на мягкий диван, потянулся блаженно. Можно было хоть сейчас ехать в Тверь. Но посреди ночи из Твери в Горюхино не очень-то попадешь. Квартиру он должен освободить завтра в полдень. «С утра погуляю по городу. В музеи соваться, конечно, нельзя…» Это обстоятельство не особенно огорчало Сашу, он в музеях всегда зевал от скуки. «В Петергоф бы!» Когда он с мамой был в Петергофе, фонтаны произвели на него неизгладимое впечатление, особенно один, смешной, типа зонтика — встаешь под него, и вода льется. «Да, утром погуляю немножко. А сейчас? Телевизор смотреть? А что, если…»
У него уже почти три месяца не было женщины.
Это был печальный рекорд, раньше ему случалось не быть с женщиною — месяц максимум. Олег говорил, что не может прожить без секса и трех суток. Олег, наверное, врал, ведь он все-таки, похоже, сидел в тюрьме, а там он обходился без секса, во всяком случае, Саша предпочел бы думать именно так об Олеге. Но в любом случае три месяца — это ужасно. Нет, это просто немыслимо.
Саша не очень много раз в своей жизни бывал с проститутками, он не понимал, зачем проститутка, когда у тебя есть любовница, — а у него практически всегда была какая-нибудь постоянная подруга, — хотя и не признавался в этом Олегу и другим мужчинам. Но сейчас, кроме проститутки, рассчитывать было не на что. Познакомиться «случайно» с порядочной девушкой вовсе не так просто, как дураки думают; да и чем, в сущности, случайная порядочная женщина на одну ночь отличается от проститутки? Все равно тратиться придется — хотя бы на вино и угощенье. Так зачем усложнять?
Олег, когда бывал в Питере (как и в любом другом месте) брал девушку из отеля. Но Саше в гостиницу соваться было крайне нежелательно. Позвонить в фирму (газета, оставленная прежними жильцами, валялась на серванте, и там были телефоны таких фирм) и пригласить девушку на квартиру? Но лучше бы не светить телефон, да и квартиру — тоже. Проще всего — да и дешевле — пойти и взять девушку прямо на улице. Олег говорил — Олег всегда знал всякие такие вещи, даже если не пользовался ими сам, — что в Питере путаны стоят толпами на Невском ниже площади Восстания, это у аборигенов называется «Староневский проспект»; но гораздо больший выбор их на Васильевском острове. Переться на Васильевский (а где это?!) Саша не собирался. Он побрился, причесался и пошел на Невский. Олег не стал бы бриться ради проститутки, но Саша был не Олег, он был — другой.
— Мы ведь планировали написать, как в его сознании Пушкин постепенно вытесняет этого Олега… Что этот паршивый Олег после третьей главы вообще перестанет упоминаться… Что Пушкин станет для него авторитетом, и он обо всем начнет думать: «Так говорил Пушкин…» А он опять — Олег да Олег…
— Но ведь он о проститутках думает.
— А что, разве Пушкин не мог быть авторитетом в этом вопросе?!
— Да, как-то не так все идет, — признал Большой. — Понимаешь, когда мы все планировали, мы еще очень плохо его знали. А он видишь какой дуб… Не может он так резко перемениться… Мы тоже, конечно, виноваты: все больше с тобой треплемся не по делу, а беднягу бросаем на произвол судьбы… Вот он и творит какие-то несуразные глупости.
— Ничего, — сказал Мелкий, — выкарабкается.
— Он не выкарабкается. Он умрет. Они убьют его.
— Но, может быть… — взмолился Мелкий.
— Не может. Pushkin must die… Клюква должна иметь вкус крови, иначе — к чему весь этот балаган?
Олег, как всегда, не обманул: девушки стайками стояли на троллейбусных остановках, неподалеку были припаркованы машины, в которых сидели их хозяева. Девушки были на любой вкус — и белые, и черные (ну их к черту!), и вьетнамки, и всякие. Нужно было не спешить и не хватать что попало, а как следует, внимательно разглядеть товар и сделать выбор. Но Саша на это был не очень-то способен. Ему стыдно было разглядывать девушек, неловко было отказывать им. Все-таки товар был живой. Саша подошел к первой попавшейся девушке, что стояла одна, и грубым от смущения голосом спросил:
