Алексей Иванов - Message: Чусовая

Каждая остановка на ночёвку была целой битвой с рекой не на жизнь, а на смерть. Такая остановка, причаливание, называлась «хваткой». С барки забрасывали на крепкое дерево на берегу «лёгость» — тонкий трос с грузом на конце. Потом его вытравливали, постепенно замедляя ход. От трения тросов дымились и загорались «огнива»; людям, бывало, отрывало руки или, как перчатку, сдирало кожу; деревья выворачивало с корнем. Мамин-Сибиряк в очерке «В камнях» замечает: «Нужно видеть, какая сила развивается здесь от трения снасти об огниво: часто огниво загорается и снасть его перерезывает. Если канат лопнет, концами может убить несколько человек, чему и бывали примеры». Но без ночёвок плыть было нельзя: в темноте барке не увернуться от скалы, да и людям нужен отдых и горячая пища, ведь они целый день работали на холоде, на ветру, а нередко и в ледяной весенней воде. На барке же нельзя были разводить огня, даже курить нельзя. И после ночёвки с рассветом барки вновь выходили в путь.

Обгонять приходилось только тех, кто попал в беду, например врезался в скалу. Вот что со своего судна видел Мамин- Сибиряк под одним из бойцов: «Барка быстро погружалась одним концом в воду… Палуба отстала, из-под неё с грохотом и треском сыпался чугун, обезумевшие люди соскакивали с борта прямо в воду… Крики отчаянья тонувших людей перемешивались с воем реки».

Другим несчастьем была посадка на «огрудок» — на мель.

Например, при сплаве 1744 года воды в Чусовой не хватило, и барки шли полузагруженные, но горному инженеру Н. Клеопину, который плыл на караване, всё равно пришлось посылать ордера на спуск воды из прудов Ревдинского и Староуткинского заводов Акинфия Демидова. И тем не менее: «Пониже немного деревни Бабёнковой казённая коломенка остановилась у приверху острова на мели, и то от того, что с полверсты на мели ж стояла Демидова коломенка… Поручик Глазов рапортовал, что он видел в разных местах стоящих казённого каравана 5 коломенок на мелях, которым в снятии помогал…» Впрочем, обмеление грозило не только отдельным баркам с неудачливыми сплавщиками. Скажем, в 1861, 1866 и 1867 годах полностью обмелели сразу все караваны и потребовался вторичный спуск воды.

Сняться с огрудка можно было несколькими способами. Хорошо, если удавалось забросить снасть на другую барку или если на помощь приходила «косная» лодка: тогда пострадавшую барку стягивали буксиром. Но чаще бурлакам и сплавщику приходилось справляться своими силами.

Для снятия с мели барка всегда имела «неволи» — две доски, вытесанные из цельных брёвен. Они были около 10 м длиной и 8—10 см толщиной. Прицепленные за один конец к носовому пыжу, они всегда плыли вдоль бортов барки. Несколько бурлаков спрыгивали в воду и ставили неволи поперёк течения как запруды. Давление воды на барку увеличивалось, вода у запруд чуть поднималась, и барка снималась с мели. Но если неволи не помогали, то в воду лезли все. Бурлаки подсовывали под барку большие слеги («чегени» или «чегены») и, действуя ими как рычагами, чуть приподнимали барку, спихивая её на глубокое место.

Порою и это не помогало. Тогда можно было попробовать стащить барку воротом. На берегу вкапывали кол и продевали сквозь него рычаг («аншпуг»). Вращая кол и наматывая на ворот трос, привязанный к барке, барку стягивали с отмели. Но это был запрещённый способ, так как очень велик был травматизм — тросы лопались и увечили бурлаков. Оставался последний способ — «покупка воды». Гонца посылали на ближайший завод или пристань, чтобы там спустили воду из пруда и барка сплыла сама. 1 вершок воды в заводском пруду стоил 1000 рублей.

БОЙЦЫ УЗЕНЬКИЙ И МОСТОВОЙ

Эти бойцы стоят на левом берегу за 10 км до устья речки Илим. Боец Узенький не самостоятельная отдельная скала, а первый утёс гряды бойца Мостового. Высота его около 20 м. Перед ним на повороте русло реки сужается до 30 м, поэтому Узенький считался опасным бойцом и был огорожен заплавнями. На Чусовой у всех скал-бойцов имеется только один «бойцовый» выступ. Гряда Мостового — исключение, поэтому её и «располовинили» на два названия.

