Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

— Поднимись вон туда — там, кажется, неплохое местечко. Мы пойдем правее.

Корсаков кивнул и, шатаясь под налетающим ветром, пошел по гребню к седловидной вершине, возвышавшейся над гребнем. Взобравшись на нее по пологому склону, на котором отливала металлом иссушенная до блеска трава, Корсаков обнаружил природную огневую точку: чашеобразную выемку в макушке горы, откуда можно было вести круговой обстрел и ложбины впереди, и долины с фабрикой в тылу, и гребня в обоих направлениях. Чтобы оборудовать пулеметное гнездо по всем правилам, требовалось только немного поработать киркой и лопатой. В бинокль Корсаков увидел Терлинка и Розе, карабкавшихся на одну из вершин невдалеке. Со стороны гребня фабрику прикрыть оказалось несложно: такие идеальные пулеметные точки, расположенные на господствующих вершинах, взять внезапной атакой практически невозможно, поскольку пологие склоны не создают мертвого пространства и во все стороны имеется прекрасный обзор. Подавить такую точку, конечно, можно, особенно из миномета, но в таком случае нападающим придется обнаружить себя. Корсаков не торопился к своим товарищам: приставив к глазам бинокль, он внимательно изучал взглядом окрестности. Левее, к северо-западу, ложбина круто, уходила вниз, а дальше, после некоторого промежутка, вновь начиналась горная цепь. Корсаков выбрался из своего гнезда, спустился по склону на гребень и, сутулясь под ветром, зашагал в том направлении. Борьба с ветром отвлекла его внимание, и он вздрогнул от неожиданности, когда перед ним разверзлась пропасть. В ущелье с обрывистыми стенами ветер завывал, как в аэродинамической трубе, и всерьез угрожал сорвать Корсакова с края обрыва, а потому тот лег на живот и поднес к глазам бинокль, рассматривая то, что происходило на дне ущелья.

Там велось дорожное строительство. Два бульдозера, то двигаясь вперед, то пятясь, разравнивали подушку шоссе. Возвышались кучи щебня и песка, а к противоположной стене ущелья приткнулось несколько сарайчиков непонятного назначения. Впереди ущелье сужалось, и у этого сужения на грудах скальных обломков суетились люди. Вдруг они бросились бегом врассыпную. Отбежав на почтительное расстояние, они попрятались за грудами щебня, и через несколько секунд Корсаков увидел в месте сужения ущелья разрастающееся облачко и услышал звук взрыва. Туда, где обвалилась порода, направился, покачивая ковшом, скрепер, а взрывники пошли к сарайчикам, в одном из которых, как догадался Корсаков, хранилась взрывчатка. Он подождал, пока рабочие не откроют сарайчик и не начнут вытаскивать упаковки со взрывчаткой, хотя рация голосом Розе уже хрипела: «Винс... Винс...» Корсаков направил . бинокль на упаковки и вгляделся в них. «Похоже, аммонит», — пробормотал он, поднялся на ноги и зашагал по гребню обратно. Все трое встретились на склоне, спускавшемся в долину, и Терлинк озабоченно произнес:

— Прикрыть фабрику со стороны хребта — пара пустяков. Можно даже частично прикрыть подходы к ней со стороны долины. Но меня смущают все эти сады: ночью под их прикрытием можно подобраться довольно близко к периметру. А как с твоей стороны, Винс?

— То же самое, — ответил Корсаков. — Впереди и с флангов я контролирую все пространство, но позади простреливаются только склоны, а дальше начинаются те же сады. Кроме того, слева, метрах в трехстах, пролегает ущелье. В нем могут накапливаться люди для последующего броска в долину, под прикрытием зелени. Надо бы свести полосу садов, начиная от того пункта, где дорога ныряет в ущелье, и кончая предместьями города. Тогда охрана фабрики будет контролировать открытое пространство перед периметром, а мы — патрулировать дальние подступы, то, что не контролируется непосредственно с территории. А то сейчас из-за этой зелени дальние подступы незаметно переходят в ближние.

— Толково излагаешь, Винс, — похвалил Терлинк. — Но ты забыл одну вещь. Сколько нас тут для прикрытия дальних подступов, патрулирования и тому подобного? Я сперва думал, что десятеро, но, оказывается, итальяшки будут только шпионить за нами и заодно охранять казарму. Я так понимаю, что если кто-то из нас проштрафится, то они же должны исполнять приговоры начальства. Так что же получается: нас остается только семеро? Семерка, может, и великолепная, но только это не кино. На фабрике тьма охраны, сплошь итальяшки, а мы всемером должны контролировать линию, которая раз в двадцать длиннее периметра фабрики.

— Ты что, собираешься все бросить? — поинтересовался Корсаков. — А помнишь, что сегодня утром говорил Кристоф? Думаю, он был прав.