Другие утёсы бойца Мостового, кроме последнего, стоят в лесу. Последняя массивная скала имеет пирамидальную форму. На вершине её обнажена ровная плоскость пласта, наклонённая к реке, словно помост. «Мостами» в старину называли не только мосты, но и деревянные тротуары, и мостки у реки (причалы), и сходни с барок, и пол в сенях между зимней и летней клетями в избе, то есть всё, что вымощено, ровно застелено досками. Этот скос пласта и послужил причиной названия. В породах бойца Мостового встречаются окаменелости.

Аварии на сплаве были практически неизбежны. Можно представить, что по Чусовой с её частыми и крутыми поворотами на полной скорости и плотной, компактной группой несутся 300, 400 или даже 600 современных теплоходов на подводных крыльях типа «Ракеты» или «Метеора». Великое умение требовалось от сплавщика, чтобы провести плохо управляемую барку в таких условиях! Не случайно на Чусовой бытовала поговорка: «Выплывешь на Каму — помянешь тятю да маму».

Из-за опасностей сплава на Урале даже изменился обычай поминовения усопших — не в родительскую субботу, через неделю после Пасхи, как это было на Руси, а в семик, перед Троицей. К семику до чусовских пристаней доходили вести о том, кто погиб на сплаве — кого теперь ещё надо включать в поминальные молитвы.

Главной бедой на сплаве была теснота. Огромная масса барок шла практически сплошной грудой на очень высокой скорости. Барки мешали друг другу, выталкивали друг друга на отмели и на бойцов, ломали друг другу вёсла и лишали управления, врезались друг в друга. Теснота на сплаве давала 40 % аварий. В среднем на сплаве погибала каждая тридцатая барка (3 %). Хотя бывало иначе — гораздо хуже. В 1873 году из 600 барок разбилось 64 (почти 11 %, из них 47 барок разбилось буквально в течение нескольких часов), и ещё 37 барок обмелело (6 %).

Организованным было только начало сплава, а дальше караваны «бежали» как хотели. Закон был один: «каждый сам за себя». Караваны были друг другу конкурентами, и потому взаимовыручки не было никакой, а иногда случалось даже сознательное вредительство.

Чтобы сократить количество катастроф, в стихийно сложившемся сплаве необходимо было навести строгий порядок.

Первая попытка упорядочения сплава была предпринята уральским горным начальником Н. Г. Клеопиным после его сплава 1731 года. Автор книги о Клеопине (2000) Николай Корепанов пишет: «…уже в Екатеринбурге, спустя почти год, Никифор Герасимович представил в Обер-бергамт развёрнутое на многих страницах мнение о том, как впредь надобно снаряжать и вести караваны, и первый пункт посвятил самим коломенкам». Впрочем, видимо, наставления Клеопина не возымели действия, если и в дальнейшем сплав оставался «битвой в пути».

С 1748 года делами казённых пристаней заведовал персонально Первый член Главного правления — но, опять-таки, он не мог повлиять на нравы сплава.

Прошла почти сотня лет, прежде чем воля горного начальника сумела переломить силу стихии. Под руководством генерал-лейтенанта В. А. Глинки в 1839 году были разработаны и приняты к исполнению «Правила Главного начальника горных заводов хребта Уральского для наблюдения порядка при отправлении весеннего каравана с металлами». В этих Правилах строго регламентировалось поведение администраций пристаней, караванных начальников и сплавщиков. Например, определялся порядок выпуска воды из заводских прудов; дистанция между барками допускалась не менее 100 сажен; сплавщики обязывались принимать снасть с любой другой барки; караванные начальники должны были выстрелом из сигнальной пушки предупреждать об опасном участке — и так далее.

Исполнение этих Правил дало потрясающий результат: во время сплава 1839 года не погибла ни одна барка! Такого не было ни до, ни после этого года.

В 1861 году Чусовая из ведения Горного ведомства была передана Министерству путей сообщения. Начались масштабные работы по благоустройству реки: углубили дно на особо мелких перекатах, «срезали» острые мысы, установили более тысячи причальных столбов. Самые опасные бойцы были огорожены «бревенчатыми открылами» (они же «заплавни»). Таких бойцов насчитали 12 (по другим данным — 11 или 13): это бойцы Косой, Бражкин, Большой Владычный, Волегов, Узенький, Дужной, Кирпичный, Печка, Великан Мултык, Горчак, Молоков и Разбойник. Заплавни представляли собою раму из 4—8-вершковых бревен (20–35 см) вокруг скалы. Рама была подвижна и укреплялась на скале деревянными брусьями. При ударе барки брусья немного подавались назад и вбок и тем самым смягчали удар. Правда, этой рамы хватало только на один раз. Возле опасных бойцов поставили караульные избы, где жил караул, обязанный следить за прохождением барок, спасать утопающих, восстанавливать сломанные заплавни и стеречь утонувший груз до тех пор, пока летом в низкую воду его не достанут хозяева.