— С чего ты взял? — возмутился Терлинк. — Зачем я тогда перся за тридевять земель? Я просто не выношу несправедливости, не выношу, когда ко мне относятся по-свински. И потом, я привык отвечать за свою работу, а за что я могу отвечать, если мы всемером прикрываем такую линию? Местные бандиты знают тут все ходы и выходы: просочатся мимо наших постов, а мы окажемся виноваты.

— Скажи обо всем этом шефу, — посоветовал Корсаков.

— Что значит — «скажи»? Тебя что, это не касается? — удивился Терлинк.

— Я ничего не буду говорить, — покачал головой Корсаков. — Все равно начальство сделает так, как задумало. По правде говоря, я был готов к тому, что нас не будут тут особенно беречь.

— Правильно, Винс, — неожиданно поддакнул Розе, шагавший сзади, но внимательно прислушивавшийся к разговору. — Искать справедливости — дохлое дело. И вообще, Рене, ты рано беспокоишься: пока никто не стреляет, мы потихоньку работаем, денежки идут — чего еще надо?

— Когда начнут стрелять, будет поздно, — отрезал Терлинк. —Ладно, вы, конечно, правы, с начальством скандалить бесполезно. Но я все же поговорю с этим итальянским павлином спокойно, без скандала: просто скажу ему, что семь человек не могут эффективно охранять такую огромную территорию.

— Не надо так драматизировать, Рене, — успокоительным тоном произнес Корсаков. — Со стороны хребта прикрыть фабрику несложно, а со стороны долины от нас требуется только патрулирование. Непосредственно за охрану фабрики отвечают итальянцы.

— Это ты так считаешь, а начальство, думаю, считает по-другому, — возразил Терлинк. — Раз получаешь деньги за охрану фабрики, то ты и в ответе, если с ней что-то случилось.

— Ребята, послушайте, — возбужденно захрипел, поравнявшись с ними, Эрхард Розе. — Не забивайте себе голову всей этой ерундой. Я вот о чем подумал: нас заставляют заниматься охраной, чтобы только мы не бездельничали. Заодно мы, как профессионалы, должны помочь составить схему внешней линии охраны. Потом нас заменят итальянцами, а нам придется делать что-то другое, я в этом уверен. Не стоило нанимать таких людей, как мы, чтобы нести обычную караульную службу. Ну скажите, разве я не прав?

Эрхард Розе оказался прав. Уже на следующий день Фабрициус созвал всех наемников на совещание в комнате отдыха. Там их уже ожидали Ла -Бар-бера и какой-то незнакомый иранец в темных очках и с бородой, неразговорчивый и мрачный, как все, с кем им приходилось иметь дело. Одежда его заставила Корсакова задуматься о том, почему при всех идеологизированных тоталитарных режимах в обществе господствует строго определенный стиль одежды. Видимо, режим настолько грозен, что страх вынуждает подданных мимикрировать, дабы одеждой не выделяться из рядов преданных граждан. Додумать эту не слишком свежую мысль до конца Корсакову не удалось, так как Фабрициус раздал всем присутствующим подробные карты горного района на границе с Афганистаном. На картах был подробно обозначен маршрут будущей экспедиции, причем отдельные обозначения имел тот участок пути, который предполагалось преодолеть на джипах, и тот, который следовало пройти пешком. Конечной целью являлся кишлак, помеченный на карте крестиком. На обратной стороне карты имелся размноженный на ксероксе и аккуратно подклеенный план окрестностей кишлака.

— Из того района, который вы видите на карте, планируется снабжать фабрику сырьем, — начал пояснения Ла Барбера. — Однако местные князьки, каждый из которых имеет собственные вооруженные отряды, совершенно неуправляемы. Им уже было сделано предложение поставлять все сырье на нашу фабрику по справедливым ценам, но они отказались, — думаю, из чистого упрямства, поскольку при согласии они больше выиграли бы, нежели проиграли. Теперь мы должны сделать им такое предложение, от -которого они не смогут отказаться. Для начала надо преподать им урок: устранить наиболее упорных, тех, кто представляет собой главное препятствие для конструктивного сотрудничества. Кишлак, помеченный на карте, — это база некоего Адам-хана и его отряда, откуда Адам-хан правит всей округой. Местные крестьяне сдают сырье ему, а он определяет, куда перепродать его дальше. Наша задача — во-первых, устранить Адам-хана, как влиятельную фигуру в тамошнем раскладе сил, и, во-вторых, сделать это так, чтобы все выглядело максимально поучительно и ни у кого не возникало сомнений в нашей решительности и мощи. То, что вы сделаете, — не только военная акция, но и акция пропаганды, акция устрашения...